Под прикрытием - Стил Даниэла
– У тебя есть связь с командованием специальных подразделений? – спросил Маршалл и, когда Билл кивнул, добавил: – Скажи им, что в лагере есть женщина, что она на девятом месяце и что… В общем, пусть будут осторожны, о’кей?
Билл кивнул, и Маршалл, отвернувшись, закрыл глаза. За весь остаток пути до Вашингтона никто из троих агентов с ним больше не заговаривал.
Через час после того как самолет с Маршаллом на борту вылетел из Боготы, подкупленные чиновники из столичной полиции предупредили Рауля, что американское УБН готовит нападение на его лагерь. О том, кем на самом деле был его ближайший помощник, Волк узнал еще раньше, поэтому, не тратя время зря, уничтожил все находившиеся в лагере документы и проинструктировал своих людей. Далее он пошел прямиком в хижину, где жил с Паломой его несостоявшийся зять. Когда ворвался Рауль, Палома спала, и он, грубо схватив за руку, стащил ее с матраса на пол.
– Тебе все было известно?! – проревел он, наклонившись так низко к ней, что его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от ее глаз. – Тебе известно, кто он такой?!
– Что?! Что мне известно?.. – Удивление и растерянность на лице Паломы сменились страхом – она хорошо знала, каким бывает в гневе ее старший брат.
– Известно тебе, что Пабло – агент гринго?!. Лживый он сукин сын!.. Я доверял ему как брату, а он… На тебя ему наплевать. И ты, и ребенок были нужны ему только для маскировки, чтобы меня обмануть… Что он тебе рассказывал? Отвечай, быстро!!
– Ничего! Ничего он не говорил! – вскричала Палома, и ее затрясла нервная дрожь. – И он не агент! Не может этого быть!
– Может!.. – прорычал Рауль. – Еще как может! Твой Пабло исчез, испарился… Ясно тебе? Он бросил машину в городе, а сам сбежал! Слышишь?
– Он вернется. Я знаю, он обязательно вернется! – всхлипнула Палома.
– Твой Пабло хоть сукин сын, но не настолько глуп. – Рауль оскалился. – Он тебя использовал, но теперь ты больше ему не нужна. Игра окончена… – Рауль с непонятным выражением посмотрел на сестру. – Ну и что мы теперь будем делать? Вот с этим?.. – Он брезгливо указал пальцем на ее огромный живот, и Палома инстинктивно прикрыла его руками.
– Я… я не знаю. Пабло вернется. Вернется!.. – пролепетала она, и Рауль кивнул. Он тоже так думал. Пабло, или как там его, сумел обмануть его, втереться к нему в доверие, вот только Рауль успел неплохо его изучить и распознать в нем жалкого слизняка, готового рискнуть жизнью ради бабы. Что ж, тем хуже для него… Сейчас Волку хотелось лишь одного – мести… Жестокой мести. Отомстить этой суке за его сучий обман и за то, что он выставил его дураком. И, ни секунды не колеблясь, он выхватил из кобуры пистолет и выстрелил сестре в голову. Пусть американские ищейки найдут ее здесь, пусть расскажут этой суке, что́ он натворил… Баба, которую он обхаживал, их щенок – оба они мертвы, и убил их вовсе не он, не Рауль Лопес… Этот сука лишил их жизни, и с этим ему теперь придется жить до конца своих сучьих дней.
Упрятав пистолет в кобуру, Рауль повернулся и вышел из хижины.
До посадки в Вашингтоне оставалось менее часа, когда Билла Картера вызвали в пилотскую кабину. Там старший пилот вручил ему только что полученную шифровку. Командир отряда, штурмовавшего лагерь Волка, сообщал, что женщина Маршалла найдена застреленной и что Раулю Лопесу в очередной раз удалось скрыться, причем произошло это, по всей видимости, еще до того, как началась атака на лагерь. Куда он подевался – выяснить пока не удалось. Не исключено, что Волк самолетом перелетел в Венесуэлу или Эквадор, чтобы отсидеться, пока не уляжется пыль.
Дважды перечитав сообщение, Билл Картер вернулся в салон. Маршалл в кресле у окна задремал, и он не стал его будить. Билл считал, что посвящать его в трагические новости пока не стоит – в течение ближайших трех недель ему предстояло подробно отчитываться о проведенной операции, писать доклады и рапорты, отвечать на вопросы аналитиков и руководителей различных служб. Когда все это будет позади, думал Билл, ему скажут, но не раньше… В конце концов, нужно же парню адаптироваться к жизни в Штатах, где он не был шесть лет (короткий – десятидневный – визит в Вашингтон, куда он приезжал за новыми инструкциями после завершения эквадорской операции, был, естественно, не в счет). В течение всего этого долгого срока Маршалл жил жизнью латиноамериканских наркоторговцев; он был Пабло Эчеверрией и, наверное, уже начал подзабывать, что на самом деле он – совершенно другой человек. Билл хорошо знал, как это бывает, знал, сколько требуется времени и усилий, чтобы избавиться от личины, которую носил так долго, и снова стать тем, кем был когда-то. Самым трудным был, пожалуй, резкий переход от постоянной опасности – к жизни, в которой тебе ничто не грозит. Подобный переход был чреват серьезными психологическими трудностями, и нагружать агента дополнительными проблемами было совершенно ни к чему – особенно сейчас, когда ему необходимо отчитываться о работе. Управлению требовалось от Маршалла полное и сознательное сотрудничество: вспомнить и во всех мельчайших подробностях рассказать руководству о том, что́ он узнал и сделал за эти три года. Разумеется, все это время Маршалл слал в Управление шифрованные сообщения, в которых содержалась оперативная информация о датах и маршрутах поставок, о способах отмывания денег и клиентах Рауля, сейчас же все это необходимо было систематизировать и дополнить сведениями и догадками, которые не вошли в отправленные материалы.
В свое время Биллу пришлось буквально с мясом избавляться от привычек, усвоенных им во время семилетней работы под прикрытием, и он хорошо понимал, что Маршаллу будет не легче. Более того, он знал случаи, когда внедренные агенты так и не смогли полностью адаптироваться к нормальной, мирной жизни. В случае с Маршаллом вся надежда была на его ответственное отношение к работе, хотя Билл по-прежнему не мог сказать с уверенностью, сумеет ли парень справиться с собой или нет. Похоже, вытащить его у Рауля из-под носа им удалось лишь потому, что на карту были поставлены жизни других оперативников. Ни один нормальный агент не стал бы подвергать риску коллег, даже если собственная жизнь ничего для него не значила.
Маршалл проснулся, как только шасси самолета коснулось бетонной полосы на базе ВВС Эндрюс под Вашингтоном. Несмотря на загар, лицо его казалось изможденным и бледным. Искусственный шрам, цветные контактные линзы и тени под глазами он удалил еще в воздухе, но сейчас, глядя на себя в зеркало в тесном санузле самолета, Маршалл не узнавал того человека, отражение которого видел. Голова его была чисто выбрита, борода исчезла, глаза казались безжизненными, сердце окаменело. Пабло Эчеверрия перестал существовать, а то, что осталось от спецагента УБН Маршалла Эверетта, вернулось домой. Вернулось вопреки его воле – Вашингтон был последним местом на планете Земля, где ему хотелось быть в эти минуты. Роботом он себя чувствовал, роботом, а не человеком! Человек в нем умер, осталась одна оболочка, способная ходить, говорить, поглощать пищу – не более.
Выйдя из самолета, Маршалл подумал о том, что сейчас его повезут в Специальный центр УБН, где находится Оперативный штаб полевой работы. Действительно, на краю взлетного поля стоял вертолет, который должен был доставить Маршалла в Квонтико – учебную базу корпуса морской пехоты, где помимо УБН размещались и несколько офисов ФБР. Там ему предстояло проходить трехнедельную реабилитацию, совмещенную с писанием отчетов и всесторонним психологическим тестированием, которое должно было прояснить его нынешнее душевное состояние. Он бывал в Спеццентре после эквадорского этапа операции, но тогда опрос и инструктаж заняли чуть больше недели, и это было естественно. Задача, которую Маршалл выполнял в этой стране, была сравнительно простой, к тому же тогда он был моложе. Работать в Колумбии было стократ труднее, да и риск был больше. Там Маршалл с головой погрузился в хитросплетения криминальных операций Рауля, они стали частью его жизни, въелись в плоть и кровь, и сейчас ему казалось, что какая-то враждебная сила выхватила его из привычной обстановки, лишив всего, что было ему дорого: женщины, которую он любил, ребенка, которого он ждал всем сердцем.
