Юрий Новиков - Осторожно: TERRA!
У самой поверхности земли ветер обычно почти не чувствуется, так как тормозится микронеровностями. Если даже на высоте флюгера бушует ураган, то над почвой в 15 сантиметров скорость воздушного потока чрезвычайно редко превышает 6–7 метров в секунду. Но, оказывается, и этого достаточно, чтобы стронуть с места частицы диаметром менее одного миллиметра. И если в поверхностном слое почвы содержится таких частиц больше 50 процентов и она не защищена растениями или стерней, то начинается эрозионный процесс.
Крупные частицы, подталкиваемые ветром, перекатываются с места на место; частицы диаметром от 0,5 до 0,1 миллиметра движутся скачками; а еще более мелкие подхватываются им и поднимаются на большую высоту. Наибольшую опасность представляют «скачущие частицы». Непрерывно подпрыгивая, они с силой ударяют по крупным комкам, отбивая разные кусочки. Мелкие немедленно подхватываются ветром и уносятся, а средние, в свою очередь, начинают подпрыгивать и разрушать более крупные. Получается нечто вроде цепной реакции.
Так ветер сортирует, как веялка-сортировка, частицы почвы по размерам; мелочь уносится за сотни и тысячи километров, а покрупнее останавливаются у местных преград (лесопосадок, стен домов, подножия холмов и т. п.).
Первые совершенно теряются для земледелия данного района. Правда, состоя из наиболее плодородных коллоидных частиц, эта тончайшая пыль повышает ценность почвы в том месте, где она упала. Пыльные бури 1969 года унесли громадное количество чернозема с территории Ростовской области, который большей частью потонул в океане, а немного его упало на Италию. Правда, не установлено, помог ли он итальянским крестьянам повысить урожайность.
Задерживающиеся у естественных и искусственных преград частицы почвы диаметром до 0,5 миллиметра образуют наносы на границах полей и зачастую настолько изменяют рельеф, что делают их непригодными к обработке.
Как уже отмечалось, эрозия начинается на оголенных, лишенных растительности площадках. В дальнейшем же разгулявшаяся стихия поражает и растения, так как песчинки, двигаясь с большой скоростью, иссекают стебли растений.
Культурные растения всегда, как известно, высеваются правильными рядками. В рядках почва хорошо связана корнями растений и не поддается разрушающей силе ветра. В междурядье же ветру есть где разгуляться — здесь-то он и черпает материал для своей цепной реакции. Таким образом, вначале выдуваются междурядья. Растения оказываются как бы на небольшом холмике, корни обнажаются, и тогда ветер приступает к их уничтожению: песчинки перерезают тонкие корневые волоски, и растение погибает.
Как и плоскостной смыв, ветровая эрозия часто начинается исподтишка, поражая сначала места наименьшей сопротивляемости, поверхность которых она терпеливо и методично расширяет. Зародышем эрозии могут быть случайно обнажившиеся поляны, располагающиеся на небольших возвышениях. Расширение такой площади происходит за счет постепенного разрушения соседней растительности. Пораженные эрозией участки с течением времени соединяются друг с другом, разрушаются последние остатки растительности и эрозия, как раковая опухоль, разрастаясь, душит все живое. В конечном итоге на разрушенной площади остается лишь пыль, легко развеиваемая ветром.
Особенно подвержены ветровой эрозии земли, в составе которых много легких пылеватых частиц. Структурная почва, состоящая из комков диаметром от 1 до 10 миллиметров, — эрозионноустойчива. Однако с разрушением коллоидных элементов, скрепляющих агрегатные комки, связанность отдельных частиц в агрегате снижается, и они легко разваливаются при микробомбардировке мелкими песчинками.
Особенно опасна эрозия в засушливых районах, так как связанность комков резко слабеет вместе со снижением их влажности. Если засуха иссушила поверхность земли, лишившейся к тому же своей плотной дикой растительности, первый же сильный ветер способен произвести в ней потрясение невероятной силы. За несколько часов пейзаж может полностью преобразиться. Тучи пыли и песка затмевают небо. С неистовой силой, которую трудно себе представить, песок бомбардирует растения и разрывает на части их надземные органы; душит животных и людей; истирает в пыль все попадающиеся на его пути твердые тела…
Правда, такое бедствие случается сравнительно редко. Пыльные, или черные, бури повторяются один раз в 5, 10 или 20 лет. Они развиваются при очень сильном ветре, в течение непродолжительного времени сносят слой почвы до 5–25 сантиметров и губят посевы на значительных площадях. Но помимо этих бурь, есть еще и повседневная ветровая эрозия, которая каждый год медленно, незаметно, но постоянно разрушает почвы, снижает урожай, губит посевы.
Если конечным итогом водной эрозии является образование оврага с устойчивыми пологими склонами, то ветровая эрозия приводит к образованию пустыни, — пространства, покрытого вечно подвижными и вечно курящимися барханами.
«Безумие пахаря». Плугофилы и плугофобы
В 1943 году, в самый разгар мировой войны, в Соединенных Штатах вышла в свет книга не очень богатого и не очень ученого фермера Эдварда Фолкнера. Называлась она «Безумие пахаря». На обложке красовался брошенный в борозде и затянутый паутиной плуг. Книга не слишком изобиловала научными доводами. Зато автору нельзя было отказать в остроумии и полемическом задоре, с которыми он обрушивался на современное ему механизированное сельское хозяйство. Фолкнер писал: «Мы снабдили наших фермеров бóльшим тоннажем машин на человека, чем любая другая нация. Наше сельское население стало использовать эти машины так, что почва разрушается у нас гораздо быстрее, чем это делается у любого другого народа… Одной из постоянных загадок является тот факт, что бедный египтянин, который ковыряет землю древней кривой палкой, может производить на акр площади больше продукции, чем его британский сосед со своими новейшими, самыми современными машинами. Объясняется это тем, что бедный крестьянин не может приобрести орудий и машин, которые лишили бы его возможности продолжать выращивать высокие урожаи».
«Антимеханизаторские» высказывания Фолкнера не были основным содержанием книги. Главной ее целью являлось доказательство, что «плуг — величайшее проклятие земли». Впрочем, первым сказал «а» не Фолкнер.
В 1899 году в Киеве была опубликована книга И. Е. Овсинского, в которой впервые в истории агрономии на основе многолетних опытов разрабатывалась законченная по своей стройности и обоснованности «бесплужная» система обработки почвы. Вместо вспашки Овсинский предлагал рыхлить землю (мелко — не глубже 5 сантиметров) специальными ножевыми культиваторами. Главной целью обработки он считал борьбу с сорняками, в остальном же целиком полагался на природу, которая-де «сама свое возьмет».
Система Овсинского вызвала много споров. Этим она схожа с системой Фолкнера. Похожи и сами авторы своими судьбами: оба они были «чистыми практиками» и оба сполна «получили по заслугам» от своих ученых коллег. Овсинскому досталось больше — он был первым. Правда, в Бастилию, как Бернара Палисси, его за крамолу не заточили (все же плуг-то, он от бога!). Но уж зато ругали хорошо и долго — куда больше, чем он прожил. Недобрым словом вспомнили И. Овсинского его оппоненты и в 1932 году, когда академик Н. М. Тулайков вновь ставил все тот же вопрос: «Не достаточно ли, на самом деле, подготовить наилучшим образом тот слой почвы, в котором мы намерены поместить семена растений при их посеве, если корни молодого растения уже через несколько дней уйдут за этот вспаханный по всем правилам науки слой почвы?»
Опытная проверка положений Овсинского была организована в начале текущего века. Результаты она дала самые неопределенные: кое-где урожай оказывался больше, кое-где — меньше.
В 1913 году стали известны результаты работы другого опытника — французского фермера Жана. Этот тоже предлагал отправить плуги на переплавку. Вместо них рекомендовалось пользоваться специальным дизель-культиватором — орудием с плоскими рыхлящими лапами, закрепленными на упругих пружинных стойках. Почву рыхлили с его помощью многократно: начинали мелко и кончали глубиной до 20–25 сантиметров. Результаты Жан получал неплохие. После окончания первой мировой войны система его приобрела немалую популярность даже у ярых плугофилов — немцев. Во всяком случае, к 1930 году немецкие агрономы в лице одного из видных своих представителей, М. Краузе, должны были признать после дискуссии относительно системы Жана: «Стало ясно не то, что мы должны поставить плуг в угол, а то, что мы до сих пор слишком много пахали».
Главное же, что укрепило позиции плугофобов — это последствия пыльных бурь в США и Канаде в начале 30-х годов. Так что Фолкнеру было несколько легче, чем Овсинскому; и хотя в целом его система тоже успеха не имела, яростные его нападки на плуг сыграли роль. Во всяком случае, в послевоенный период использование отвальных плугов во многих областях Соединенных Штатов и Канады было существенно ограничено и даже сведено на нет.
