Юлия Фаусек - Детский сад Монтессори (сборник)
Отличительной чертой детского сада Монтессори является та внутренняя дисциплинированность детей, которая поражает почти всегда постороннего наблюдателя. Но этот эффект достигается не сразу и часто даже не скоро, в особенности если детский сад открыт впервые или в старый поступило много новых детей; и те, кто думает, что система Монтессори представляет собой нечто волшебное, что стоит поставить в комнате на полочки все эти кубы, призмы, вкладки, цветные таблички, буквы и прочее, и дети сразу станут ангелами, – те сильно ошибаются. Беспорядок в первое время в школе Монтессори неизбежен, и он тем длительней, чем нетерпеливее руководительница, чем больше она старается восстановить порядок внешними средствами: увещаниями, нотациями, привлечением детей к работе. Особенно волнует и удручает этот беспорядок руководительниц неопытных, не воспитанных в духе Монтессори: они стараются водворить порядок, успокоить, занять детей и тем только портят дело, задерживая естественный ход их внутреннего упорядочения. Нужно относиться спокойно к этому детскому брожению в новой для них обстановке, потерпеть, подождать, и тогда, стоит только одному ребенку в один счастливый момент фиксировать свое внимание на каком-нибудь предмете, можно быть уверенным, что это есть начало порядка, и мало-помалу, один за другим, дети заработают интенсивно, и в классе воцарится атмосфера труда и ясного покоя, а с ними и дисциплины.
Хуже всего обстоит дело с детьми избалованными игрушками, всевозможными занятиями, беседами, сказками и прочим. Этим детям дидактический материал Монтессори кажется скучным, слишком легким или, наоборот, слишком трудным; в таких детях стараниями чересчур усердных опекунов убита всякая самодеятельность, и они ищут пассивных занятий, и даже не занятий, а занимания их взрослыми: они не могут ни минуты заняться чем-нибудь по собственной инициативе и нуждаются постоянно в руководстве авторитета.
Ожидание, что дети с первого же дня набросятся на материал, часто разочаровывает руководительницу: в большинстве случаев одни из детей не обращают на него никакого внимания, другие хватают какой-нибудь предмет, но тотчас же оставляют, бесцельно бродя по классу, третьи перескакивают с одного предмета на другой, не задерживаясь ни на чем ни на минуту и засыпая руководительницу вопросами: «А это что?». Но после более или менее продолжительного состояния беспорядка мало-помалу наступит такой день, когда не останется почти ни одного вполне праздного ребенка, и даже самые пресыщенные, приводившие руководительницу в отчаяние, найдут и для своего блуждающего ума точку опоры и успокоятся на простой, ясной, доступной их слабым умам работе. Познав впервые всю сладость самостоятельной работы собственного духа и его откровений, а не пассивного восприятия навязанных извне занятий, эти дети точно перерождаются и часто становятся самыми ценными работниками.
Поместивши ребенка в условия свободной организованной работы, Монтессори проникается глубоким уважением к этой маленькой личности, ко всем ее проявлениям, и на первых порах оставляет ребенка таким, каким он является в школу, ничего ему не предлагая, не предписывая, не призывая, не увещая, откликаясь лишь на зов тех, которые сразу же обратятся к ней за советом или указанием.
Но этой, пока внешней, свободе ставится граница там, где ребенок проявляет явно вредный поступок по отношению к себе или товарищам. Такие поступки останавливаются с безусловной строгостью, но тоном спокойным и без раздражения.
Руководительница, с одной стороны, должна ограничиваться немногими непоколебимыми запрещениями, с другой – предоставлять ребенку свободу действий. Ребенок легче всего, по мнению Монтессори, усваивает различие добра и зла, если в широкой области предоставленной ему свободы есть граница, на которой он встречает, как непреложный закон, твердое: «Ты этого не должен». Ему предоставляется полная свобода собственных поступков, лишь бы эти поступки не причиняли явного ущерба ему самому или его товарищу, а также не нарушали интересов коллектива. Последнее не значит, что ребенок должен непременно, если не хочет, принимать участие в общих упражнениях. Он может действовать как ему угодно, но не нарушать порядка общей работы товарищей, а также не мешать каждому отдельному товарищу в его индивидуальных занятиях. Таких мешающих вначале всегда бывает значительное количество, со временем число их уменьшается, но все же остаются некоторые неустойчивые, отзывчивые на всякий беспорядок, еще не вышедшие из хаоса своей жизни. Они бродят от столика к столику, присаживаются на коврики, разбрасывают материал, портят работу, задевают товарищей, ссорятся, подчас и дерутся. Более устойчивые, для которых работа – привычка, и без нее для них немыслимо пребывание в детском саду, часто очень энергично протестуют, защищая свои права, другие же, более податливые, прерывают работу и увлекаются в сторону беспорядка. То же бывает и во время коллективных занятий (пение, ходьба под музыку).
Руководительница не должна принимать сразу каких-нибудь решительных шагов по отношению к этим смутьянам и, главное, не приходить в отчаяние, стараясь зорко наблюдать за их действиями, чтобы подметить вовремя в их беспорядочных действиях первые проблески устанавливающегося порядка, какую-нибудь разумную цель, чтобы воспользоваться ими вовремя и не помешать этому очень хрупкому еще стремлению к созиданию своей внутренней личности. Здесь надо учиться различать порядок от кажущегося беспорядка и лучше перетянуть весы в сторону беспорядка, чем подавить едва пробивающиеся проявления порядка. В этом и заключается трудность работы руководительницы детей по системе Монтессори. Предписываемая ей пассивность есть лишь пассивность внешняя; внутренне же на ее долю выпадает крайне напряженная активная роль. После первых дней общего беспорядка руководительница должна повести дело так, чтобы дисциплина вошла в круг ежедневных упражнений, упражнений повторных, но отнюдь не словесных наставлений со стороны руководительницы. Детей, не отвечающих на зов руководительницы в этом смысле, она не должна трогать и привлекать их во что бы то ни стало к тому или иному действию.
Рано или поздно они отзовутся на призыв и придут к ней добровольно. Особенно ценны в этом отношении немые свидетели, т. е. дети ничего не делающие, ни в чем не принимающие участия, внешне кажущиеся крайне ко всему равнодушными, внутренне – активно ко всему присматривающиеся и все перерабатывающие. Часто между ними бывают натуры очень застенчивые, и усиленным привлечением таких детей к активности можно помешать самопроизвольному преодолению этой застенчивости.
Упражнения в дисциплине могут быть как коллективными, как, например, уроки тишины, уроки вежливости, хождение под музыку, так и индивидуальными, но все они имеют в виду, во-первых, координацию движений, во-вторых, развитие и укрепление воли ребенка. Координация движений вырабатывается во всех упражнениях системы Монтессори: как в индивидуальной работе с материалом, так и в житейских упражнениях, в хождении под музыку, в уроках тишины, и прочее. Все эти упражнения являются средствами, направляющими ту внутреннюю упорядоченность, к которой стремится каждый здоровый ребенок.
Эти упражнения как умственные, так и практические. Случайному наблюдателю кажется, что ребенок учится читать и писать, упражняется в грации и точности движений, в молчании и прочее, но здесь, кроме самообучения, работа сама по себе гораздо глубже: он учится владеть собой, учится быть человеком живой и решительной воли. Упражняя силу воли, ребенок учится быть послушным. Постепенно, шаг за шагом, рядом повторных упражнений и контролем действий Монтессори учит детей или, лучше сказать, помогает детям становиться послушными.
Послушание является лишь после сложного развития психической личности, того внутреннего упорядочивания, о котором говорит Монтессори. Мало желать повиноваться, надо уметь повиноваться; повиноваться добровольно, а, следовательно, свободно. В умении повиноваться Монтессори различает три периода. Первый – подсознательный, когда духовная личность ребенка находится в беспорядке, в хаотическом состоянии; тогда ребенок не слушается не потому, что не хочет, а потому что не может; он, так сказать, психически глух к предъявляемым к нему требованиям. Ни требования, ни уговаривания, ни просьбы не сделают ребенка, находящегося в этом периоде, послушным. Взрослые часто этого не понимают и тщетно стараются добиться невозможного. «Мы просим маленьких детей быть послушными, а маленькие дети, в свою очередь, просят у нас луны», – говорит Монтессори. С начинающей проявляться упорядоченностью наступает второй период, – период сознательный. Ребенок понимает требование и хочет повиноваться, но выполнить свое желание еще не может, не умеет, ибо воля его еще недостаточно развита, чтобы направлять акты в желаемую сторону. Часто бывает, что дети, находясь в этом периоде, сознательно высказывают свое желание быть послушными, но это желание у них не перешло еще в умение, а потому коротенькие акты послушания, всегда связанные с устанавливающейся привычкой работать, постоянно прерываются беспорядочными действиями. Мы часто слышим от таких детей, после удавшегося какого-нибудь действия, такие слова: «Я сделал то-то и то-то и после чаю буду делать то же, и завтра то же». После чаю он забывает свое намерение, но через несколько дней повторяются те же слова. Вспышки работы у таких детей сменяются частыми перерывами; они легко отвлекаются от работы, но после отвлечения все же возвращаются к прерванной работе. С желанием работы рождается и желание послушания. «Я буду хорошим», – говорит ребенок.
