Елена Николаева - Воспитание без манипулирования
Я помню, как когда-то, когда мне было года три-четыре, у меня заболело ухо, и вскочившая полусонная мама накапала в него что-то. А потом стала читать вслух название на бумажке, приклеенной к бутыльку. Она читала сонным голосом и внезапно вскрикнула: она думала, что накапала мне борной кислоты, а на бутыльке было написано «борный спирт». Среди ночи сообразить, что борный спирт – это растворенная в этиловом спирте борная кислота, было невозможно. Она задумалась, а я, не понимая, что происходит, начала вопить: «Вы меня отравили!» Мне жаль мою маму. Сейчас. Дальнейших событий я не помню, но представляю тот кошмар, который испытали мои родители, ожидая моей неминуемой смерти среди ночи, не имея возможности получить чью-то помощь (тогда не было не только мобильных, но и простых телефонов).
Поскольку ребенок внешне выглядит слабым, а область незнания по отношению к нему у взрослых существенно превышает область знания, типичная стратегия большинства молодых родителей состоит в том, чтобы делать то, что делали с ними их собственные родители. Тем более что в это время те самые родители, ставшие бабушками и дедушками, весьма часто находятся рядом.
Вторая стратегия состоит в том, чтобы использовать теоретические принципы воспитания, созданные великими педагогами и описанные в книгах, которые родители тщательно проштудировали, серьезно подойдя к собственной роли будущих воспитателей. Единственное, что они при этом не учли, так это то, что никто из великих педагогов своих детей не воспитывал: у Макаренко их не было, Монтессори была вынуждена отдать ребенка на воспитание в деревню, и он лишь в 21 год познакомился со своей матерью. Великий просветитель Руссо пятерых своих детей сдал в приют. Его самого воспитывали в приюте, и, не изведав домашнего тепла, он искренне полагал, что детям там лучше. У Крупской детей не было. Все остальные великие педагоги были монахами. У Януша Корчака отец страдал шизофренией, поэтому Корчак решил не иметь своих детей (в начале XX столетия евгенические представления еще имели гуманистический смысл).
Поскольку все эти великие люди не имели своих детей, они не вскакивали среди ночи к орущему созданию, пытаясь понять, что происходит, а решали проблемы воспитания в спокойном состоянии бодрствования после полноценного сна, приходя в специальные заведения, где детям не очень-то разрешалось вести себя так, как может позволить уставший от бессонницы и собственного бессилия родитель. Поэтому очень скоро правильные воспитатели, идущие по стопам выдающихся педагогов, оказываются перед теми же проблемами, с которыми уже столкнулась первая группа родителей.
Весьма часто бессонница и тревога ведут к тому, что, когда ребенок успокаивается и крепко засыпает, счастливые родители, наконец-то рухнувшие на кровать, через пять минут вскакивают, чтобы проверить, не умер ли малыш, раз он вдруг замолчал.
Чтобы просто поспать, родители идут на массу ухищрений и компромиссов как с книжными высокими требованиями, так и с собственными высоконравственными представлениями.
Ребенка кладут к маме в постель, перемещая папу в лучшем случае на раскладушку, в худшем – на матрас рядом. При этом родители даже не догадываются, какую мину закладывают в отношения между собой. Ребенок, привыкший спать с мамой, не захочет терять своего удачного положения, и, как только папа соберется лечь на свое законное место, малыш, еще не умеющий произносить слова, укажет ему на матрас пальцем.
И таких примеров не счесть, когда ребенок, воспитываемый любящими и ответственными взрослыми, превращается в монстра, управляющего этими взрослыми, заставляя их забыть все великие принципы либерализма и демократии. Он провоцирует их на жесткие, авторитарные и подчас тиранические поступки, которые они сами давным-давно, в детстве, осуждали, когда их собственные родители совершали их по отношению к ним.
Проблема в том, как мы уже упоминали раньше, что какую бы стратегию воспитания ни выбрал родитель, он, с одной стороны, вкладывает в ребенка свои лучшие качества, а с другой – все собственные негативные характеристики. Только лучшее он вкладывает через слово, а худшее – через свои поступки.
Говоря ребенку о необходимости быть честным, родитель, опаздывая утром в детский сад (поскольку все банально проспали), придумывает трогательную историю, согласно которой вовремя прийти не представлялось никакой возможности. Он настаивает на необходимости уважения старших, но ребенок слышит, какими словами один из его родителей называет бабушку и дедушку, маму и папу своего мужа или жены. Да мало ли что еще родители делают, потом оправдывая свои маленькие подлости и предательства, а также неуважение к другому человеку тем, что они не могут сдерживать себя, и дома, расслабляясь, говорят все, что накипело на душе. Но ребенок все впитывает как губка.
Наконец, любой взрослый начнет бороться с этими плохими чертами в ребенке, а не в себе: он давно перестал замечать эти мелкие измены самому себе, ведь именно они помогают выжить в тех реальных условиях, в которые погружена семья.
Ребенок рождается с огромным потенциалом, с возможностью адаптироваться к любой культуре. Доказано, что к моменту рождения он может произносить звуки любого языка мира, но к концу первого года жизни воспроизводит только звуки языка своих родителей. Именно в первый год жизни гибнет максимальное число нейронов, поскольку окружающие условия требуют от ребенка меньше, чем он потенциально может.
Главное, что ребенок активно приспосабливается к этому миру, и делает он это вне категорий «хорошо» или «плохо», опираясь лишь на то, что доставляет удовольствие и позволяет держать под контролем общение с другими. И так происходит не потому, что он плох от рождения, а потому, что он – живое существо, запрограммированное на то, чтобы остаться в живых. Он подстраивает свое поведение под поведение тех, кто за ним ухаживает. И в ходе этого процесса он учитывает и удобные для взрослых навыки (скажем, отход ко сну и кормление по часам), и все слабости ухаживающих, например их готовность ради того, чтобы чуть-чуть расслабиться, разрешить то, что в другом, более спокойном, состоянии они никогда бы не позволили (съесть лишнюю сладость, посидеть за компьютером и т. д.).
Если в окружающем ребенка мире есть такая возможность, то он НЕОСОЗНАННО и быстро научается методу провокаций, ссорящих бабушку с отцом, а маму с папой, после чего каждый из взрослых, желая сделать ребенка своим союзником, даст ему что-то из тех вещей, получение которых в семье обычно регламентируется.
Нужно только понимать, что ребенок обучается без всякой задней мысли «быть хорошим» или «быть плохим». Он очень любит своих родителей, поскольку от рождения запечатлел их образ как идеальный, на который нужно равняться. Он просто неосознанно обучается тому, как получить то, что очень хочется, в данных обстоятельствах. И он не несет ответственности за то, что взрослым некогда и потому они хотят быстро справиться с ситуацией любым способом; за то, что нет общих взглядов на воспитание у взрослых разных поколений, а также у мамы и папы. У ребенка лишь есть врожденный, эволюционно оправданный механизм обучения извлекать максимальную пользу из обстоятельств. Более того, он не знает, что многие из этих эффективных механизмов – манипуляции. Понятие «манипуляция» происходит от латинского слова manus, то есть «рука». В первоначальном значении это «ловкость рук», в более позднем – управление другими людьми, намеренное изменение их поведения для получения определенного результата.
Манипуляция – это способ воздействия на человека с целью добиться от него нужного, выгодного, полезного поведения. Обычно, говоря о манипуляции, имеют в виду, что она происходит на скрытом от глаз участников неосознанном уровне.
У меня есть кошка. Это ночное животное, и потому моя кошка, как и подавляющее число ее собратьев, хочет есть ночью. Я же ночью предпочитаю спать. Кошка запрыгивает на мою кровать и начинает очень мягко поглаживать лапой мое лицо или тычет в него мокрый нос (она очень интеллигентное существо и вообще никогда не орет истошным голосом, требуя чего-то, поскольку знает, что всего, что ей нужно, можно добиться более надежными средствами, например мягким прикосновением лапки к людям, населяющим помещение). Мне хочется спать, а потому я сверху накрываюсь подушкой, чтобы нежная лапка не могла до меня дотянуться. Я торжествую и радуюсь, что могу не просыпаться.
Вдруг я слышу, как она скребется в комнату к сыну. Я вскакиваю и в полусонном состоянии иду кормить животное. (Конечно, можно бросить в нее тапок или любой другой подходящий к ситуации предмет, но я помню, что кошки – ночные животные и люди, берущие в дом кошек, несут за них ответственность. А потому я ничего не бросаю, чтобы сохранить в дальнейшем с кошкой человеческие отношения.) Но далее каждую ночь кошка скребется в комнату к сыну. Более того, когда он просыпается раньше меня и открывает дверь, кошка не предпринимает никаких действий. Она ждет, когда проснусь я и пойду ее кормить. Это чистой воды манипуляция. Тогда мы договариваемся с сыном, что он не будет вставать в том случае, если она в следующую ночь будет скрестись в дверь. Кошка скребется, не получает результата и прекращает свое действие (правда, стоит сказать, что она пробует еще несколько раз – вдруг получится? Но, не получив желаемое, она прекращает попытки).
