Владимир Эфроимсон - Предпосылки гениальности
Г. Селье: «для непосвященного имеется много общего между блестящими и сумасшедшими умами. Но важно рано распознать многообещающего фундаментального исследователя, тогда, когда он нуждается в поддержке для развития своих особых дарований. Культура, здоровье и мощь нации зависят .прежде всего от ее творческих фундаментальных исследователей, от яйцеголовых. Точно так же, как каменный век, бронзовый век и железный век характеризовались употреблением камня, бронзы и железа, так и наш век, несомненно, войдет в историю как век фундаментальных исследований»[ 6 ].
Но, может быть, гений не так уж нужен? Много ли подлинных гениев понадобилось Японии, чтобы за 30—40 лет промчаться из средневековья в науку и культуру XX века? Кита—зато, адмирал Того, еще 10—20 имен. Нужны ли гении (кроме политических) для того, чтобы бывшим колониальным странам подняться до уровня передовых: ликвидировать голод, нищету, перенаселенность? Если не надо прокладывать новые пути в науке и технике, медицине, сельском хозяйстве, а только перенимать готовое, импортировать и копировать, всегда отставая на десяток лет? Но можно ли в эпоху стремительного развития получать открытия и технику из вторых рук? Что делать с междисциплинарными белыми пятнами, со все усложняющейся техникой, с внутригосударственными трудностями, с конфликтующими идеями?
Практичные янки ответили на полеты советских спутников не только развитием своей космонавтики, но и тем, что «поставили на конвейер» отыскание (посредством разработанных за 80 лет тестов)—и максимальное развитие 35 000 одареннейших старшеклассников ежегодно, ассигнуя около 1,5 миллиарда долларов ежегодно на помощь им и тем колледжам, которые они избирают, и, по существу, совершенно неисчислимые суммы на их быстрое выдвижение по всем направлениям и иерархиям, соответствующим их дарованиям. (...)
При помощи первоначального теста из 600 000 более перспективных старшеклассников отбирается 35 000 наиболее даровитых, т.е. 3% от общего числа ежегодно кончающих школу. 10 000 наилучших обеспечиваются стипендиями для прохождения высшего учебного заведения, тогда как 25 000 «полуфиналистов» получают дипломы, обеспечивающие получение займа для прохождения высшего учебного заведения. Избранные финалистами колледжи получают особые «гранты».
Дункан утверждает: «Ввиду слабой связи между КИ (КИ или IQ — коэффициент интеллекта, итоговый показатель тестирования) и социальным классом в США, по-видимому, одной из самых конструктивных функций измерения способностей при помощи теста интеллекта является то, что оно служит как бы своеобразным трамплином, подбрасывающим многих людей к достижениям, поднимая существенно над их «прирожденным» социальным классом, и в обществе, ориентированном на достижения, КИ является важнейшей мерой, предупреждающей затвердение классов в касты»[ 7 ].
Конечно, на тестовых показателях сильно сказываются начитанность, интеллектуальные навыки, привычка к решению задач вообще, развитие мышления, словом, тесты измеряют не генотип, а фенотип, и оставляют «за бортом» потомство очень обездоленных классов и национальных меньшинств, а также тех, чьему умственному развитию в детстве не уделялось достаточного внимания. Однако тесты, вероятно, «экстрагируют» даровитых юных людей не менее как из 70% старшеклассников школ США и устраняют с их последующего пути почти все препятствия как для развития, так и для реализации индивидуального дарования.
Значение именно ранних воздействий, развивающих интеллект, ясно и из работы Бергинса[ 8 ], который показывает, что 20% будущего интеллекта приобретается к концу 1-го года жизни, 50% — к 4-м годам, 80% — к 8 годам, 92% — до 13 лет. Очевидно, что уже в этом возрасте может быть достигнута высокая предсказуемость «потолка» будущих достижений.
Чрезвычайно существенно, что это происходит достаточно рано, потому что, например, практика присуждения Нобелевских премий показала: основополагающее открытие, предшествующее награждаемому, обычно приходится на 25—30-летний возраст.
По Местелю, нобелевские лауреаты по естественным наукам за 1901—1962 гг. сделали свое открытие, впоследствии удостоенное Нобелевской премии, в среднем в возрасте 37 лет, и этот возраст почти не менялся от десятилетия к десятилетию: возраст оказался несколько меньшим у физиков (35,1) и химиков (37,3), несколько больше у медиков и физиологов (39,6)[ 9 ]. Но обычно фундаментальному открытию, которое награждается лауреатством, предшествует какое-либо ранее сделанное, менее яркое, но методически чрезвычайно важное. (...)
В ходе изучения прогностической ценности тестов интеллекта выяснилась вечная истина. Начиная с коэффициента интеллекта 110—120, т.е. при отсутствии выраженных дефектов в наборе основных способностей индивида, последующая «отдача», в форме любых достижений, не очень-то сильно коррелирует с дальнейшим возрастанием коэффициента интеллекта, а на первый план выступает характеристическая особенность —способность к все более и более полному увлечению своим делом, не столь уж редкая беззаветная, абсолютная, дальше заставляющая фанатически концентрированно, неотступно, заниматься избранным делом, будь то конструирование аппарата, прибора, усовершенствование существующего, какое-то новшество, какая-то проблема, поэма, скульптура, картина, литературное или музыкальное произведение.
Конечно, эта полная самомобилизация может вылиться в подлинное творчество только тогда, когда базируется на соответствующем арсенале дарований, профессиональных знаний, умений и навыков. Но если к этому арсеналу не добавляется безграничная увлеченность, заставляющая работать на дело даже подсознательно, то и очень высокий коэффициент интеллекта не приведет к большим достижениям. Особого внимания заслуживают четыре фактора:
1. Тестирование довольно точно подсказывает протестированному, где, в каких областях он может себя максимально реализовать.
2. Тестирование извлекает почти из всех слоев общества не слишком обделенную в детстве и в подростковом возрасте молодежь, действительно даровитую, и открывает ей возможность получения высшего образования и быстрого последующего роста.
3. В норме показатели тестируемого интеллекта варьируют от 10 до 160, и даже охватывая самый верхний, потолочный, «гениальный» уровень способностей, до единичных 180—200. Таким образом, наивысший предел даровитости только вдвое превышает средние показатели. Между тем, гении, в том числе и творящие индивидуально художники, композиторы, писатели, ученые или изобретатели создают во много тысяч раз большие ценности, чем обычные люди с тем же уровнем образования и той же профессией. Менее наглядно—показательно этот коэффициент распространяется на выдающихся руководителей коллективов — Эдисона, Королева, Курчатова, Келдыша, Туполева и других.
4. Начиная с IQ 1Ю—120 (т.е. при отсутствии выраженных дефектов в каких-либо функциях общего интеллекта), основным источником творческих достижений оказывается способность к абсолютной увлеченности своим делом. Только при этом задаче посвящаются все мысли, только тогда поэт отыскивает единственные слова, мыслитель — единственно важную мысль из тысяч, только тогда возможно «озарение», часто идущее из подсознания. (...)
Следовательно, решающую роль в колоссально повышенной творческой отдаче играет вовсе не сверхнормальное дарование, а повышенное стремление к реализации имеющегося, очень сильная установка, ведущая к непрерывным поискам самого себя.
Гении нередко долго не находят ту область, в которой они наиболее одарены. Мольер, весьма посредственный драматург и драматический артист, сравнительно поздно становится автором гениальных комедий и переходит на комические роли. Неплохим примером того, как человек именно методом проб и ошибок добирается до своего истинного призвания, может послужить Жан Жак Руссо. Образованнейший, начитаннейший, болезненно самолюбивый, без малого помешанный на справедливости, он десятилетие с лишним пишет оперы — «Галантные музы», «Нарцисс», «Военнопленные», «Письма о французской музыке», пишет и стихи, причем все это на хорошем профессиональном уровне (хотя, кажется, его оперы ни при нем, ни посмертно никогда не ставились). К своим неудачам на музыкальном поприще он относился серьезно, даже трагически, и только немолодым он, наконец, пишет то, что делает его имя бессмертным, а влияние — огромным. Г.Х. Андерсен пробует множество ложных путей, прежде чем становится величайшим сказочником.
Бальзак пишет среднекачественные драмы, прежде чем приходит к «Человеческой комедии».
А.Н. Толстой, обладающий даром необычайно зримого, пластического, ярчайшего описания событий, мечтал о глубинном психологическом анализе подсознательного, о продолжении линии Достоевского, свидетельством чему является «Хромой барин».
