Игорь Акимушкин - Проблемы этологии
Теперь, после общего знакомства с обонятельными способностями животных, поговорим о специфических функциях разных запахов и их значении в поведении живых существ.
Феромоны
Эпагоны — феромоны любви
О них мы частично уже говорили, когда речь шла о запахах насекомых. Многие из упомянутых выше выделений желез млекопитающих тоже эпагоны: привлекают самок или самцов.
…В мае можно увидеть, как тяжелый и мохнатый шмель летает вокруг деревьев. Сядет на кору, словно что-то ищет там. Пролетит немного и опять исследует дерево. Присмотритесь: шмель кусает его. Через несколько метров опять «приземлится» на какой-нибудь ветке, кусает листочек и летит дальше. Облетев по кругу и покусав много деревьев и кустов, возвращается к месту старта и начинает новый заход. Так с утра и до ночи летает и летает словно заведенный по одному и тому же маршруту, ставя новые и подновляя старые метки.
Поймайте шмеля и подержите в коробочке. Когда выпустите, он полетит не к цветам, чтобы напиться сладкого нектара, а вернется к своим таинственным кругам, от которых мы его час назад оторвали. Иногда голод заставляет шмеля поспешить к цветущим полям клевера и наскоро утолить его несколькими жадными глотками нектара. А затем неодолимая сила снова влечет его к «покусанным» кустам.
Лишь сравнительно недавно наука разгадала секрет таинственных манипуляций шмеля. Оказывается, он оставляет на кустах и деревьях, на травах и цветах свои «любовные письма», приглашающие на свидание. В шмелином роду этим занимаются не самки, а самцы. У основания их челюстей (жвал) есть пахучая железа. Летая в солнечные дни по лесу или лугу, шмель-самец кусает былинки и листочки и оставляет на них свой мужской запах. Самки чуют его, летят к меткам и «ждут у одной из них пылкого поклонника».
У разных шмелей и запахи разные. Кроме того, чтобы избежать недоразумений, «различные виды, — пишет известный этолог Карл Фриш, — в своих сентиментальных прогулках придерживаются различных маршрутов». Одни метят нижние ветки деревьев и их корни, других тянет к листьям у вершины. Третьи предпочитают просторы полей и шелест луговых трав, к которым и приглашают на свидание своих подруг.
Приблизительно так же, но не весной, а осенью самец-олень рассылает «пригласительные билеты» своим возлюбленным. У него не одна, как у шмеля, а по меньшей мере десять пахучих желез: две у внутреннего угла каждого глаза, по одной на копытах, две на «пятках» задних ног (на скакательных суставах), одна под хвостом и одна на брюхе. Он трется этими железами о кусты и деревья и оставляет на них свой запах. Секрет, который эти железы выделяют, быстро твердеет на воздухе, поэтому дождь его не смывает, ветер не сдувает, и помеченные оленем кусты и деревья надолго сохраняют «память» о его посещении.
«Секрет пахучих желез млекопитающих, — говорит Я. Д. Киршенблат, — представляет собой мазеподобную массу, обладающую сильным запахом и иногда окрашенную в определенный цвет».
Субстрат этой массы выделяют сальные, а эпагоны — особые пахучие железы. При этом соотношение того и другого далеко не равно: мазеподобной массы много, а пахучего вещества — лишь 0,5 процента, как, например, у мускуса — эпагона кабарги.
Сколько горячих контрабандистских голов положено ради него на опасных горных тропах! Кабарожья струя! Вместилище его — сорокаграммовый мешочек на брюхе, которым наделен самец кабарги для привлечения самки во время гона и для пометок на границах своих владений. Мешочек наполнен красно-коричневым студенистым веществом — мускусом (самка его чует за два километра!).
Из него китайцы делают тонизирующее лекарство, а парфюмеры, добавляя в духи, сообщают им необыкновенную стойкость. Мечеть, построенная в Иране 600 лет назад на растворе с добавлением мускуса, «благоухает» и сейчас. Вот за эти-то качества фунт мускуса кабарги на международном рынке очень ценится: не дешевле малолитражного автомобиля.
Пахучая основа мускуса — муксон. По химическому составу и по запаху похожи на него пахучие вещества ондатры (экзальтон) и разных видов виверр (цибетон).
«Мускусом пахнут также эпагоны выхохули, пальмовых куниц, мускусного пекари, летучих мышей, обезьяны уистити, мускусной утки и некоторых крокодилов» (Я. Д. Киршенблат).
Одмихнионы — путеводные нити
Одмихнионы — это своего рода дорожные столбы, указывающие дорогу к дому или к найденной добыче. Они же и метки на границах ревира. Об этом их назначении я уже немного рассказал в главе об индивидуальной территории.
Муравьи, скитаясь по запутанным лабиринтам травяных джунглей, находят дорогу домой или к добыче вдали от дома, держась, подобно Тесею, за ариаднину нить, которой наградила их, однако, не царская дочь, а природа. То нить тонких запахов.
Профессор университета в австрийском городе Граце Вильгельм Геч провел много опытов с муравьями. Он пишет: если приколоть булавкой муху к листу бумаги недалеко от муравейника, то вскоре ее найдет первый муравей-разведчик. Покрутившись около мухи, он бежит обратно в гнездо, и вот уже восемь муравьев приходят с ним к добыче. Они пробуют стащить муху с булавки, но, убедившись, что это им не по силам, опять бегут в гнездо. Проходит совсем немного времени, и появляется новый, более многочисленный отряд, и муравьи по частям переносят муху в свой дом.
Муравей, метя трассу, то и дело прижимается брюшком к земле и оставляет на ней свой запах. Каким простым опытом можно доказать, что муравьи действительно метят трассы?
Возьмите лист бумаги и положите его на пути муравья, возвращающегося домой с известием о богатой находке. Когда муравей проползет по листу, пометьте его путь легким штрихом карандаша и поверните бумагу под небольшим углом. Муравьи, вызванные из гнезда, добегут по трассе до края бумаги, упрутся в то место, где раньше трасса проходила с земли на лист, но — тут обрыв! Начнут суетиться у разрыва, искать трассу и, когда найдут ее в стороне, снова побегут по прямой. Вы увидите, что путь муравьев будет совпадать с отмеченной карандашом линией.
Муравьи метят трассы не муравьиной кислотой, которой, изогнувшись, прыскают на укушенное ими место на теле врага, чтобы оно сильнее горело и зудело. У разных видов муравьев одмихнионы производят либо Дюфурова железа (она — на конце брюшка, чуть повыше «пузырька» с ядом), либо железа Павана (она пониже «пузырька» с ядом), либо другие железы.
Трассы, которыми муравьи постоянно пользуются, превращаются в своего рода столбовые дороги. Они расходятся во все стороны от муравейника, и на них даже простым глазом можно иногда увидеть капельки оставленных муравьями меток. Непрерывный поток шестиногих пешеходов бежит по этим хорошо «убеганным» шоссе. Там, где они кончаются и за пределами муравьиной «цивилизации» начинается бездорожье травяных джунглей, муравьи разбегаются в разные стороны. А там, где вымощенную запахами магистраль разрушают стихийные бедствия, например ботинок человека, создаются заторы, как на улицах наших городов в часы «пик». Но вскоре они устраняются, и новые колонны муравьев спешат через мосты, наведенные «саперами» в разрывах.
Часто муравейники располагаются так близко один к другому, что их дороги неоднократно пересекаются, словно спутанные нити. Как найти тут правильный путь, не ошибиться, не заблудиться?
Исследования показали, что дороги муравьев не только разных видов, но и каждого муравейника надушены не одинаковыми одмихнионами, а специфическими для каждого гнезда (такая же картина у термитов и пчел).
Запах меток муравьи распознают, ощупывая и обнюхивая их своими усиками, или антеннами. Антенны не зря так названы: они воспринимают из внешнего мира и сообщают нервным центрам муравья основные сведения об окружающем пространстве. На их кончиках расположены многочисленные рецепторы (приемники) самых важных для муравьев органов чувств — обоняния и осязания. У лесного муравья на каждой антенне можно насчитать, если набраться терпения, более двухсот обонятельных бугорков и около двух тысяч осязательных щетинок. А у слепых от рождения разновидностей муравьев их еще больше.
Антенны очень подвижны, муравей без конца ощупывает и обнюхивает ими все предметы вокруг. Поскольку впечатления о форме и запахе «осязаемо-обоняемого» предмета муравей получает одновременно, ему трудно, наверное, разделить эти два представления, то есть запах и форму, и они сливаются в его ощущениях в одно комплексное топохимическое чувство.
Иначе говоря, муравей, по-видимому, воспринимает мир вещей в таких необычных для нас категориях, как круглый или квадратный запах, запах шершавый или гладкий, мягкий или твердый. Но это пока всего лишь гипотеза…
