Галина Зубко - Искусство Востока. Курс лекций
Узаконенное положение суфизма и признание его многими мусульманскими богословами внутренним содержанием ислама есть прямое следствие деятельности Газали. Согласно суфийской концепции, все проявления религиозной и психологической деятельности по своей природе идентичны. Газали смог, используя эту концепцию, наглядно показать внутреннюю реальность религии и философии таким образом, что это позволило ему заинтересовать последователей всех религий. Газали утверждал, что существует единый источник всех подлинных метафизических учений.
Его интеллект считали непревзойденным в исламе. По мнению Газали, истинной задачей обучения является не накопление информации, а активизация сознания, что было слишком смелой идеей для схоластов его времени.
Газали умирает в 1111 году, не успев создать собственной школы. Его мысли продолжают жить в его книгах, известных уже в средневековой Европе и получивших высокую оценку Гегеля.
Главный труд Газали имеет множество разделов и глав. Самый первый раздел – «Книга о знании» – начинается так: «Пророк Господа, да пребудет на нем Его благословение и благодать, сказал: “Стремление к знанию – обязанность каждого мусульманина”. Также сказал Он: “Ищите знание даже в Китае”».
Одним из носителей высокого Знания и был иранец Газали, читавший древнееврейские и древнегреческие тексты и написавший свою книгу на арабском языке.
По суфийской традиции часть открытых ему истин Газали изложил в виде притч, многие из которых вошли в его книги. Это – «Книга о любви, радости и довольстве», «Книга Слушания и Экстаза», «О порицании гнева, ненависти и зависти», «О порицании скупости и порицании любви к имуществу ближнего», входящие в его многотомное сочинение «Воскрешение наук о вере».
В качестве иллюстрации приведем несколько притч Газали[157]:
«Терпение состоит из макамов[158] веры, а все макамы веры содержат три части: знания, состояния и действия. Знания – это посылки, они порождают состояния, а состояния порождают действия. Знания – как деревья, состояния – как ветви, а действия – как плоды».
* * *«Я заметил, что знание бывает двух видов: обретенное посредством учения и данное природой. Знание, обретенное учением, бесполезно, если нет знания, данного природой, так же как солнце бесполезно глазу, лишенному света».
* * *«Всевышним заложена в сердце человека некая тайна. Она так скрыта, как огонь в железе или камне. И так же, как ударом железа о камень высекается эта искра огня и падает на землю, так и приятная ритмическая музыка заставляет двигаться существо сердца и вводит в него нечто такое, что нарушает волю человека. Причина сего явления – то соответствие, которое может наблюдаться у человека с высшим миром, называемым духовным. Высший мир есть мир красоты и изящества. Основание красоты есть проявление гармонии того мира, ибо всякое изящество, красота и гармоничность, которые имеют место в этом чувственном мире, – суть плоды изящества и красоты того мира. Посему ритмичные и мелодичные звуки, будучи соразмерны, в то же время имеют сходство с чудесными звуками того мира и по этой причине запечатлеваются в сердце, трогают его и пробуждают в нем желание слушать их до такой степени, что человек сам не знает, что с ним происходит».
* * *«Совершенство состоит в полном самоисчезновении и отречении от своих состояний».
* * *«В мире суфия есть высшие намерения; для него вещи исполнены значения совсем в другом смысле, чем для людей, сформировавшихся под влиянием подготовки, навязанной обществом».
* * *«Человек, желающий стать суфием, должен понять, что представления о добре и зле обусловлены не объективными факторами, а отдельными критериями или целым рядом их. До тех пор пока он не почувствует этого внутренне и не примет интеллектуально, он не будет готов к внутреннему пониманию. Внутренний опыт нельзя передать с помощью бесконечного повторения, его запасы необходимо пополнять из источника его же самого».
* * *«Суфизм требует полного преобразования сознания, и начало этому должно положить признание того факта, что неразвитый человек мало чем отличается от сырья. Такой человек не обладает ни постоянной сущностью, ни единством сознания. Внутри него есть “сущность”, которая не соединена ни с ним самим в целом, ни даже с его личностью».
* * *«Подготовку ума суфия нельзя считать завершенной, пока человек не поймет, что он должен сделать что-то для себя самостоятельно и прекратить думать, что другие смогут сделать это за него».
* * *«Божественное знание настолько глубоко, что по-настоящему его знают лишь те, кто уже обладает им. Ребенок не имеет реального представления о достижениях взрослого. Обычный взрослый не может судить о достижениях ученого. Точно так же ученый не может понять переживаний озаренных святых, или суфиев.
* * *«Существует много ступеней познания. Обычно человек подобен муравью, ползущему по бумаге. Этот муравей видит буквы и думает, что своим появлением они обязаны перу и ничему другому».
* * *«Сомнение – это путь к Истине; кто не сомневается – не видит, кто не видит – не понимает, кто не понимает – остается в слепоте и заблуждении».
Суфийская поэзия
Самые выдающиеся суфийские поэты – Аттар Джалал ад-Дин Руми, Хафиз, Омар Хайям, Абд ар-Рахман Джами, Саади, Низами, Ширази и множество других поэтов и философов. Они составили славу не только мусульманской, но и мировой литературы.
Один из них – ал-Халладж (857–922) – так выразил общую суфийскую идею: «Я глубоко размышляю над всеми религиями и нашел, что они многочисленные ветви ствола, имеющего единый корень».
Другой поэт, ибн Араби (1165–1240), говорил, развивая сходные мысли:
«Мое сердце стало способно принять любую форму: оно и пастбище для газелей, и монастырь для христианских монахов.
И храм для идолов, Кааба для ходящих вокруг паломников, и скрижали Торы, и свиток Корана.
Я следую любви, и какой бы путь ни избрали верблюды любви, такова моя религия, вера».
Джалал ад-Дин Руми (1207–1273) в одном из своих стихотворений тоже говорит о единстве веры:
Если в мире есть любящий, о мусульмане, это я…
Если в мире есть верующий или христианский отшельник,
то это я.
В мире семьдесят два верования и секты,
но на самом деле их не существует,
ибо, клянусь Аллахом, если и есть всякое верование
и всякая секта, то это я.
Еще в XIII веке он открыл огромную силу вращения в определенном ритме. Говорят, что он первый из суфиев закружился под ритмичный звон молоточков ремесленников-ювелиров. Суфии верят, что вращение под ритмическую музыку дает возможность «выхода» в какое-то другое состояние.
В каждом суфийском ордене всегда жила традиция устной передачи сокровенного знания – в притчах, песнях, пословицах. Произведения суфийских авторов символичны, их смысл остается во многом закрытым для непосвященных читателей. За каждым понятием скрывается бездна смыслов.
Вот, например, знаменитое стихотворение Хафиза (XIV в.) «Соловей и роза», в котором много переплетающихся символических линий: соловей (поющий над розой) – человек, почувствовавший и осознавший любовь, он готов петь все дни напролет, вдыхая аромат любви. Роза – это душа, к которой пробудился человек, и душа – это Бог, и любовь – тоже Бог. Пробуждается человек в любви к земному, но он может взрастить ее до любви к небесному. Песнь соловья – это слова молитвы, слова преклонения, с которыми любящий обращается к возлюбленной. Лепестки розы – одежды, которые укрывают сущность души и образуют ее красоту. Шипы – трудности в жизни. И, наконец, самое главное – аромат розы. Он в суфийской символике является Божественным Духом. Когда роза раскрывается, она начинает изливать вокруг себя божественный аромат, наполняя им весь мир. И в этом излиянии духа она обретает бессмертие.
Соловей и розаЯ вышел на заре, чтоб роз нарвать в саду,
И трелей соловья услышал череду:
Несчастный, как и я, любовью к розе болен,
И на лужайке он оплакивал беду.
По той лужайке я прогуливался часто;
На розу я смотрю, на соловья и жду;
С шипом она дружит; но также неразлучен,
С любовью соловей, – все в том же он бреду.
Стенанья соловья мне в сердце болью пали,
И утешенья я не найду <…>
Так много роз цветет, но кто сорвать их может,
Не испытав опасную вражду?[159]
Хафиз – псевдоним знаменитого персидского поэта Мохаммеда Шамседдина. Известно, что он родился около 1325 года в Ширазе в незнатной и небогатой семье. Упорным трудом он получил полное богословское образование и стал хафизом, то есть человеком, знающим наизусть весь Коран. В дальнейшем он зарабатывал себе на жизнь в основном чтением Корана. С ранних лет он был знаком с произведениями Руми, Саади, Аттара, Низами. В возрасте 21 года он стал учеником Аттара. Некоторое время был придворным поэтом. Однако он добровольно удалился от двора в Исфахан. После смерти Хафиза (1389 или 1390) все его сочинения были собраны в обширный «Диван»[160] (первая редакция в конце XVI в.), получивший небывалую популярность и распространявшийся в огромном количестве списков в Иране и за его пределами. «Диван» состоит из 418 газелей, 5 крупных касыд-панегириков, 29 кит’а (небольших «стихотворений на случай») и 41 рубаи. «Диван» переведен на все европейские и многие азиатские языки. В современном Иране он занимает первое место по числу переизданий среди всего классического наследия.
