Лаура Дейв - Восемьсот виноградин
Бобби поставил бутылку на землю.
– А еще он решил переехать в Нью-Йорк и работать на своего приятеля Сэма, который недавно открыл ресторан. Хочет продать мне свою часть акций. Я купил «Таверну» специально, чтобы ей занимался Финн, а теперь он бросает ее на меня.
Бобби задело, что Финн его подвел, ведь они никогда друг друга не подводили. Задело, что брат хочет уехать.
Бобби с Финном всегда были лучшими друзьями. Ко мне относились как к младшей и заботились каждый на свой лад: Бобби занимался со мной алгеброй, Финн увозил поесть пиццу и посмотреть кино прямо накануне экзамена. Но сами они общались на равных и стояли друг за друга горой. Теперь, похоже, что-то изменилось.
У Бобби зазвонил телефон. Он вытащил его из кармана и расплылся в улыбке.
– Привет, дружище!
Он показал мне мобильник. Я увидела надпись «Бен» и фотографию своего улыбающегося жениха. Брат снова поднес телефон к уху, всем видом выражая радость.
Бобби любил Бена, хотя и не за то же, за что любила его я. Для него Бен в первую очередь был видным архитектором, продуктивным членом общества, участником закрытого клуба «Сохо хаус». Такие уж у брата ценности.
– Скоро приедешь? – спросил он в трубку.
– Меня здесь нет! – прошипела я.
– Да, конечно, она рядом.
Бобби протянул мне мобильник.
Я не стала подносить его к уху, а нажала на отбой и тут же вернула брату.
Он растерянно уставился на зажатый в руке телефон.
– Ты чего?
– Не смотри на меня так. Просто хотела закончить наш с тобой разговор.
– Могла бы сообщить об этом Бену.
Я почувствовала, что краснею. Бобби тоже заметил.
– Только не это… Ты что, решила его бросить?
– Нет, но все равно спасибо за поддержку.
– Так вот почему ты прицепилась к винограднику – не хотела признаваться, что решила бросить Бена. Неужели я единственный в этой семье умею вести себя, как взрослый человек?!
– Ты понятия не имеешь, что происходит сейчас со мной, не говоря уже о родителях. Иначе ты бы понимал, что дело вовсе не в винограднике.
– Да ну? – Бобби недоверчиво усмехнулся.
Я удивленно взглянула на него. Может, брату тоже известно о папе с мамой?..
– Бобби, они хотят сбежать от того, что для них важнее всего на свете. Потому что остаться слишком тяжело. Мы не можем этого допустить!
Снова зазвонил телефон. Опять Бен.
– Ничего не поделаешь, – сказал Бобби. – Все уже решено.
Он отвернулся и ответил на звонок.
Холмы Себастопол-Хиллс, Калифорния, 1979 г
«Пастораль» – так охарактеризовала это место риелторша.
«Пастораль» – очень громко сказано. Вокруг только пыль, грязь и десятки пней – придется выкорчевывать их вручную.
– Это место таит в себе массу возможностей.
«Масса возможностей», «пастораль» – просто риелторский жаргон. В конце концов, она и есть риелтор, который пытается продать ему десять акров в районе, где никто не станет покупать участок. По крайней мере, не под то, подо что он нужен Дэну. Не под виноградник.
Они добирались сюда целый час по круто петляющему шоссе номер сто шестнадцать, которое затем уводило дальше – в совершенно другую вселенную, в города Калистога и Сент-Хелена, в изысканный мир долины Напа. Мир, где Дэн бывал лишь проездом. Мир, до сих пор упивающийся победой на сравнительной дегустации 1976 года «Суд Парижа». Большое событие в среде виноделов: одиннадцать судей, оценка качества в баллах. Калифорнийские вина были признаны лучшими во всех категориях, обойдя французов, обойдя весь мир. Одна судья-француженка потребовала вернуть ей бюллетень. Слишком поздно: она уже высказала свое мнение. Долина Напа победила.
Себастопол-Хиллс – не долина Напа. Мало кому пришло бы в голову выращивать виноград на клиновидном отрезке земли, отделяющем долину реки Рашен-Ривер от низины Петалума-Гэп. Это холмистая местность, заросшая деревьями и пересеченная петляющими дорогами, похожими на полосу препятствий. Западная Сонома, страна яблочных садов. На выбранном Дэном участке, объяснила риелторша, тоже когда-то рос яблоневый сад. Теперь от него осталась лишь голая, иссушенная почва.
Однако Дэна интересовала не только почва. Его интересовало все. Например, предсказуемая погода: утром всегда тепло, особенно когда рассеется туман, вечером – холодно. Прибрежные туманы на такую высоту не поднимались.
Дэн был ученым, пока не ощутил потребность заняться чем-то другим – потребность очутиться здесь. Вот уже целую неделю каждое утро он стоял на этом холме – высшей точке участка. Стоял по два часа и наблюдал, когда всходит солнце и как дует ветер. Пожалуй, с подобными условиями работать можно. Если он чего-то достигнет, то будет первым.
Придется рискнуть. Участок в долине Напа ему не по карману – он на эти-то десять акров наскреб с трудом. Но дело не только в деньгах. Быть может, если Дэн с почтением отнесется к земле – к силам природы, которые сделали ее такой, какая она есть, – он сможет создать новый сорт вина. Сможет сделать нечто стоящее.
Риелторша старалась проявлять терпение. Каждое утро она стояла рядом с ним на вершине холма и наблюдала, как он снова и снова наклоняется, зачерпывает пригоршню земли и внимательно изучает.
Дэн знал: если бы у нее были другие покупатели, она бы здесь не стояла. А она знала, что он знает.
Стараясь не обращать на нее внимания, Дэн смотрел на раскинувшуюся перед ним голую землю. Риелторша проследила за взглядом Дэна, потом покосилась на его руку – кольца не было.
– Хотите построить дом? – спросила она.
– Винодельню.
– Правда? – Риелторша попробовала скрыть удивление, но ей это не удалось. – Как интересно!
Он продолжал смотреть прямо перед собой.
– Вы винодел?
– Нет.
Она озадаченно взглянула на него.
– У вас есть помощник?
– Пока нет.
Ему было двадцать пять. Ни семьи, ни денег. Всего два занятия по витикультуре за плечами и еще четырнадцать впереди.
С чего он взял, что может заниматься виноделием?
– Покупаю, – сказал Дэн и еще раз обвел взглядом пустой участок – начало своей жизни.
Мистер Маккарти
Когда мы вернулись из виноградника, я пошла домой и приняла душ. А выйдя из ванной, впервые за день взяла в руки телефон.
Два голосовых сообщения от Сюзанны. Сюзанна Кэлвин-Бернарди, уроженка Джорджии, королева на встрече выпускников и настоящий вулкан, была не только моей коллегой, но и одной из лучших подруг в Лос-Анджелесе. Все ей давалось легко. Вместе со своим королем Сюзанна воспитывала одного ребенка, ждала второго и никому не давала спуску на работе. Она не делала поблажек ни дочери, ни сослуживцам, ни себе.
Мечтая поскорее сбежать из города, я свалила на подругу дело, которое мы пытались закрыть. Вообще-то на меня это не похоже. Я никогда не перекладывала на нее свои обязанности, не оставляла ни одного договора неподписанным, работала допоздна, лишь бы Сюзанна смогла освободиться пораньше – особенно теперь, когда она была на восьмом месяце беременности.
С замиранием сердца я включила первое сообщение. Подруга говорила быстро и твердо:
«Привет! Это Сюзанна-коллега. Помнишь, как ты улизнула из офиса на примерку платья? Перезвони, когда получишь мое сообщение. Я тебя ненавижу».
Во втором сообщении голос у нее звучал мягко и мелодично.
«Привет! Это Сюзанна-подруга. Помнишь, как ты улизнула из офиса на примерку платья? Перезвони, когда получишь мое сообщение. Я тебя люблю».
Я как раз собиралась ей перезвонить, когда завибрировал телефон. Бен, подумала я – он уже оставил мне несколько сообщений. Но оказалось, что это Томас Ник, его деловой партнер.
Томас находился сейчас в Лондоне – обустраивал офис к приезду Бена. Он собирался прилететь в Штаты на нашу свадьбу и хотел, чтобы к этому моменту все было готово.
– Привет, Джорджия! Ну что, как продвигается переезд?
Переезд… Я присела на краешек кровати и плотнее закуталась в полотенце. У меня совершенно вылетело из головы, что мы с Беном сегодня переезжаем. Все наши вещи покинут Сильвер-Лейк и сначала фургоном, а потом самолетом отправятся в Лондон – в наш новый дом на краю Ноттинг-Хилл. Дом моей мечты. Он стоял на живописной, мощенной булыжником улочке неподалеку от Уэстборн-Гроув – самой классной улицы Лондона. Сам дом тоже был бесподобен: много света, белые книжные полки в гостиной, большие окна на кухне. А главное – дверь. Красная парадная дверь, как в доме родителей.
– Я сейчас стою в вашем доме. Он великолепен. Великолепен, но пуст. Нужно, чтобы ты приехала и создала здесь уют. Не хватает твоей руки. Понимаешь, о чем я?
Простая любезность. Бен – вот кто действительно умел создавать уют. Он мог превратить любое помещение в такое место, откуда не хочется уходить. Переехав в Лос-Анджелес, Бен переставил нашу кровать в заднюю комнату. Вообще-то она предназначалась под библиотеку, но Бен сразу понял, как приятно будет просыпаться под большим эркером. Неужели только вчера я проснулась там рядом с ним? Сердце у меня защемило.
