Стефани Лоуренс - Великосветская дама
– Прекрасно! – Белла довольно усмехнулась. – Первое, что мы должны сделать, это отвести вас в спальню. Вам просто необходимо принять горячую ванну, которая отлично расслабляет после долгой дороги.
Белла немедленно взялась за дело, махая маленькой ручкой с унизанными кольцами пальцами и отдавая распоряжения. Очень скоро Джорджиану вместе с ее горничной поместили в лучшую гостевую комнату в доме, находящуюся этажом выше, куда доставили багаж и ужин на подносе. Ванна была наполнена горячей водой.
Час спустя, уложив свою юную гостью в кровать и закрыв дверь ее спальни, Белла Уинсмер задумчиво нахмурилась. Погруженная в размышления, она медленно спустилась по лестнице и, лишь преодолев половину холла по направлению к парадной двери, поняла, что пришла совсем не туда, куда намеревалась. Развернувшись, она направилась в расположенную в задней части дома библиотеку.
Заслышав звук открываемой двери, лорд Уинсмер поднял голову от стопки документов, над которыми работал. При виде жены его худое лицо осветилось теплой улыбкой. Отложив в сторону перо, он приветственно протянул ей руки.
Улыбнувшись, Белла подошла к нему, позволив заключить себя в объятия, и быстро чмокнула в начинающую седеть макушку.
– А мне казалось, что ты сегодня собираешься на Друри-Лейн?
Лорд Уинсмер был старше своей красавицы жены более чем на двадцать лет. Его уравновешенная, почти королевская манера держать себя резко контрастировала с искрометной живостью супруги. Многие недоумевали, почему из многочисленных поклонников божественная Белла Риджли выбрала мужчину настолько зрелого, что он годился ей в отцы. Однако спустя несколько лет общество было вынуждено признать факт, что прекрасная Белла искренне влюблена в своего уважаемого лорда.
– Собиралась, но ко мне неожиданно пожаловала гостья.
– Вот как?
Его светлость отодвинул бумаги в сторону, решив заняться ими завтра. Раз уж Белла сама пришла к нему, значит, хочет обсудить какую-то проблему. Не выпуская ее руки из своей, он поднялся из-за стола и подвел ее к двум стоящим у камина креслам.
Белла опустилась в одно из них, с отсутствующим видом покусывая кончик розового пальца, что являлось у нее свидетельством глубокой задумчивости.
Улыбаясь, лорд Уинсмер сел в кресло напротив, ожидая, когда она начнет говорить.
– Это совершенно интригующая история.
Приученный к манере своей жены изъясняться, его светлость ничего не ответил.
Наконец, Белла собралась с мыслями и приступила к рассказу:
– Доминик прислал к нам пожить одну девушку.
Лорд Уинсмер вскинул брови. Лишь осознание того, что, каким бы аморальным человеком Доминик Риджли ни являлся, он не осмелится опозорить доброе имя сестры, удержало его от комментария.
– Она могла бы жить в сельском поместье рядом с нами. Ее зовут Джорджиана Хартли. Ее отец, некто Джеймс Хартли, был художником. Он скончался в Италии несколько месяцев назад, оставив Джорджиану на попечении дяди. К несчастью, дядя, который, кстати, проживал в Хартли-Плейс, – ты знаешь, то самое нелепое поместье, образовавшееся после продажи части Кэндлвик-Холла, – также умер вскоре после своего брата. Джорджиана, будучи в Италии, об этом и не подозревала. Она проделала весь этот долгий путь для того лишь, чтобы узнать, что дядя отошел в мир иной, а новым хозяином сделался ее кузен Чарльз. Остается добавить, что этот самый Чарльз – отъявленный грубиян. – Всплеснув руками, Белла посмотрела на своего мужа.
– А как Доминик оказался вовлеченным в эту историю?
– Насколько я поняла, Джорджиане пришлось бежать из Хартли-Плейс сегодня на рассвете. Она никого в Англии не знает – вообще никого. Надеясь отыскать сочувствующую леди, живущую по соседству, она обратилась с расспросами к Тэдлоузу, хозяину «Трех колоколов». Тот, разумеется, отправил ее в Кэндлвик. Ты же знаешь, какого высокого мнения люди о Доминике.
Лорд Уинсмер глубокомысленно кивнул. Подумав о том, как возвеличивают его непутевого шурина живущие в его поместье люди, он улыбнулся.
– Итак, она приехала в Кэндлвик-Холл и встретила там Дакетта, который проводил ее к Доминику. Ну а он уже убедил ее все ему рассказать. – Тут Белла запнулась. – Ой, ты же не думаешь, что Джорджиана – какая-то приживалка? – Подавшись вперед, она пронзила мужа взглядом огромных голубых глаз. – Уверяю тебя, Артур, это не так. Она – очень приятная особа, такая невинная, юная и… доверчивая.
Тонкие брови лорда Уинсмера поползли вверх.
Внезапно Белла упала на колени, обхватив руками ноги мужа, и одернула его проказливой и одновременно соблазнительной улыбкой.
– Пожалуйста, Артур. Прошу тебя, разреши ей остаться. Ты же знаешь, как я скучаю. А эта девушка, поверь мне, имеет весьма презентабельный вид. Я могла бы везде брать ее с собой и представить в высшем обществе. Ох… с ней мне было бы гораздо веселее! Балы и приемы кажутся такими пресными для того, кто в игре не участвует. Пожалуйста, любовь моя! Скажи, что она может остаться!
Лорд Уинсмер улыбнулся, глядя в умоляющее лицо жены, одновременно обдумывая новые возможности, возникшие с появлением неизвестной гостьи. Их с Беллой сын Джонатан – единственный ребенок – счастливо жил и подрастал в деревне, вдали от городской суеты. Он не был болезненным мальчиком, но удушливый столичный воздух явно не шел ему на пользу. Однако работа самого лорда Уинсмера требовала постоянного присутствия в Лондоне. Белла, разрывающаяся между двумя главными мужчинами в своей жизни, предпочла остаться с мужем. Его светлость сомневался, что смог бы обойтись без супруги, поэтому готов был пойти на любые жертвы, лишь бы только избавить ее от утомительной круговерти светских развлечений, которые она находила весьма предсказуемыми. Но поселить у себя в доме незнакомую девушку? Зная свою Беллу, он понимал, с каким рвением она возьмется за дело. Но тревожился он вовсе не из-за неизбежных издержек. В самом ли деле эта Джорджиана столь невинна, какой ее считает Белла, весьма неискушенная в подобного рода делах, невзирая на статус замужней дамы?
Его светлость провел пальцем по изящной брови своей супруги. Белла порывисто схватила его ладонь и поцеловала, после чего, не выпуская ее из своей руки, посмотрела на мужа:
– О деньгах беспокоиться не нужно. Доминик велел направлять ему все счета.
– Вот как? Весьма великодушный жест.
Подвижные губы лорда Уинсмера изогнулись в улыбке. Доминик Риджли унаследовал значительное состояние и с легкостью мог позволить оплатить светский дебют неизвестной девушки. Вопрос, занимающий мысли его светлости, состоял в том, с чего вдруг его любящий развлечения шурин решился на подобный шаг.
– Полагаю, мне следует самому познакомиться с этим образчиком добродетели, прежде чем разрешать тебе брать ее под свое крылышко.
Белла округлила глаза.
– Подозреваешь, что она – одна из любовниц Доминика? Должна признать, что я и сама так поначалу подумала. Но кто может заподозрить его в связи с невинной девушкой? Уверяю тебя, она именно такова – молодая, непорочная и… безнадежно растерянная. Прожив все это время в Италии, она, похоже, вообще не знает, что делать дальше.
Лицо лорда Уинсмера оставалось непроницаемым. Он практически сразу отказался от подозрения, что шурин направил к Белле нуждающуюся в помощи даму в надежде прикрыть собственное неподобающее поведение. Кому как не его светлости было знать о том, что, хотя лорд Элтон и имел репутацию богатого, невероятно очаровательного и потенциально опасного распутника, в душе он свято придерживался определенного морального кодекса. Если бы это обстоятельство получило огласку, Доминика Риджли сочли бы одним из основополагающих столпов общества. Но люди видели лишь то, что он им предъявлял, – личину, призванную скрыть владеющую им скуку, ведь ни разу в жизни ему ни за что не нужно было бороться. Доминик родился с пресловутой серебряной ложкой во рту; наделенный и привлекательной внешностью, и атлетичным телосложением, он ничего не желал от жизни, так как все его желания немедленно удовлетворялись. Общество его боготворило, женщины падали к его ногам, но владеющая им скука росла год от года.
– А что именно написал Доминик?
Улыбнувшись, Белла поудобнее устроилась у ног мужа, не выпуская его руки и по-прежнему с любовью глядя на него сияющими голубыми глазами.
– Ну…
Пятнадцать минут спустя лорд Уинсмер был посвящен во все детали дела. Единственное, что до сих пор оставалось ему неясным, это мотивы, заставившие его шурина совершить этот шаг. Что еще за причуда? Не впал же он в слабоумие, в конце концов? Как бы то ни было, молодая невинная девушка определенно была не в его вкусе. Перед мысленным взором его светлости возник образ Элейн, леди Чэнгли. Его лицо непроизвольно перекосилось от отвращения. Леди Чэнгли определенно не являлась ни юной, ни уж тем более целомудренной.
