Лиз Тренау - Шелковые узы
– Возможно, стоит подождать, пока закончат хотя бы одно платье для Анны, – мягко заметила мать. – Его дошьют на днях.
– Но ведь на улице так жарко, – захныкала Лиззи. – Я весь день вчера просидела дома за учебниками и хочу отвлечься.
– Тогда сходи в сад, – предложила тетя Сара. – Там есть тень.
– В саду не на что смотреть и нечего делать, и ты это знаешь. – Девочка повернулась к отцу и улыбнулась, склонив голову набок. – Пожалуйста, папа. Мы недалеко. К церкви и обратно. Мы ни с кем не будем разговаривать, обещаю.
– Не вижу в этом ничего плохого, – пробормотал Джозеф.
Анна была очень благодарна Лиззи. Она уже два дня не выходила из дому. В деревне девушка каждый день проводила на свежем воздухе. Она собирала яйца и овощи, ходила в магазин за молоком и чаем, возвращаясь домой вдоль пляжа. Кроме того, этот короткий разговор дал Анне пищу для размышлений. Джозеф явно ни в чем не отказывал дочери, а Сара из верности не перечила ему, по крайней мере, на людях. Анна поняла: кузина может стать важной союзницей.
Она очень обрадовалась тому, что Лиззи пошла вместе с ней. На улицах было так же шумно и людно, как в день приезда Анны.
– Гляди под ноги, а то можно во что-нибудь вступить. И не смотри никому в глаза, особенно нищим. Они только и ждут этого, чтобы начать приставать, – сказала Лиззи, быстро ведя ее за собой через толпу, бесстрашно пересекая дороги и лавируя между экипажами и фургонами, которые на большой скорости носились взад-вперед.
Наконец девушки подошли к какому-то перекрестку, и Лиззи показала пальцем куда-то вперед.
– Вот она. Церковь Христа. Ее закончили лет десять-двадцать назад, точно не скажу. Ведь правда, красивая?
Здание действительно казалось внушительным. Шпиль находился очень высоко над землей, поэтому у девушки вскоре разболелась шея из-за того, что она долго смотрела на его верхушку. Белый камень ослепительно сиял под лучами полуденного солнца, резко выделяясь на фоне голубого неба и серых улиц. Когда они поднялись по широким ступеням к массивному, украшенному колоннадой портику, Анна почувствовала себя ничтожно маленькой и слабой, словно они вот-вот должны были войти во дворец или еще куда-то, где ей было не место.
Кузины медленно распахнули тяжелые деревянные двери и вошли внутрь. Здесь их встретили приятная прохлада и тишина. В воздухе витал характерный запах старины, который можно ощутить в любом храме, даже новом.
Церковь в их деревне, крытое деревом каменное здание с одним нефом, сильно уступающая по размерам средневековой предшественнице, на развалинах которой была возведена, могла вместить до сотни человек. Эта же – тысячу или даже больше. Скамьи рядами стояли в середине и в боковых нефах храма, над ними размещались деревянные балконы, где наверняка тоже были лавки.
Казалось, в церкви, кроме девушек, больше никого нет. Шаги гулко отзывались в огромном помещении.
«Какое же здесь чудесное эхо, когда все прихожане начинают петь псалмы!» – подумала Анна, вспоминая скромные богослужения в родной деревне.
Лиззи, опустившись на скамью, предложила Анне присоединиться к ней.
– Что скажешь?
– Думаю, это прекрасное место, – прошептала Анна. – Больше похоже на собор, чем на церковь. Ты приходишь сюда каждое воскресенье?
Ответ поразил Анну.
– Нет, лишь иногда, – промолвила Лиззи. – Мать приходит, когда хочет помолиться за воплощение в жизнь чего-нибудь хорошего. Отец – потому что ему нужно появляться на людях время от времени. А мне нравится видеться здесь с друзьями.
– А Уильям?
– Всегда отказывается идти сюда. Говорит, его Бог – это наука, что бы там ни придумали люди.
– Наверное, Уильям имел в виду это, когда вчера сказал, что Бог – очень интересная мысль?
– Он постоянно мелет всякую чепуху. Я его не слушаю. У него столько теорий. Каждый раз, приходя из клуба, приносит с собой новую. Наверняка наслушался своих дружков.
– А что это за клуб?
– Судя по тому, как пахнет Уильям, они там лишь тем и занимаются, что пьют портвейн и курят сигары. Он утверждает, что это математическое общество, но я думаю, они там считают только деньги, которые намерены спустить на азартные игры. – Лиззи резко встала. – Пойдем на рынок, пока еще не совсем поздно. Некоторые торговцы работают лишь до обеда.
– Но я думала…
– Мне все равно, что говорит мать. Ты же хотела увидеть цветы, да?
* * *Когда они подошли к зданию рынка, Анна заволновалась.
– Мы привлечем к себе внимание, да? – шепнула она. – Что, если кто-то увидит нас и расскажет твоей матери?
– Дорогая Анна, разве не видишь, как я сегодня одета?
Анна, в самом деле, поначалу не заметила этого, но теперь увидела, что на Лиззи обычная одежда. Волосы она, как и Анна, собрала в пучок и спрятала под шляпкой.
– Мы похожи на пару деревенских девушек, ведь правда? – Лиззи усмехнулась. – На нас никто не будет обращать внимания. Но глубоко не дыши, – Лиззи попыталась перекричать уличный гам. – Слава богу, сегодня не пятница, когда продают рыбу, потому что вонь стоит неимоверная.
Анна не поднимала взгляда от земли, не желая смотреть на окровавленные туши и битую птицу, свежую печень и другие внутренности, на свиные головы, нафаршированные яблоками.
Запах стал намного приятнее. Фрукты самых разных цветов высились горами тут и там: яблоки от светло-желтых до ярко-красных, узкие зеленые и розоватые круглые груши, сочные персики, темно-синие сливы, ароматная айва, золотистые абрикосы, шелковица, ежевика и фиги, апельсины и лимоны. На каждом углу продавали розовый ревень. Ни один прилавок не походил на другой, каждый из них был произведением искусства.
Девушки прошли вдоль пестрых прилавков с овощами. Там продавали салат всех оттенков зеленого цвета, огурцы, лук-порей, сельдерей, морковь, цветную, кочанную и листовую капусту, ярко-красные помидоры, которые Анна никогда не видела на рынке у себя в деревне.
– Почему человека могут назвать капустной головой? – спросила Анна, вспомнив насмешки Уильяма.
– Не надо говорить об этом слишком громко, это грубое оскорбление, – шепнула Лиззи. – Где ты его слышала?
– На улице.
По крайней мере, она не лгала.
– Некоторые люди называют французов капустными головами, потому что они постоянно едят капусту. Потом от них несет.
– Но что такого плохого во французах?
– Дорогая кузина, тебе еще столько всего нужно узнать, – сказала Лиззи, взяв ее за руку. – Сейчас в Лондоне очень много французов, хотя я не понимаю, почему они покидают свою страну. Среди них немало ткачей, причем хороших, что, конечно, не сильно радует англичан. Думаю, люди негодуют, считая их странными.
Неподалеку от церкви они увидели торговцев цветами. Анна любила изучать дикие цветы, росшие на полях и болотах вокруг ее деревни, но она почти ничего не знала о садовых растениях, не считая тех, что смогли как-то выжить в их запущенном саду: подснежников и примул весной, живокости и роз летом. Сначала эти цветы показались Анне экзотическими, но, присмотревшись внимательнее, она узнала некоторые из них: лаванду, кошачью мяту, гвоздики, ландыши, анютины глазки, аврикулу и душистый горошек. Анна улыбнулась им, как старым друзьям. Их приятный запах на секунду перенес ее назад в родную деревню.
Когда кузины отошли от цветов, Анна заметила деревянную лестницу и подняла голову, чтобы посмотреть, куда она ведет. Оказалось, под крышей рынка находится еще один этаж, где тоже есть прилавки. На перилах были развешены какие-то старые тряпки.
– Почему они продают это тряпье? – спросила она.
– Это не тряпье, глупышка. Это одежда.
– Она вся порванная и грязная.
– Ах, Анна! Ты не понимаешь. Это ношеная одежда. Но за нее все равно можно выручить деньги, потому ее и продают.
– Это ужасно – донашивать чью-то одежду, обноски с плеча тех, кто тебе даже родственником не приходится.
– У некоторых людей нет выбора. Им не повезло так, как нам. Пойдем, мы должны поспешить домой. Мама считает каждую секунду, пока нас нет.
* * *Когда они повернули за угол и снова оказались на Спитал-Сквер, у Анны внутри все похолодело. На углу площади она увидела двух молодых людей, сидевших в тени большого дерева и громко смеявшихся.
Кузины приблизились, и один из них удивленно посмотрел на нее. Анна заметила на его щеке фиолетовый синяк. Юноша встал, снял шляпу и коротко поклонился, тряхнув копной темных волос.
Анна почувствовала, как Лиззи тянет ее за руку.
– Пойдем, Анна, – шепнула кузина. – Тебе нельзя разговаривать с французами.
– Мадемуазель, – у юноши был очень интересный акцент. – Надеюсь, вы уже полностью здоровы.
– Мне уже хорошо, спасибо за помощь. Я хотела извиниться.
Она показала пальцем на его щеку. Их взгляды встретились, и они улыбнулись друг другу. На какое-то мгновение девушке показалось, будто она знает этого человека всю свою жизнь.
