Десмонд Моррис - Голая обезьяна
Учитывая данную ситуацию, мы теперь сумеем понять, к чему всё это привело. Голой обезьяне пришлось научиться влюбляться, добиваться осуществления сексуального импринтинга на единственном партнёре и создавать парный союз. Как бы вы ни захотели это обозначить, всё сводится к одному. Каким же образом удалось добиться таких результатов голой обезьяне? Какие факторы способствовали этому? Прежде всего, будучи приматом, она должна была уметь создавать кратковременные брачные союзы, существовавшие несколько дней, а то и часов. Но теперь их следовало укреплять и продлевать. Один важный момент, который должен был прийти на помощь примату-охотнику, — это его продолжительное детство. За эти долгие годы у него была возможность установить контакты с родителями — такие продолжительные и прочные, каких не знал детёныш обезьяны. Потеря связи с родителями по достижении зрелости и независимости создавала пустоту, которую следовало заполнить. Молодой примат был подготовлен к установлению новой, столь же прочной связи, которой предстояло заменить утраченную.
Хотя и этого обстоятельства было достаточно, чтобы подтолкнуть молодого самца к созданию нового союза, требовался ещё и дополнительный стимул к его сохранению. Он должен был быть достаточно продолжительным, чтобы самец успел создать за это время семью. Влюбившись, он должен был сохранить свою любовь. Благодаря долгому и увлекательному ухаживанию можно было достичь первого, но требовалось что-то ещё, чтобы закрепить эту связь. Проще всего было добиться такой цели, сделав партнёрство более сложным и благотворным. Иными словами, следовало сделать сексуальные отношения более привлекательными.
Как же это было достигнуто? Ответ очевиден: всеми возможными способами. Если посмотреть на поведение сегодняшней голой обезьяны, то развитие событий станет очевидным. Усилившуюся рецептивность женщины нельзя объяснить одним лишь увеличением рождаемости. Действительно, будучи готовой к копуляции в тот период, когда она ещё кормит младенца грудью, женщина способствует росту рождаемости. Поскольку в течение долгого времени она находится в зависимости от мужчины, было бы несчастьем, если бы этого не произошло. Однако это не объясняет, почему она готова идти навстречу желаниям мужчины и испытывать сексуальное возбуждение в течение всего её месячного цикла. Овулирует она лишь в течение непродолжительного отрезка времени, поэтому половые отношения в остальное время не имеют своей задачей производство потомства. Совершенно очевидно, что в подавляющем большинстве случаев, когда речь идёт о человеческой расе, копуляция связана не с продолжением рода, а с укреплением брачного союза, делая половые отношения привлекательными для партнёров. Следовательно, неоднократное удовлетворение своих желаний — это вовсе не порождение современной порочной цивилизации, а глубоко укоренившаяся, биологически обоснованная и эволюционно разумная тенденция, свойственная нашему виду.
Даже в тех случаях, когда у женщины прекратились месячные — иными словами, когда она беременна, — она принимает ухаживания мужчины. Это тоже чрезвычайно важно, поскольку в условиях системы «один мужчина — одна женщина» надолго лишать мужчину утешения чересчур опасно. Это может повредить прочности союза.
Вдобавок к увеличению периода сексуальной активности, усилилась и сама эта активность. Жизнь охотника, которая дала нам голую кожу и более чувствительные руки, увеличила возможности телесных контактов, стимулирующих половую деятельность. Такие соприкосновения играют большую роль на предкопуляционной стадии. Поглаживание, трение, прижимание, ласки — всё это широко используется нами и не наблюдается в такой степени у других приматов. Такие части тела, как губы, мочки ушей, соски, груди и гениталии, изобилуют нервными окончаниями и крайне чувствительны к эротическому стимулированию. Мочки ушей, похоже, созданы специально для этой цели. Анатомы часто называют их излишними подвесками или «бесполезными жировыми наростами». В обиходе их считают «следами» той эпохи, когда у нас были большие уши. Но если мы посмотрим на других приматов, то обнаружим, что у них нет таких мясистых мочек ушей. По-видимому, это не следы прошлого, а какие-то новые приобретения. Когда же выясняется, что при половом возбуждений они наливаются кровью, распухают и становятся крайне чувствительными, у нас не остаётся никаких сомнений в том, что целью их возникновения было создание ещё одной эрогенной зоны. (Удивительно, что неприметные мочки ушей остались вне сферы внимания, но следует отметить следующее: известны случаи, когда в результате стимулирования мочек ушей мужчины и женщины испытывали оргазм.) Любопытно отметить, что выделяющийся на нашем лице мясистый нос — это ещё одна уникальная и необъяснимая деталь, назначение которой непонятно анатомам. Кто-то даже назвал его «всего лишь излишеством, не играющим никакой функциональной роли». Трудно поверить, чтобы столь заметный орган мог возникнуть в результате эволюции приматов, не будучи ни к чему предназначенным. Когда мы узнаем, что в носу находятся губчатые ткани, которые способствуют увеличению носа и расширению ноздрей в результате гиперемии при сексуальном возбуждении, то задумаемся.
Наряду с целым набором органов осязания, мы обладаем необычными способностями к визуальным сигналам. Важную роль здесь играет сложная мимика, хотя её возникновение связано с другими аспектами жизни. У нас, как у представителей приматов, наиболее развитые по сравнению с другими видами лицевые мускулы. Более того, у нас из всех живущих на земле существ самая сложная и выразительная мимика. Незаметными движениями складок у рта, носа, глаз, бровей, на лбу, в самых разных их сочетаниях, мы можем передать множество сложных оттенков чувств. Во время любовных встреч (особенно на ранних этапах ухаживания) эти оттенки играют чрезвычайно важную роль. (Их конкретные формы будут рассматриваться в следующей главе.) При сексуальном возбуждении происходит и расширение зрачков. Хотя изменение это и незначительно, оно может воздействовать на нас в большей степени, чем нам кажется. Ведь глаза отражают наши чувства.
Подобно мочкам ушей и выделяющемуся на лице носу, таких губ, какие имеются у нас, нет у других приматов. Разумеется, губы есть и у них, но не такие вывороченные. Шимпанзе умеет выпячивать и выворачивать губы, обнажая слизистую оболочку, которая обычно не видна. Но это продолжается недолго, после чего животное вновь поджимает губы. У нас же, напротив, губы вывернуты постоянно. Шимпанзе кажется, будто мы постоянно на кого-то дуемся. Если вас обнимет дружелюбно настроенный к вам шимпанзе, а затем пылко поцелует в шею, то вы не станете сомневаться в его умении передавать с помощью губ осязаемые сигналы. У шимпанзе это скорее приветствие, нежели сексуальный сигнал. У наших же сородичей такой жест имеет оба значения. Поцелуи у нас учащаются и становятся особенно продолжительными на предкопуляционной стадии. В этой связи, очевидно, было удобнее иметь чувствительные слизистые оболочки постоянно обнажёнными, чтобы при поцелуях не нужно было поддерживать в напряжении мускулы рта. Но это ещё не всё. Обнажённые, покрытые слизистой оболочкой губы имеют чётко выраженную, характерную форму. Они не слились с окружающим рот кожным покровом, став важным средством передачи визуальных сигналов. Мы уже установили, что при половом возбуждении губы распухают и краснеют; чёткая демаркация этой области, очевидно, способствовала усовершенствованию таких сигналов и облегчала обнаружение незначительных изменений очертаний губ. К тому же даже в спокойном состоянии они краснее окружающей кожи лица и уже благодаря одному их наличию, без регистрации изменяющихся физиологических условий, служат своего рода рекламой, привлекая внимание окружающих.
Ломая голову над значением наших уникальных, покрытых слизистой оболочкой губ, анатомы заявили, что их возникновение «ещё не вполне объяснимо», и выдвинули гипотезу, согласно которой они как-то связаны с потребностью ребёнка сосать грудь матери. Но детёныш шимпанзе превосходно справляется с такой задачей, и его более мускулистые, способные захватывать предметы губы, похоже, лучше приспособлены для этой цели. Кроме того, указанная выше гипотеза не объясняет наличия резкой границы между губами и остальной частью лица. Не может она также объяснить и разительное отличие губ светлокожих и темнокожих рас. Но если рассматривать губы как средство визуальной сигнализации, то эти различия понять легче. Если из-за влияния климатических условий кожа темнеет, то это отрицательно влияет на сигнальную функцию губ вследствие ослабления цветового контраста. Если они действительно играют роль своего рода сигналов, то должен был возникнуть какой-то компенсационный механизм. По-видимому, это и произошло: у негроидных рас губы крупнее и более выпячены. Ущерб за счёт утраты цветового контраста восполнен величиной и формой губ. Кроме того, у негроидов губы более резко очерчены. У представителей светлых рас губы выделяются за счёт цвета, они светлее остальной кожи. С точки зрения анатомии особенности губ у негроидов, как нам кажется, являются не атавизмом, а положительным шагом в специализации губ.
