Борис Поршнев - Борьба за троглодитов
Но во мне эти шаги прогресса усиливают чувство огромности того, что еще остается неведомым. Палеоантроп, теплящийся на пространствах от приэльбрусских альпийских лугов и лесов до селений кабардинцев в равнинах, судя по всему, обладает свойствами, о которых мы даже еще и не подозреваем.
В самом деле, записей-то сделано много, но ведь информаторы составляют ничтожный процент населения Кабарды, а большинство информаторов видело лично алмасты один-два раза в жизни,. Следовательно, встречи - редчайшее исключение из правила. Каково же правило? Почему случаются исключения? Вот громада того, что еще во тьме.
Нелегко сказать, перевалили ли мы за половину пути. С отчетливостью, какой никогда прежде не было, понимаем, как трудно будет дойти до цели, - судя по этому, самое трудное все-таки позади.
В ноябре 1967 г. мы с Ж.И.Кофман откликнулись на приглашение выступить с докладами в Пятигорске на краевой конференции по медицинской географии. А оттуда на "запорожце" Ж.И.Кофман я совершил первый наезд в ее земли. Взглянуть на природу, на дали, на лица. Представить себе отныне эти до отказа набитые всякой всячиной две комнаты - базу нашей кабардинской лаборатории в селе Сармаково, раскинувшемся на километры по берегу реки Малки.
С высоты горы Джинал просматривается и долина Малки, взбирающаяся и протискивающаяся в фиолетовое Приэльбрусье, и океан окаменевших волн, заканчивающийся тридесятыми снежными цепями где-то в дальнем небе. Люди живут только по ниточке реки. Чтобы пересечь поперек все эти горные валы нужны сутки, сутки, сутки карабканья, до горизонта, вероятно, не меньше месяца. Есть там все - от голых скал до лесных дебрей. Птичьи гнезда и разное зверье, дикие плоды и корни растений, живность в почве и в ручьях. Чего там нет, так это людей. Могуч, огромен и уж вовсе не туристичен и не курортен горный Северный Кавказ. Не вижу, как ни вглядываюсь, что могло бы противоречить пусть скудному обитанию редких реликтовых гоминоидов в этих девственных громадах, откуда, впрочем, нужда гонит их на людские пастбища и посевы. И позже, уже внизу, когда наш "запорожец" вжимается в дно одной из многокилометровых боковых "балок", когда мы пешком пробираемся по берегу потока, я вижу в скальных навесах, в гигантских бурьянах немало убежищ, где они могут скрыть свой след и даже затаиться недалеко от селений. Пожилой кабардинец в Сармакове толкует со мной: "Таиться они умеют. Вот даже хоть на той стороне улицы затаился бы, вы его не различите. Они тут в Кабарде действительно водятся, в этом вы можете не сомневаться, но трудно вам будет их изучать, так как они к нам почти не ходят, а мы к ним вовсе не ходим, так уж повелось".
И наверху на Джинале, и в "балке", и на лавочке в Сармакове одна мысль повторялась в моем мозгу. Все, что мы узнали по всему миру, в том числе и тут в Кабарде, это - непреднамеренные встречи (преднамеренное наблюдение было, пожалуй, только у Ю.И.Мережинского). Мы доросли до проблемы: как перейти от коллекционирования непреднамерен- ных встреч к преднамеренным встречам? Нет, не для того, чтобы кого-то "убедить" и тем выдавить из кого-то "пожалуй, да". Но таков дальнейший этап исследования. Только значительная сумма непреднамеренных встреч смогла послужить его фундаментом. Достаточно ли мы узнали, чтобы какой-нибудь совет мудрейших смог извлечь из этой информации вывод, как сделать встречи преднамеренными? Надо настойчиво пробовать. Но если мы знаем еще недостаточно, надо расширить серию записей непреднамеренных встреч хоть в десять раз. Ведь рано или поздно мы окажемся в такой мере осведомленными о биологии реликтовых палеоантропов, в том числе об их отношениях с людьми в разных областях, когда прием, ведущи к преднамеренным встречам, найдется.
Тогда начнется вторая половина истории изучения троглодитов.
12. ДЕКАРТОВА ЗАГАДКА.
Снежный человек. Смешные слова. Так вот что таится за улыбками. Изолированность и одиночество доискавшейся кучки, окруженной молчанкой. Мы машем, как Робинзон, а от нас отворачиваются. Почему же приговор к строгой изоляции, если так ново, важно и неоспоримо, что, казалось бы, сотни тысяч рук должны вытянуться навстречу? Вздымаются, правда, еще, еще и еще пары рук. Но каждая из них тоже обречена на страдания отверженности. Конечно, и это бой за научную молодежь. За ее совесть - основу науки. Но ведь за нее ведут бой и авторитеты, дающие уроки борьбы запрещенными приемами - молчанкой.
Можно привести разные примеры организованного безмолвия. Вот один пример из начального периода нашей работы, другой - недавний.
В мае или июне 1959 года два руководящих деятеля Китайской академии наук находились в Москве. Я беседую с одним из них по телефону. Слышу волнующий ответ: они только что как раз согласовывали между собой тот максимум, который имеют право мне сообщить: "наша Академия имеет чрезвычайно важный материал, о котором пока не может вас информировать, но мы сообщим вашей комиссии полностью все эти данные не позже августа". В те же дни другой из них, вышестоящий, посетил редакцию одного московского журнала и на вопрос сотрудников: нет ли новых данных о снежном человеке, - ответил, что новый материал есть, причем такой, опубликование которого будет переворотом во всей науке о происхождении человека. Нелегко мне было дожидаться августа. Но прошел и август, потекли месяц за месяцем. Я писал своему коллеге, руководителю параллельной нашей комиссии по проблеме снежного человека, а он молчал. Наконец, много спустя его неофициальный ответ через третье лицо: "Пусть профессор Поршнев не думает, что мы хотим что-либо скрыть, но имеющийся материал и вопрос о его опубликовании еще находится на рассмотрении высшего руводства". Намеком дано понять, что материал добыт не совсем внутри государственных границ. С тех пор прошло девять лет. Безмолвие.
В 1964 году в Москве на Международном конгрессе по антропологии шел симпозиум на заманчивую тему "Грань между человеком и животным". На кафедру поднялся доктор биологических наук профессор Л.П.Астанин и начал: "Несколько слов о так называемом снежном человеке...". Председательствовал советский антрополог, кандидат биологических наук В.П.Якимов. Он вскочил. Кажется, первый раз во всей истории международных научных конгрессов участник конгресса был согнан с кафедры. Тщетно заверял Л.П.Астанин, что будет говорить об анатомии кисти.
Знаю, что любые слова отскочат, ибо парируются стандартной репликой: "А вы сначала поймайте!". Но это все равно, как К.Э.Циолковскому отвечали: "А вы сначала слетайте на Луну, тогда и рассуждайте!".
Мы сейчас занимаемся не поиском сенсационного "доказательства" (специалистам доказательств достаточно), а проникновением в природу изучаемого явления, его теоретическим научным объяснением. Одновременно другие работают в поле, но, продолжая сравнение, их можно уподобить группе ГИРДовцев (ГИРД - группа по изучению реактивных двигателей), сомодельно и поначалу без всякой поддержки мастеривших ракеты - подготавливавших предпосылки будущего прорыва человека в космос; дело недалеко продвинулось бы без мощной помощи государства, общества, науки.
Прежде всего надо не ловить, а фотографировать, полуприручать, устроить заповедник палеоантропов. Но и этого достигнуть сможет лишь упорное исследование. Надо систематически изучать средства проникнуть сквозь две пелены, два защитных пояса: сферу людского противодействия нашему поиску и сферу биологической сомообороны палеоантропа от людского поиска. Обе эти брони мы еще царапнули, а не пробурили. А какая бездна непредвиденных тем возникнет и при подкармливании, и при пленении. Можно предвидеть такую: все данные согласуются, что эти существа гибнут в закрытом помещении. Поэтому надо тщательно учесть наперед стопку сообщений о том, как их содержали в плену.
Хорошо, вот пойман и сохранен экземпляр или, допустим, на него можно смотреть сквозь глазок телеобъектива, и призваны эксперты. Полный провал. У них нет в сознании таких классификационных рубрик, им нечего сказать. Они не эксперты. Тем более они не могли бы ничего найти. По словам Д.И.Менделеева, "чтобы найти, надо ведь не только глядеть, и глядеть внимательно, но надо и знать многое, чтобы знать, куда глядеть".
Те, кто, переняв у нас эстафету, захотят увидеть и поймать, должны будут и много знать, и многое выбросить из головы. Выбросить надо будет и бредни об одичании людей, если они долго живут вне людей, и архиглупые картинки, изображающие быт и облик представителей древнего каменного века со шкурой на чреслах и божьей искрой во взгляде. Глаз, засоренный этим, не увидит ничего. И уж вовсе катаракта - философская замазка.
Арабский автор XII века Низами Арузи Самарканди (Афганистан) излагает схему строения мира в виде ряда: неживая природа - растения и животные - люди - бог. Животные тоже представляют собой ряд: от низших до высших, от первичного и наименее полноценного до последнего, наиболее полноценного, после которого начинается новый ряд - люди. "Первичное животное - дождевой червь, а последнее - наснас. Это животное, которое обитает в пустынях Туркестана, у него вертикально поставленное туловище, прямой рост и широкие ногти. Где бы он ни увидел людей, он выходит на их путь и наблюдает за ними. А если увидит одинокого человека, похищает его и, говорят, способен зачать с ним. Итак, после человека он самый благородный среди животных, сходный с человеком в несколь- ких отношениях: прямизной стана, шириной ногтей и волосами на голове... Однако с течением времени и в ходе дней благотворность естества увеличилась, в бытие вступил человек, и приобщил себе все, что было в неживом мире, мире растений и мире животных, и прибавил к этому способность постигать эти вещи разумом". И в Западной Европе в средние века некоторые сочинители, например, Ричард де Фурниваль, противопоставляя человеку растения и животных, дикого человека включают в число последних. правда, другие пытались уместить его на самой нижней ступени среди людей. Противоположность человека и остальной природы стала выглядеть грубее и непреодолимее в глазах мыслителей позднейших веков, когда высшая ступень среди животных, фигура палеоантропа, стерлась в памяти. В новое время научная мысль вступила с декартовской проблемой: можно ли охватить все явления природы принципиально единой причинностью ("физикой") и можно ли включить в этот ряд также человека? На первый вопрос ответ был положительный, естествознание заявило о своих безмерных притязаниях. Декарт предсказывал, что не только мертвые тела, но и животные будут объяснены средствами физикализма, как рефлекторные автоматы. Но на второй вопрос следовал ответ отрицательный. Человек не весь вписывается в общую причинность, его духовная деятельность находится на другом берегу.
