Порочная невинность - Робертс Нора

Она подошла к нему и положила ладони на его сжатые кулаки.

– Мне много не понадобится, Тэк.

Глава 25

За последние несколько лет Кэролайн привыкла к беспокойным, бессонным ночам и успела проникнуться едкой завистью к людям, которые могут лечь в постель, закрыть глаза и без всяких усилий и стараний беспечно скользнуть в сон. Однако, обосновавшись в Инносенсе, она была уже близка к тому, чтобы пополнить ряды этой привилегированной части человечества. «Так неужели теперь я вновь вернулась в исходное положение?» – думала Кэролайн, проведя несколько изматывающих часов в тщетных попытках уснуть.

Вздохнув, Кэролайн встала с постели и подошла к окну, откуда был виден залитый луной сад. Цветы в этом призрачном свете казались серебристыми и замершими в ожидании, что вот сейчас их сорвет какая-то волшебная рука. А за ними, вдали, блестела вода озера. Кэролайн порадовалась, что из окна не видно то страшное дерево и хоть на одну ночь можно все позабыть и спрятаться от того, что произошло. И все-таки странно, что для нее сейчас это просто прекрасный пейзаж с ивами, отбрасывающими кружевную тень под сиянием луны.

«Наверное, все потому, что я влюблена», – подумала Кэролайн.

Разве можно предугадать, где и когда потеряешь сердце? Если бы она могла выбирать, то, очевидно, была бы сейчас далеко отсюда. И, уж конечно, выбрала бы не Такера…

Все-таки досадно, что она влюбилась именно сейчас, когда только-только начала становиться самостоятельной и сама может распоряжаться собственной жизнью. И разве не глупо влюбиться именно здесь, в маленьком южном городке, который вот-вот взорвется от угнездившегося в нем бессмысленного насилия и где ей придется еще прожить самое большее несколько недель?

Кэролайн уселась на подоконник и прислонилась горячим лбом к прохладному стеклу.

Но самое нелепое – влюбиться в человека, который главным делом своей жизни считал соблазнение женщин. В очаровательного лентяя, дамского угодника, обожающего поэзию…

А ведь она с самого начала убеждала себя, что это еще одна разновидность Луиса, только на южный манер. И то, что она все-таки влюбилась в него, свидетельствует об одном: она – женщина, не умеющая выбирать.

Но стоило Кэролайн подумать так, все ее существо воспротивилось подобным размышлениям. Нет, в Такере было нечто большее, нечто такое, о чем он сам, похоже, не подозревал. Она видела это в том, как он относился к Саю, в его преданности семье, в том, как он спокойно и уверенно управлял имением. Такер никогда не похвалялся своими способностями, ни от кого не требовал благодарности. Он был человеком, который делает что надо, не думая об этом.

Атмосфера, окружавшая Такера Лонгстрита, была такой же мирной и спокойной, как дремота в гамаке, которую он так любил, как его протяжный южный говор.

«Но именно это мне и нужно», – внезапно подумала Кэролайн. Ей так не хватало умения наслаждаться жизнью, относиться к ней как к шутке. Ей был просто необходим островок спокойствия, который окружал Такера.

Короче говоря, ей был необходим Такер…

Но тогда почему же она сидит здесь, тщетно ожидая сна, если тот, кто ей нужен, так близко, стоит только руку протянуть?

Повинуясь внезапному порыву, Кэролайн соскочила с подоконника. Идя к двери, она вынула из вазы цветок фрезии и остановилась перед зеркалом в позолоченной раме, чтобы пригладить волосы. Но стоило ей прикоснуться к ручке двери, как та распахнулась, и она очутилась лицом к лицу с Такером.

Сердце подпрыгнуло в испуге, и она отступила назад.

– Ой, ты меня напутал!

На Такере были свободные хлопчатобумажные брюки, в руке он сжимал пучок душистого горошка.

– А я увидел свет у тебя в окне и решил, что тебе тоже не спится.

– Я действительно не могу заснуть. – Она взглянула на фрезию, улыбнулась и подала ему. – Я шла к тебе.

Золотистые глаза Такера потемнели, он принял от Кэролайн цветок и протянул ей свои.

– Поразительное достижение! А я как раз подумал: если твои представления о приличиях не позволяют тебе ко мне прийти, то я должен прийти к тебе сам.

Он обхватил ладонями ее шею, и первый поцелуй был таким жадным, словно они находились вдали друг от друга целые годы, а не часы. Вкус желания был неотразим и настойчив, и они упивались им, вздыхая и что-то шепча друг другу.

Не дыша, Кэролайн прижалась к нему, и, спотыкаясь, они пошли к кровати. Такер схватил ее руку, когда она потянулась к лампе, и притянул пальцы к губам.

– Нам не нужно темноты, – улыбнулся он.

Пока они любили друг друга, большая часть жителей Инносенса спала тревожным, беспокойным сном. Но в «Таверне Макгриди» в этот поздний час было не так уж мало посетителей. Наступающая неделя должна была завершиться празднествами в честь Четвертого июля. Городской совет после ожесточенного обсуждения решил, что отменять ежегодный парад, карнавал и фейерверк не следует.

В пользу такого решения говорили патриотизм и соображения экономики: на мероприятие уже были отпущены средства из городской казны. Кроме того, Нэнси Куне заявила, что отмена празднества на этой стадии подготовки вызвала бы очень большое разочарование у детей и подорвала бы общественную нравственность.

Было, конечно, замечено, что кощунственно вертеться на карусели и объедаться пирогами, когда совсем недавно погибла Дарлин Тэлбот.

Наконец пришли к соглашению, что перед началом праздника с трибуны, где разместится оркестр, будет произнесена краткая речь в память Дарлин и других жертв. Выработав компромисс, патроны решили обмыть грядущий праздник, и их восклицания присоединились к окружающему шуму.

Когда голоса становились чересчур громкими, а темпераменты взрывными, Макгриди настороженно поглядывал на посетителей, хотя под стойкой у него всегда лежал в боевой готовности «луисвиллский кольт». Особенно внимательно он присматривался к Дуэйну, который, сидя за стойкой, упорно и тихо накачивался пивом. «Но не виски же», – подумал Макгриди. Да и выглядел Дуэйн скорее несчастным, чем опьяневшим. Вообще, атмосфера в таверне царила дружеская, хотя за угловым столиком устроились несколько балбесов и о чем-то тихо переговаривались. Но если они что-то замышляют, то приводить замысел в исполнение им придется в другом месте, уж он об этом позаботится.

Билли Ти Бонни опрокинул стаканчик виски. Обычно он бесился, что Макгриди виски разбавляет, но сегодня другие заботы были у него на уме. Все в городе знали, что он украдкой встречался с Дарлин. И теперь он считал, что обязан предпринять что-нибудь в связи с ее убийством. В конце концов, это вопрос его самолюбия. Кроме того, с каждым выпитым стаканом ему все больше казалось, что между ними была настоящая любовь Сейчас он находился среди друзей и был уверен, что его поддержат.

– Нет, это несправедливо, – пробормотал Билли Ти – Неужели мы должны сидеть, заткнув язык в задницу, и ждать, пока этот кобель из ФБР решит за нас наши дела? Он, черт возьми, не смог уберечь Дарлин!

Послышался гул согласных голосов. Его собеседники закурили и глубоко задумались над происходящей несправедливостью.

– Неужели мы такие слабаки, что не сможем сами защитить наших женщин?

– И ведь он, наверное, насиловал их перед тем, как убивать, – заметил Уилл, разглядывая свой стакан с виски. – До смерти мучил, а потом кромсал…

Вуд Палмер, двоюродный брат владельца похоронного бюро, задумчиво кивнул.

– Психи всегда так делают, потому что они ненавидят своих матерей и в то же время хотят с ними спать. Вот они и нападают на других женщин.

– Чепуха все это! – Билли Ти прикончил свой виски и подал знак официантке, чтобы принесла еще порцию. – Тот, кто здесь орудует, ненавидит только наших женщин. Белых женщин. Ведь ни одной черной не убили, а?

– Это точно, – поддержал его брат. Джон Томас пил уже почти два часа, и ему очень хотелось выплеснуть на кого-то свою ярость. – Четыре женщины убиты, и среди них ни одной цветной. Все это очень подозрительно.