Вымершие люди: почему неандертальцы погибли, а мы — выжили - Финлейсон Клайв
Остается одна пустяковая проблема, с которой нам нужно разобраться, прежде чем перейти к следующему эпизоду этой истории. Скрещивались ли неандертальцы и предки между собой? Этот давнишний вопрос снова приобрел актуальность в 1999 году. Тогда команда ученых во главе с португальскими археологами сделала смелое заявление: ими найден скелет, который якобы доказывает, что неандертальцы спаривались с предками [313]. Как утверждалось, скелет с анатомической точки зрения является промежуточным звеном между неандертальцем и предком, а его обнаружение неизбежно создало тему для новой полемики [314]. На сегодняшний день нет единого мнения о природе этого скелета, но для меня неприемлемо заявление, будто он доказывает, что неандертальцы и предки регулярно спаривались на многочисленных территориях. Для меня это еще один пример крайнего и чрезмерного обобщения, однако стоит попытаться понять логику этого явно необдуманного заявления.
Португальский ребенок-гибрид (если представить, что он действительно был таковым) жил около 25 тысяч лет назад. Когда это открытие было сделано, считалось, что последние неандертальцы вымерли около 30 тысяч лет назад, то есть по крайней мере за пять тысяч лет до появления ребенка-гибрида. Именно это привело к утверждению, что неандертальцы часто спаривались с предками в различных регионах. А как еще можно было объяснить существование гибрида спустя столь продолжительное время после гибели последних неандертальцев? Должно быть, эпизодов скрещиваний было так много, что следы могли обнаруживаться еще долгое время после исчезновения неандертальца. Логика казалась правильной, хотя доказательства были явно ограниченными и косвенными. Затем, в 2006 году, я вместе с несколькими коллегами опубликовал статью, в которой мы сообщали о поздних неандертальцах, живших на Гибралтарской скале до примерно 28–24 тысяч лет назад [315]. Этот результат поместил последних неандертальцев в те же временные и географические рамки, что и ребенка-гибрида, и вызывал сомнения относительно якобы широко распространенной практики скрещивания неандертальцев с предками. Если это действительно происходило, то доказательства нужно искать в другом месте.
Другая часть Европы, сегодняшняя Румыния, оказалась в центре внимания гибридного скандала [316]. Обнаруженные здесь самые ранние в Европе останки Homo sapiens, как утверждалось, имели черты, характерные для неандертальцев. Эти и другие находки, обнаруженные в Центральной и Восточной Европе, в совокупности привели к заключению, что в скромных масштабах ассимиляция неандертальцев в популяции предков имела место по мере их распространения в Европе [317]. Конечно, все эти результаты наводят на предположение о том, как мог выглядеть гибрид неандертальца и предка, анатомия которого должна иметь усредненные черты одного и другого. Однако гибриды не всегда оказываются таковыми. Например, среди павианов отпрыски анубиса и бабуина не похожи на усредненные варианты своих родителей. Напротив, гибридная популяция гораздо более изменчива по признакам, чем любая из родительских популяций, и часто демонстрирует новые признаки, не наблюдаемые ни в одной из родительских популяций [318]. Так что ожидаемым результатом гибридизации будут повышенное анатомическое разнообразие и новшества на уровне популяции, а не отдельных промежуточных звеньев. Работая с изолированными и фрагментированными окаменелостями и расплывчатыми датировками, найти подтверждение искомым фактам практически невозможно.
Успешное извлечение ДНК из окаменелых останков неандертальцев открыло еще одно окно в прошлое, и поиск генетических доказательств скрещивания нашел новое русло [319]. Пока что результаты, хотя и не исключающие возможности генетического обмена в целом, недвусмысленно свидетельствуют против этой теории. Гены неандертальцев, судя по всему, демонстрируют, что они не скрещивались с предками [320]. Если мы добавим к этому очевидному доказательству тот факт, что укоренившиеся анатомические различия между неандертальцами и предками были различимы уже на стадии эмбриона и сохранялись на протяжении всего развития [321], шансы на доживание жизнеспособных гибридов до репродуктивного возраста кажутся весьма незначительными.
Имеющиеся в нашем распоряжении анатомические, генетические и эволюционные данные в сочетании с экологической картиной человеческих популяций, рассеянных по земле, по-видимому, указывают на отсутствие какого-либо существенного генетического смешения между неандертальцами и предками. Если же смешение имело место, имеющиеся у нас сегодня данные поддерживают гипотезу о том, что неандертальцы не внесли существенного вклада в наш генофонд. В любом случае мы видели, что люди, которые добрались до Европы в то время, когда там было еще достаточное количество неандертальцев, оставили мало следов своего генетического состава среди современных европейцев. И у нас все равно остаются вопросы. Некоторые предки (возможно, также протопредки?) и неандертальцы могли скрещиваться, но следы этого скрещивания могли потеряться после того, как неандертальцы исчезли полностью, а первые предки — почти полностью. Чтобы понять, что случилось с этими людьми, нам нужно продвинуться вперед и остановиться на периоде позднее 30 тысяч лет назад. Но сначала мы навестим последних неандертальцев.
Глава седьмая
Африка в Европе — средиземноморский Серенгети
Галерея пробковых дубов вырисовывалась на фоне пастельного неба в то время, как солнце красным шаром поднималось над низким и далеким горизонтом. Рыжие блики на воде искрились на фоне темных камышей. Ночной хор лягушек спел на бис и отправился спать, прежде чем первые голодные коршуны воспарили в небо в поисках завтрака. Хриплые крики, доносившиеся из чащи дубов, говорили о начале нового дня в этом огромном месте гнездовья цапель, известном как Ла Пахарера. С восходом яркого светила над болотами голоса становились более резкими. На самой высокой ветке самого высокого дерева безмятежно сидел властелин здешних мест — испанский могильник. Такими мне запомнились дебри национального парка Доньяна на юго-западе Испании [322]. Натуралист викторианской эпохи Абель Чапман очень верно описал этот отдаленный уголок как кусочек Африки в Европе. Но почему я вообще упоминаю этот райский сад в книге об эволюции человека и наших кузенов — неандертальцев?
Сцену, которую я привел, мог бы запросто наблюдать неандерталец 30 тысяч лет назад. И это не романтические причуды моего воображения. Это утверждение основано на убедительных археологических доказательствах, найденных в течение семнадцати лет в пещерах Гибралтарской скалы. Именно здесь последние на планете неандертальцы доживали свой век по крайней мере на 2 тысячи лет дольше, чем где бы то ни было [323]. Эти пещеры сохранили уникальный архив информации [324] и позволили получить наиболее четкую и точную картину ландшафта территорий неандертальцев. Свидетельства включают пыльцу, древесный уголь от костров неандертальцев, останки животных, которых они ели, и инструменты, которыми они пользовались. Все это вместе формирует уникальную и впечатляющую мозаику. Доньяна — на сегодняшний день самый подходящий аналог того ландшафта, если вам нравится представлять его как изображение на коробке от нашей головоломки. Это был прибрежный песчаный ландшафт, что вовсе не делает его стерильным или негостеприимным. Напротив, лоскутное одеяло из местообитаний, которые неандертальцы наблюдали вокруг своих пещер в Гибралтаре, было, как и сегодняшняя Доньяна, богатой экосистемой, в которой обитали многие виды растений и животных [325]. Я начну эту главу с того, что нарисую картину неандертальского пейзажа.
