KnigaRead.com/

Андрей Журавлёв - До и после динозавров

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Андрей Журавлёв, "До и после динозавров" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Эту раковину Отшельник и подобрал.

— Вот до чего времена изменились, — рассуждал он, — двустворки и те озверели. Вместо того чтобы на месте спокойно лежать и воду медленно процеживать — улиток едят да плавают. Хлопнут створками — и только их и видели.

Конечно, это разные двустворки были: те, которые улиток глотали, и те, которые, хлопая створками, плавали. Но для испуганного, никогда никуда далеко не высовывавшегося Отшельника все они были на одно лицо. А поскольку у двустворок не только своего лица, но и головы не было — различить их Отшельнику не было никакой возможности. И на всякий случай он всех стороной обходил. И больших раков он обползал стороной, и от донных рыб держался подальше, и от аммонитов шарахался.

Аммониты с их десятью щупальцами, крючковатым острым клювом и зоркими щелевидными глазами его особенно пугали. Не то чтобы они именно его хотели напугать. Просто вид у них такой был пугающий: подплывет незаметно в своей узкой плотно свернутой раковине откуда-то сверху да обдаст струей воды из воронки так, что кувыркается Отшельник вместе с раковиной по дну, еле-еле в ней удерживаясь.

Так и жил Отшельник отшельником. Одно его беспокоило — подрос он в последнее время. Раковина тесновата стала. Пора было что-то менять в жизни: то ли раковину найти пошире, толи самому отползти поглубже, где не так много любопытных и зубастых шныряло. Для них там в глубине прохладно слишком было. Но не мог далеко уползти отшельник — он уже настолько вырос, что из раковины с трудом только одну клешню высовывал. Да разве на одной клешне, пусть даже самой большой, далеко уковыляешь? А из раковины вылезать слишком боязно было, да и застрял он там совсем. Даже хвостом пошевелить не мог. Шевелиться — тоже страшно. Пошевелишься — зашуршишь. Шум в воде далеко разносится. Кто-нибудь любопытный и зубастый услышит и обязательно полюбопытствовать приплывет: а не шуршит ли тут что-нибудь, для его зубастой пасти подходящее.

Затаился Отшельник, не шуршал, не шевелился. Казалось, что лежит на дне старая пустая раковина. Однако не долго ему полежать пришлось. В один далеко не прекрасный для него день заходило дно ходуном, затряслось. Высунул Отшельник стебельчатые глаза наружу и от страху их сразу клешней прикрыл. Плыл над самым дном огромный зверь косолапый, тупомордый, гребенчатый и повсюду своей мордой тыкался. Пастью, как ковшом, все дно перекапывал. Отшельник, который совсем с места двинуться не мог, так в эту пасть вместе с илом и попал. Только его чужая раковина на больших широких зубах хрустнула. А ведь отползи чуть-чуть — зверь тупомордый его, мелкого и невзрачного, не заметил бы.

Вот как опасно, оказывается, неподвижно таиться на обочине.

Эра средней жизни пришла на смену медлительной жизни древних морей. Поползли и поплыли даже те, у кого и приспособлений для этого вроде бы не было. Отлежаться и отсидеться нельзя было не то что в осадке, а даже в базальтовых скалах. Те, кто предпочел водную толщу, только успевали уворачиваться. Пооткрывались пасти одна за другой и одна больше другой. Океан был многократно прочищен, осадок перерыт и перемыт.

Глава X

Среди хвостатых, горбатых и пернатых

(триасовый, юрский периоды и раннемеловая эпоха: 248 — 99 млн лет назад)

А сосна,

отмеченная княжеским величьем,

себе не знает равных в благородстве,

и осени за многие века

цвет хвои изменить не удалось,

все также зелена она, как прежде.

Дзэами (перевод Т. Делюсиной)


Елки и палки. Текодонты, крокодилы и многие другие. Самые-самые длинные, самые-самые высокие и самые-самые толстые. Как измерить температуру у динозавра? Древнекрыл — не первоптица. Почему пернатость не является признаком птиц? Сколько было попыток взлететь до братьев Райт и Можайского?

Шишки на дереве

На суше тоже не дремали. В ранне- и среднетриасовую эпоху угленакопление практически прекратилось и уровень углекислого газа в атмосфере поднялся. Содержание кислорода, наоборот, упало до 15 %. Потепление при наличии обширной суши привело к тому, что триасовый период стал самым сухим в истории Земли.

В сухости при сильных перепадах температур вольготнее всего себя почувствовали голосеменные. Разрослись леса хвойных, листья-иголки которых прекрасно удерживают влагу. Особенно если они покрыты восковым налетом, предохраняющим от испарения. Защитный слой воска и придает небесный оттенок хвое голубых елей. (В нынешнее время им такое приспособление практически без надобности, но в триасовом периоде очень спасало от высыхания.) Травянистые голосеменные — эфедра и вельвичия — произрастают в самых знойных пустынях — Каракумах в Средней Азии и Намибе на юге Африки. Двулистая, исполосованная за тысячу лет жизни ветрами до состояния взъерошенного кочана капусты, вельвичия только в Намибе и сохранилась.

Вообще голосеменные, которых и осталось-то на всей планете около 600 видов, кажутся совершенно чужими в современных пейзажах. Разве что тайга составляет исключение. Но таежные и горные области с резкими температурными скачками, обедненными почвами и холодом вечной мерзлоты или ледниковых языков стали всего лишь убежищем для елок, сосен и лиственниц от вовсю развернувшихся цветковых. Чужаки-голосеменные и ведут себя по отношению к нынешним животным негостеприимно. Толстолистые австралийские саговники привлекают своими сочными, яркими, похожими на ананасы семенами овец и коров. Те, конечно, лопают их и… гибнут. Сама сладкая оболочка семян безвредна, но твердое семя, скрытое под ней, содержит смертельный яд. Не рассчитан саговник на сильные челюсти жвачных. Вот мезозойские пресмыкающиеся с не столь мощным прикусом поглощали семена этих же, уцелевших с тех пор видов без всяких последствий. Они же рассеивали непереваренные косточки, и саговник расселялся. У тиссов в самой хвое — такой яд, что лошади дохнут. Отвратительный запах плодоносящих саговников и гинкго тоже скорее отпугивает, чем привлекает. Возможно, он предназначался для совершенно других зверей или насекомых.

Самые разные голосеменные распространились по всему мезозойскому суперконтинету Пангее. К концу мезозоя этот суперконтинент распался опять, образовав материки нынешние. Но в начале мезозоя отсутствие океанических барьеров предопределило сходство растительности во всех уголках Пангеи.

Это были густые, пахнущие смолой и хвоей леса, где на 40–60 м возносились деревья, подобные современным араукариям. Ветви с пучками длинных иголок на концах выгибались вдоль всего ствола. Многие хвойные сбрасывали семена с крылышками, которые подхватывались и разносились ветром. Саговники и их близкие родственники — беннеттиты (названные в честь английского ботаника Джона Беннетта) — образовывали подлесок. Среди саговников были и деревья, и растущие на ветвях и коре других видов растения-паразиты, прямые и ветвистые, высокие и не очень. После лесных пожаров они первыми выпускали зеленые ростки, подкармливая уцелевших животных. Открытые пространства заполняли травянистые папоротники. На влажных склонах и в низинах, вблизи озер и устьев рек последние древовидные хвощи-неокаламиты все еще тянули свои стволы на 10 м вверх. Плаун-плевромея вымахивал до 2 м (но это было плавающее растение). На заливных поймах кустились беннеттиты. У одних беннеттитов стебли были тонкие, ветвящиеся, у других — толстые, похожие на бочонок или несколько сросшихся ананасов. Листья были длинные, перистые, как у саговников, но семена сидели не в шишках, а в пальчатых или чашевидных органах. Их яркие цветы опыляли насекомые. Мясистые плоды беннеттитов с удовольствием поедались и разносились крупными животными.

В северных широтах господствовали гинкговые. Большинство гинкговых были разновеликими деревцами, придававшими лесам некоторую неоднородность. Единственный существующий ныне вид гинкго выжил только в китайских монастырских парках. В природе и его не осталось. Трудно произносимое название появилось из-за описки. А название, даже напечатанное с грамматическими ошибками, — в ботанике, как и в зоологии, отменить уже нельзя. Так и осталось гинкго. Его двулопастные, похожие на маленькие зеленые веера листочки невозможно перепутать ни с какими другими даже в ископаемом виде. На ветвях мезозойских гинкговых шелестели разные листочки, похожие на хвоинки, на сердечки, на перышки, но всегда раздвоенные. Внутреннее каменистое семя гинкго окружено мясистой оболочкой, которая, наверное, была привлекательной для пресмыкающихся. Деревья скидывали сразу помногу семян, и они уносились в чьих-то желудках.

Особенно сухой и жаркий климат установился в средне-позднетриасовую эпохи на бывшей Гондване, где на смену глоссоптерисовым лесам пришли дикродиевые. Дикродиум (греч. «удвоенный») был отдаленным родственником гинкго. Его тонкие вильчатые листья отходили прямо от вершины ствола. С усилением сухости размер листьев у видов дикродиума уменьшался, а покровный чехол утолщался. Листья стали похожи на иголки. Некоторые причудливые гондванские голосеменные сохранились с мезозоя в Новой Зеландии и Новой Каледонии. Хвоя у них длинная и плоская. На ветках торчат яркие семена на ножках, давшие этим древним хвойным название — ногоплодники. Есть среди них деревья по 80 м высотой, похожие на елку, есть и стелющиеся ниже травы кустарники. Были в мезозое Южного полушария и свои рослые (до 1 м) плауны-циломеи с кроной из длинных узких листьев. Больше всего такой плаун напоминал гигантскую хризантему с шишкой посередине. Многочисленные дыхательные корешки помогали циломее выживать на заболоченных участках. Но в отличие от древовидного папоротника-диксонии, который как поселился в Новой Зеландии в юрском периоде, тактам и растет, таких плаунов больше нет.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*