Даша Парамонова - Грибы, мутанты и другие: архитектура эры Лужкова
Архитектура и город с перестройки и до 1998 года. Верхний ряд – примеры коммерческого функционализма. Нижний ряд – новые стили и новые типы зданий: банк на Пречистенской набережной, «Уникомбанк» в Даевом переулке, «Инфобанк» на проспекте Вернадского, административное здание на Нижней Красносельской.
Но мечты о счастливом капиталистическом будущем сменились суровым капиталистическим настоящим. Точкой поворота становится кризис 1998 года – на смену революционной политике приходит тактика стабилизации. Архитектура второго, посткризисного, периода пытается быть более цивилизованной и сдержанной. Финансовые вложения отражают хладнокровность и продуманность решений. Архитектура взрослеет. В отличие от первого периода, когда она была скорее заявлением, высказыванием, провозглашением, во втором это уже воплощение статуса, стабильности, уверенности. Архитектура выходит за Садовое кольцо. Растущему среднему классу необходимо больше жилья – множатся разнообразные расписные панельные серии. Энергичному бизнес-классу предоставляется «достойный выбор». Это период расцвета девелоперских компаний (по упоминанию в прессе их владельцы опережают эстрадных знаменитостей) и производимых ими жилых комплексов: «Эдельвейс», «Эльдорадо», «Триумф». Заявленное еще в 1990-х взаимодействие с окружающей застройкой становится катализатором особого, адаптированного под местные правила архитектурного постмодернизма, который активно поддерживает мэр Лужков. Часть сносимых памятников архитектуры замещается анонимными объектами, которые в основном выпускают государственные проектные институты. Два самых ярких примера этого процесса – снос и последующее воссоздание магазина «Военторг» (2003) и гостиницы «Москва» (2004). Авторские проекты в это время имеют больше шансов быть реализованными в центре города, если их вписывают в историческую застройку через условную ордерную систему и другие имитирующие классику элементы, изготовленные, как правило, из тонких плит турецкого керамогранита. Другая возможность – использование дорогих нестандартных материалов для отделки сдержанных, подчеркнуто современных объектов. Архитектура становится скромнее, нейтральнее, но не имеет права быть скучной или мрачной. Москва заполняется бесчисленными офисными и торговыми центрами под легкими пижамами вентилируемых фасадов.
Архитектура посткризисного периода, 1998–2010. Верхний ряд – контекстная застройка: дом в Молочном переулке, офисный центр «Эрмитаж Плаза». Нижний ряд – жилые дома по индивидуальным проектам: «Воробьевы горы», «Велл хаус», «Измайловский» и комплекс на Юго-ЗападнойУникаты. Личное
Одним из первых проявлений необратимости изменений в обществе стало провозглашение приоритетов личного над общим. Отмена 6-й статьи Конституции СССР о руководящей роли КПСС, провозглашение политического плюрализма, «парад суверенитетов» обусловили важные изменения в обществе. Право на личное мнение – вот идеологическая ось первого лужковского десятилетия. Личное – это мотивация любого решения и оправдание его последствий, это символ «современного», «антисоветского», «прогрессивного». Городское пространство, в свою очередь, стало местом демонстрации личного – видения, высказывания, вкуса. Впервые за многие годы был узаконен архитектурный плюрализм. Авторское высказывание больше не удел непризнанных гениев, фантазии «бумажных» архитекторов, а обязательное условие проектирования. Поиск себя, своего стиля – вот главные задачи для архитекторов, которые прежде были вынуждены заниматься типовым строительством. Вместе с демократизацией пришла приватизация, создавшая мир частной собственности. Для архитекторов появились понятия «заказчик», «клиент», «инвестор». Открылся шлюз, за которым оказались тонны личного. Оно хлынуло сначала в квартиры, а потом на улицы, в город. Личное мнение стало обязательным и для нового типа управленца, представляющего собой гибрид руководителя советской эпохи и предприимчивого кооператора. Именно этот тип начал менять город по своему вкусу, но «во имя горожан». Именно к нему обращался Юрий Лужков, говоря о «московской эстетике». Общественное было вытеснено из градостроительных задач, то есть вне фокуса остались основные связи, на которых держится город, все внимание сместилось на его элементы, точнее, на их выразительность. Даже создание крупных магистралей – МКАД и ТТК – происходило по принципу хоть и масштабного, но локального строительства, их взаимодействие со структурой города прекратилось в тот момент, когда закончилась работа над ограждением. Все это привело к инфраструктурному коллапсу, в котором оказалась Москва к концу 2000-х годов.
В результате в архитектуре главной целью стало создание объектов-индивидов. В них отразилось одно из главных проявлений эпохи – желание быть особенным, иным, сверхиндивидуальным. Уникаты – главное архитектурное направление первого десятилетия после распада СССР.
Уникаты – это объекты, спроектированные, чтобы быть уникальными. Они не решают градостроительных и социальных задач и взаимодействуют с городом через восторженную или негативную реакцию зрителя. Их нельзя оценивать как обычную архитектуру – с точки зрения пропорций элементов, тектоники, общей гармонии. Задача уникатов – не создание гармоничных композиций, а провозглашение принципов индивидуалистического общества. Они призваны как можно громче заявить о своем авторе и/или заказчике.
Триумфальный парад авторских высказываний в городском пространстве привел к тому, что Москва стала городом, забывшим про городские функции. Единственный элемент, который связывал здания с городским пространством, – это подземные автостоянки, укоренившиеся в городской почве. Поверхностное украшательство пыталось компенсировать отсутствие градостроительных решений, нацеленных на самих горожан. Вместо комфортной городской инфраструктуры – сезонное перекрашивание бордюров во дворах и причудливая подсветка фасадов. Несмотря на марш личного, собственно человек исчез с карты Москвы. Появились автомобили, девелоперы, коммерсанты, но горожан как таковых – не стало. Их присутствие ощущалось только в моменты массовых городских гуляний, инспирированных неоднозначными версиями мутировавших фольклорных образов, источники которых зачастую невозможно угадать. Город, заполненный архитектурными оккупантами, остался один на один с покинутым населением, которое, в свою очередь, начало создавать свои мини-уникаты – интерьеры собственных квартир.
Городское пространство советского времени провозглашало общественную идею, а потому имело масштабные решения. Уникаты как воплощение личного имеют локальный характер, они буквально прорастают в сформировавшейся городской ткани. Термин «точечная застройка» – следствие такого прорастания. Одна из главных черт уникатов – антифункционализм. Их роль в городе сводилась к тому, чтобы при помощи внешней оболочки зафиксировать необратимые изменения. Несмотря на сильный эффект, который эти постройки производили в обществе – прежде всего благодаря своему экзотическому виду, количественно их не так уж много. Мне удалось насчитать около 300 отдельных объектов, что несопоставимо с 80 млн квадратных метров, построенных за это время.
На протяжении лужковского двадцатилетия способы демонстрации личного неоднократно менялись, как меняется мода в одежде. А поскольку уникаты очень эластичны и реагируют на минимальные изменения, именно они дают возможность увидеть развитие концепции индивидуального в этот период. Здесь можно выделить несколько этапов. Первый связан с реакцией на предыдущие «безликие» советские годы и утверждением новых ценностей. Его расцвет приходится на 1994–1995 годы, когда архитекторы начинают искать и воплощать себя в уже существующих мировых архитектурных стилях, сокращая дистанцию с Западом. Они изобретают, придумывают с нуля некий идеальный мир, не всегда имеющий отношение к реальности. Уникаты активно плодятся в существующих архитектурных стилях – деконструктивизме, модернизме, постконструктивизме и других. Отдельным направлением становится «диалог с историей» – проявление главенствующего в западной архитектуре в конце 1970-х и 1980-х постмодернизма. Этот стиль, подразумевающий авторское, отчасти вольное обращение с уже существующими элементами, основанный на иронии, коллажности и контекстуализме, порождает многие выдающиеся уникаты.
Второй этап начинается на рубеже веков, когда расцветает имитация исторических стилей с элементами средового подхода, артикулированного известным теоретиком архитектуры Алексеем Гутновым (1937–1986). Средовой подход основывается на принципах соблюдения сложившихся законов построения города и интеграции в него новых сооружений с учетом исторического контекста. В период строительного бума именно этот принцип стал оправданием для массового новостроя в центре Москвы. В это время в общественной жизни происходит постепенное смещение от западной ориентации на внутреннюю, которая, в свою очередь, отражает такое же смещение в направлении развития самого государства и его приоритетов. Третий этап начинается в середине 2000-х и длится до конца лужковского правления. Он спровоцирован приходом на рынок зарубежных архитекторов и возросшей в связи с этим модой на архитектуру, как бы конкурентную в отношении актуальных западных образцов, а также возникновением главной идеологемы того времени: «Россия – равноправный игрок на мировой арене».
