Айвен Сандерсон - Сокровища животного мира
Это существо, в облике которого сочетались черты человека и кошки, попавшее мне в руки живым — и даже очень живым! — в первый раз, когда я и представить себе не мог, что встречу что-либо подобное, привело меня в состояние полного обалдения. От возбуждения и любопытства я позабыл о боли и просто глазел на зверька, а он — в жизни не видел ни одного зверя, который бы так себя вел, — упорно не сводил с меня глаз, даже не сморгнул! Я стал поворачивать голову, и он следовал за мной взглядом, поворачиваясь в ту же сторону, пока ему не пришлось разжать зубы и повернуть голову назад, чтобы следить за мной своими дикими глазами. Его маленькие ручки были холодные и влажные, с железной хваткой.
Так он и сидел у меня на руке, шипя, как кошка, пока освобождали мешочек, чтобы его туда упрятать. Как раз в эту минуту фонарь нечаянно погасили, и я думал, что наша добыча одним прыжком исчезнет во тьме. Вместо этого зверек переместил свои руки, и я почувствовал, как о мой большой папец трется что-то горячее и шершавое. Когда фонарь опять зажегся, оказалось, что зверек жадно слизывает кровь, льющуюся с моей руки. Я думаю, он наслаждался соленым вкусом — питание у него чисто вегетарианское, разве что изредка попадется какое-нибудь насекомое.
Вернувшись в лагерь, я тщательно осмотрел зверька и обнаружил, что в него попала одна-единственная дробинка — в правое ухо. Должно быть, выстрел сбил его с сука, а падение оглушило на время. Зверек оказался лемуром из группы длиннохвостых, называемых гапаго (или Galaginae). У этого редкого зверька есть только научное название, Eunoticus elegantulus, и в отличие от остальных галаго он имеет на каждом ноготке срединные ребрышки. Благодаря им ногти у него кончаются острыми коготками.
Хотя животное оказалось самкой, опять это было не совсем то, что нужно. Нам были нужны беременные самки шипохвостов и галаго, но гапаго другого вида — карликового лемура Демидова (Galago demidovii), который раза в два меньше того, что попал в нашу компанию.
Лемур прожил у нас долго и оказался необыкновенно забавным существом. Ручным он так и не стал — вечно смотрел жуткими глазищами, огрызался и шипел, — но я как-то ухитрялся брать его в руки, соблюдая осторожность. Шерсть у него — оранжево-коричневая сверху и серая на брюшке — удивительно густая и пушистая, хотя очень нежная. Лемур все время занимался партерной акробатикой с воздушными полетами, используя для этого и лагерь, и его окрестности. По земле он скакал на задних лапках, как кенгуру, потом вдруг вихрем взлетал вверх, на отвесную стенку палатки, отскакивал от нее, словно резиновый мячик, долетал до другой стенки и «отражался» от нее на опорный шест, где и повисал вниз головой.
У этого животного есть родич примерно таких же размеров. Он называется галаго Аллена (Galago alleni) и довольно многочислен в лесах Камеруна; его мы повстречали позднее. У этого зверька совершенно необычные задние лапы: кости плюсны равны по длине бедру и голени, так что получается третий сустав, как у птиц. Эта особенность отличает всех галаго, но у галаго Аллена она особенно ярко выражена.
На своих замечательных лапках зверек может совершать громадные прыжки в кронах, а по земле он скачет, как кенгуру. Когда мы жили в хижине неподалеку от большой деревни, у нас оказалось несколько живых зверьков, и мы решили снять фильм об их способе передвижения и образе жизни.
Операция началась в присутствии двухсот любопытных африканцев-акунакуна. Эта бесплатная «массовка» прошла еще хуже, чем с толпой на киносъемках в Европе или в Америке. Африканцы не могли терпеливо дожидаться своего выхода, а лезли прямо на съемочную площадку, целиком закрывая не только фон, но и почти весь свет. Ко всем доводам они оставались глухи, а вождь, как нам сказали, убыл в «далекую-далекую страну».
Для того чтобы поддерживать какой-то порядок, я нанял дюжину добродушных широкоплечих намчи. Этих силачей через заднюю дверь впустили в дом и ‘ расставили"'возле обеих дверей и единственного окна. Прозвучала команда, и они высыпали из дома во все стороны. Так как они оказались в самом центре расположения акунакуна, началось центробежное бегство. Дом стоял посреди большой поляны, местные жители разбегались кто куда, преследуемые намчи, и расчищенный круг быстро ширился.
Эти гонки развеселили обе стороны, и я искренне потешался вместе со всеми, как вдруг увидел, что несколько маленьких серых фигурок мчатся на полной скорости следом за намчи. Моя веселость мгновенно сменилась самыми мрачными чувствами — каково мне было стоять и смотреть, как обе наши «кинозвезды» исчезают в мельтешении четырех сотен ног бегущих врассыпную африканцев! Я и не пытался понять, что вынудило робких, пугливых маленьких галаго вести себя так отчаянно, я просто стоял столбом, разинув рот. И это тоже оказалось на редкость некстати, потому что наш персонал, увидев, что творится, вылетел из домика и с воинственными воплями понесся в погоню.
Тут я пришел в себя. Выкрикивая план операции для Джорджа и Герцога, я подхватил несколько сачков. Мы выскочили на площадку, готовые бежать в трех разных направлениях. Но не пробежали и десяти шагов, как все переменилось. За нами по пятам мчалась пара визжащих шимпанзе и насмерть перепуганная белка.
Казалось, все живое взбесилось. Шестью концентрическими кругами представители высшего отряда приматов, если не считать несчастную белочку, разбегались от центра площадки со всевозрастающей скоростью. И как ни странно, круги чередовались: преследуемые акунакуна, галаго и мы были разделены мчавшимися по кругу яростными преследователями.
Мы сообразили, что большинство наших животных каким-то образом вырвалось на свободу, и я принял решение: лемуров оставить на милость персонала, нам самим срочно ловить шимпанзе и белку. Поэтому я завопил: «Стой!» — и мы окружили наших возбужденных и ярых преследователей. К несчастью, этот крик донесся не только до персонала, который тоже остановился, но и еще дальше, до намчи. Акунакуна, убегавшие без особой поспешности, мгновенно это поняли. Они к тому времени образовали круг диаметром с четверть мили.
Вот ужас так ужас!
Мы гнались за обезьянами, те мчались спасаться в свои клетки, персонал несся нам на помощь, намчи повернули вспять, и акунакуна стали снова стягивать кольцо. Хотите верьте, хотите нет, но эта живая модель вселенной разбегалась и сбегалась два с половиной раза, пока ее концентричность не нарушилась. А когда это случилось, настал конец света и вавилонское столпотворение.
И во всем была виновата чертова белка. Ей надоело кидаться то взад то вперед, и она решила бежать напрямик. Нас она миновала без труда — нас было слишком мало, и в лице нашего персонала она не встретила серьезного препятствия, а вот свалка, которую устроили намчи с галаго, едва ее не погубила. Уворачиваясь от жадных рук, она в конце концов вырвалась на свободу и нырнула в толпу акунакуна. Поднялся адский переполох. На белку навалилась куча мала из голых человеческих тел, и я уже решил, что белка пропала, во всяком случае как коллекционный экземпляр, но она чудом проскочила свалку навылет и бросилась в ближайший лес — только мы ее и видели.
Теперь суматоха достигла высшего накала. Все метались и сновали вокруг, деревенская площадь превратилась в настоящий калейдоскоп. Нас учили, что молекулы газа, находясь в постоянном возбуждении, сталкиваются между собой миллиарды раз в секунду, — хотел бы я, чтобы физики оценили и наши скромные усилия. Вопили все, а громче всех — шимпанзе; кое-кто из молодежи, вообразив, что это какой-то европейский танец джу-джу, принялся бешено колотить в барабаны.
Но галаго не сдавались. Оказалось, что эти типично древесные животные чувствуют себя на земле как дома и прыгают так же, как лягушки и кенгуру. Если бы люди сразу остановились, гапаго перестали бы метаться, отступив на несколько ярдов, но, чем быстрее за ними гонялись, тем шустрее зверьки уворачивались. Несколько из них даже пробежали через дом, а один промчался по столу, разметав во все стороны бумаги и стаканы с чаем.
Постепенно их переловили поодиночке и водворили в надежные клетки. Видимо, расшаталась передняя стенка общей клетки, хотя до сих пор остается тайной, как им удалось убежать сразу всем одновременно. Много часов спустя я узнал, что Герцог с завидным присутствием духа мирно сидел за небольшим кустиком у самой двери дома и деловито снимал каждого галаго, мелькавшего мимо него. Кадры оказались превосходными, и все детали, которые нам так хотелось видеть, получились как нельзя лучше.
Население дуплистых стволов
В лагере не оставалось ни души. В кои-то веки в полуденной тишине я устроился попить некрепкого чайку и поразмышлять о вечности. Это было исключительное событие, едва ли не один-единственный раз за все наше пребывание в Западной Африке мне представилась такая возможность. Из лагеря все разбрелись кто куда. Наши «снабженцы» во главе с Джорджем — министром пищевой промышленности и общественного благосостояния — отправились в базовый лагерь, Деле расставлял новую линию ловушек подальше от лагеря, а препараторы, распростершись ничком на земле под деревьями, делали вид, что собирают пауков и многоножек, а сами явно наслаждались полуденной сиестой. Наконец водонос убыл «хоронить бабушку», иными словами, на свидание к своей девушке. Вся наша живность притихла, дожидаясь сумерек, а животных в лесу вообще не было слышно, словно их там и нет.
