Словно распустившийся цветок - Митчелл Сири

 — И что же, нам понадобятся еще ведра? Вы это хотите сказать?

 — Нет. Я хочу сказать, почему бы вам не починить крышу?

 — Мне? Полагаю, для этого мне понадобятся доски и много гвоздей, мистер Тримбл. – А поскольку их у меня не было, то я прекрасно обходилась ведрами. Покачав головой, я соскребла грязь с башмаков и вошла в дом.

 Вскоре появился и мистер Тримбл. Но он, должно быть, вошел через окно на верхнем этаже, поскольку передняя дверь оставалась закрытой.

 — Нет, все-таки дыру в крыше необходимо заделать.

 Отец, просматривавший мои иллюстрации, оторвался от них и поднял голову:

 — Вы так полагаете? А мне казалось, что ведра неплохо справляются со своей задачей.

 — Если ее не заделать, станет только хуже.

 Но отец уже вновь уткнулся в иллюстрации.

 — Наверное, вы правы…

 — Как правило, такие вещи нужно ремонтировать сразу. К тому же, никто не знает, когда пойдет дождь. Пожалуй, будет лучше починить крышу прямо сегодня.

 Постороннему наблюдателю могло бы показаться, будто это отец нанялся в помощники к мистеру Тримблу. Интересно, все овцеводы такие настырные?

 Но отец уже согласно кивал головой:

 — Разумеется, вы правы. Поступайте, как считаете нужным.

 — Тогда… Пойду посмотрю, нет ли у вас где-нибудь молотка.

 Вскоре после того, как мистер Тримбл удалился, с крыши донесся стук. Прошло еще немного времени, и он переместился на лестницу.

 Отложив в сторону краски, я отправилась на его поиски.

 — Вы не могли бы перестать стучать?

 Он опустил молоток и взглянул на меня.

 — Я меняю прогнившую ступеньку.

 — А не могли бы вы делать это потише?

 — Нет. Боюсь, пользуясь молотком, невозможно не стучать им.

 Я вернулась к своим иллюстрациям, твердо вознамерившись не обращать более на него внимания. При этом я старательно вспоминала все, чем поделилась с ним относительно своих изысканий и надежд на публикацию статей и докладов. Одно дело – воспользоваться перепиской, чтобы поверять кому-либо свои сокровенные надежды и ожидания, точно зная, что никогда не встретишься с этим человеком лицом к лицу. И совсем другое – поселить его в собственном доме.

 После полудня мистер Тримбл с большой помпой сгрузил у моих ног несколько ведер, составленных горкой.

 Я отпихнула их ногой в сторону, заканчивая раскрашивать лепесток.

 — Что это значит?

 — Это – ваши ведра. Они больше не нужны ни на чердаке, ни на лестнице, поэтому я возвращаю их вам. Я починил крышу, и теперь она не протекает.

 Я поблагодарила его, и тут с другого конца комнаты его окликнул отец:

 — Вы сказали, что починили крышу?

 — Да. Это было очень…

 — В таком случае идите сюда. У нас еще есть время, чтобы обсудить ту статью о лилиях, которую я должен написать.

 Пока они совещались, я услышала, как миссис Харви с грохотом водрузила наш ужин на стол в столовой. Я бы предпочла, чтобы она предупреждала нас об этом заранее, и тогда мы бы успевали расчистить ей место. Войдя в столовую, я переставила угощение на пол, собрала листы с образцами и сложила их стопкой поверх тех, что уже сушились на буфете. После этого я достала с полки оставшиеся от матери фарфоровые тарелки и расставила их на столе, выбрав себе ту, что была украшена цветами клубники и лютиками. Вот только перед ней опять уселся мистер Тримбл.

 Нахмурившись, я поменяла свои лютики на его тюльпаны.

 — Осторожнее! Смотрите под ноги!

 Похоже, он был ошарашен, обнаружив сервировочную миску рядом со своим стулом, однако поднял ее с пола вместо меня и водрузил на стол.

 Мы сели ужинать все вместе, втроем. Отец благословил угощение. Я взяла ломтик сухого печенья и обмакнула его в чай.

 Мистер Тримбл последовал моему примеру и осторожно надкусил краешек:

 — Это кушанье чрезвычайно похоже на то, которое миссис… Как, вы сказали, зовут вашу кухарку?

 — Харви.

 — …Харви подавала нам давеча вечером.

 — Ее стряпня не отличается разнообразием – это правда, – но я всегда полагала, что моряки не придают особого значения тому, что едят.

 — Не иметь выбора и не придавать значения – далеко не одно и то же.

 При некотором размышлении я вынуждена была признать его правоту. Обмакнув печенье в чай, я сообщила ему:

 — Зато на Рождество она готовит нам жаркое. – Во всяком случае, так было на прошлое Рождество.

 Несколько минут мы ели в молчании, которое нарушил отец:

 — Ты должна передать все свои записи по Ranunculaceae [16] этому молодому человеку, Шарлотта.

 — Почему?

 — Чтобы он мог завершить твое исследование и написать об этом статью.

 Но ведь это была моя работа и моя забота. И она была ею на протяжении почти целого года. А если он прочтет мои записи, то узнает почерк!

 — А почему ее не могу закончить я?

 — Потому что ты скоро выйдешь замуж. Ты вложила в это исследование столько труда, что было бы сущим несчастьем допустить, чтобы твои усилия пошли прахом.

 — Если мне предлагается выбор между поиском супруга и завершением своей работы, то, должна сказать, я предпочла бы…

 — Вы знакомы с Ranunculaceae, мистер Тримбл?

 Ну почему никто из них не желает меня выслушать?

 — Я знаю, что они собой представляют.

 Он, видите ли, знает! Пожалуй, я позволила этому безумию зайти слишком далеко.

 — Вы когда-либо занимались обширными исследованиями семейства Ranunculaceae, мистер Тримбл?

 — Мне известно, как выглядят лютики.

 — Лютики – всего лишь один представитель семейства, которое насчитывает более тысячи видов. – Я метнула негодующий взгляд на отца. – Вы умеете пользоваться составным микроскопом?

 — Я пользовался тем, в котором была только одна линза. А в составном микроскопе [17] их две, если не ошибаюсь?

 Я воззвала к отцу:

 — Он не справится. Я должна закончить свое исследование сама.

 В этом случае мне не придется отдавать ему свои записи и он никогда не узнает о том, что вел переписку со мной, а не с моим отцом.

 — Мы обсудим это позже. – Лицо отца просветлело. – Я хотел спросить тебя, Шарлотта, не получала ли ты известий от Лондонского ботанического общества относительно моего письма редактору?

 — Кажется, получала. Только вчера почта доставила их ответ. – Я положила его туда, куда всегда клала отцовские письма, хотя он не мог запомнить, где они лежат. Мне приходилось буквально силой вкладывать почту ему в руки, но и тогда я следила за тем, куда он положит ее, чтобы впоследствии ее можно было отыскать. – Я уверена, что мистер Тримбл с удовольствием поможет тебе найти его.

 Но мистер Тримбл не смог удержаться, чтобы не запротестовать:

 — Честное слово, я ведь даже не знаю…

 — Потому что именно в этом и заключаются обязанности помощников. Они помогают.

 Если они твердо вознамерились отстранить меня от моих же исследований, то я не менее твердо вознамерилась ни в чем не идти им навстречу. Покончив с бисквитом, я съела ровно столько солонины, сколько собиралась, после чего отодвинула тарелку и встала из-за стола.

 Мистер Тримбл тоже поднялся. Уже не в первый раз я пожалела о том, что он ничуточки не похож на того мистера Тримбла, которого нарисовало мне воображение. Быть может, тогда… его присутствие не ощущалось бы столь явственно. И не было бы столь угрожающим. Напротив, он был бы вполне управляем.

 — Что ж, не смею вам мешать.

 Отец выставил вверх палец:

 — Я надеялся, что перед тем, как уйти, Шарлотта, ты…

 — Уверена, что мистер Тримбл сможет оказать тебе любое содействие.

 Войдя в гостиную, я забрала со стола свои бумаги и иллюстрации, над которыми работала, после чего поднялась наверх. Толкнув дверь в свою комнату плечом, я переступила порог и стала снимать книги с полки, сложив их стопкой на полу, а на их месте разложила иллюстрации. Детские книжки матери занимали почетное место на моем комоде.