Линда Белаго - Под сенью апельсиновых деревьев
И к тому же в запасе у Вильгельма был еще один козырь: Джульетта. Скрепя сердце он когда-то согласился стать опекуном своей племянницы, хотя его покойный брат даже не упомянул в завещании его имени. Управлять и обеспечивать? Да, на это он имел право. Однако распоряжаться? Нет!
– Благородный брат! – Вильгельм почувствовал, как его охватывает злость – злость, которая поднималась в его груди снова и снова, несмотря на то что его брат уже восемь лет был мертв.
Поначалу они вместе вели торговлю. Они могли бы вдвоем создать небольшую империю, если бы Ян Ванденберг не был таким трусом и не предпочитал бы действовать только по закону. Просто деловой мир был таким суровым, что иногда приходилось немного шельмовать – это Вильгельм, в отличие от Яна, уяснил очень рано. И в конце концов братья рассорились из‑за этого. Младший Ян пошел своим путем и, к большому огорчению Вильгельма, добился немалых успехов. Фирма Ванденберга в Роттердаме процветала, в то время как дела Вильгельма в Амстердаме уже приходили в упадок.
В любом случае, Джульетта была небольшим залогом. Ее отец завещал ей весь свой капитал. И пусть даже она имела право получить его только тогда, когда ей исполнится двадцать один год, Вильгельм все же не оставлял надежды когда-нибудь воспользоваться этой возможностью. Может быть, ему удастся устроить подходящий брак, а лучше всего выдать ее за человека, который, не колеблясь, вложит капитал Джульетты в «надежное дело» ее дяди. Если девушка вступит в брак до совершеннолетия, ее имущество перейдет к ее супругу. Вильгельм снова и снова обдумывал этот план и не видел никаких причин, чтобы не претворить его в жизнь. Единственной проблемой была сама Джульетта, которая, конечно, будет сопротивляться. В этой связи некоторое беспокойство вызывала также характеристика Джульетты, выданная новым руководством пансиона. В ней не только подчеркивались школьные успехи его племянницы – девушка показала хорошие знания нидерландского, немецкого, французского и английского языков, математики и истории, – но также ее выдающиеся способности. «Выдержка и примерное поведение позволяют рекомендовать ее для дальнейшего получения образования учителя», – так было написано в характеристике. При одной мысли об этом Вильгельм сердито ударил кулаком по столу. Дай бог, чтобы девчонке еще не успели внушить эту мысль! Ох уж эти современные нравы: женщины могут работать! Вильгельм хотел видеть Джульетту добродетельной замужней дамой, а не женщиной, которая ради призвания отказалась от брака. В таком случае от нее не будет никакого толку. Старая директриса в этом отношении была ему более симпатична, пусть даже в остальном производила отталкивающее впечатление, и в этом Вильгельм вынужден был себе признаться. «Она почти как Маргрет», – невольно подумал он.
Маргрет и Джульетта… Тетя и племянница по какой-то причине никогда не находили общего языка. Восемь лет назад Маргрет категорически высказалась против того, чтобы забрать сироту в свой дом. Сочувствие сочувствием, но в конце концов у нее самой трое детей, а этого более чем достаточно. Вильгельм не ожидал ничего иного. Они поспешно начали искать возможность пристроить племянницу к кому-нибудь из знакомых. Сыновья и дочери многих из них посещали пансионы, и кто-то рассказал Ванденбергам о пансионе для девочек в Эльбурге. Якобы это хорошее заведение с грамотным руководством – по крайней мере, так о нем говорили. И это, как они тогда отметили, можно было профинансировать за незначительную плату – в отличие от привилегированных пансионов в Роттердаме или Амстердаме. Таким образом, решение было принято в пользу школы, расположенной в маленьком городке возле озера Велювемеер. Это идеальное место для ребенка! И, очевидно, удачный выбор! Оттуда никогда не поступало жалоб. Тетя и дядя ежегодно получали положительный отчет о поведении и об успеваемости Джульетты.
Большего они и не желали. Вильгельм был довольно равнодушен ко всему, что касалось его племянницы. Она не особенно ему мешала, а благодаря своей спокойной натуре была скорее приятна. Маргрет же, напротив, по какой-то причине невзлюбила Джульетту. Вильгельм ухмыльнулся. Наверное, его супруга просто ревновала, ведь Джульетта с годами превратилась в очаровательную девушку. Где-то в глубине души он сознавал, что она выглядит гораздо привлекательнее, чем его собственные дочери.
Маргрет постоянно давала ему понять, с каким нетерпением она ждет того момента, когда можно будет избавиться от ответственности за эту девушку, хотя, в общем-то, ей самой племянница не создавала никаких проблем.
Именно сегодня Маргрет указала на то, что время пребывания Джульетты в пансионе скоро закончится. Надо будет выдать ее замуж или же отправить в монастырь, чтобы она стала диаконисой…
– Ты хочешь отправить ее в монастырь? – не веря своим ушам, спросил Вильгельм у жены.
– Мы же не можем забрать ее к себе в дом! – возмущенно набросилась на него Маргрет, готовая вот-вот упасть в обморок.
Вильгельм вздохнул. Монастырь для диаконис стоил довольно дорого… при этом будет потеряна половина наследства. Не говоря уже о том, что невозможно будет насильно заставить Джульетту уйти от бренного мира. Нет, гораздо лучше найти для нее подходящего жениха. И нужно сделать это как можно быстрее.
Вильгельм налил себе виски из стеклянного графина, стоявшего на письменном столе. Собственно говоря, напиток предназначался для гостей, но сейчас ему самому следовало немного взбодриться. Вильгельма ожидал довольно неприятный деловой разговор. Явился с визитом один из его поставщиков – Карл Леевкен. Этот человек совершил утомительное путешествие в Амстердам, чтобы лично переговорить с Вильгельмом. Вильгельм предчувствовал, что ничего хорошего этот разговор ему не сулил. В последние годы он начал урезать выплаты своим поставщикам. Вильгельм надеялся, что это ничем ему не грозит – в конце концов, эти люди находились очень далеко и даже письма доходили туда за несколько недель, а что касается судебных требований, то они могли идти много месяцев. Кроме того, плантаторские хозяйства в настоящее время были довольно убыточными и многие из его поставщиков, конечно, были рады, что вообще получают хоть какие-то деньги. Однако же, если Леевкен сейчас начнет требовать выплату задолженности… Кто знает, сколько еще поставщиков последуют его примеру?
Пока что, впрочем, еще ничего не было потеряно, и теперь надо было предотвратить худшее. Вильгельм восстановил в памяти то, что он знал о Леевкене. Этот человек был владельцем плантации сахарного тростника в Суринаме, одним из самых крупных производителей сахара и, без сомнения, человеком, которого Вильгельм обманул на крупную сумму.
Суринам… Где же он находится? Где-то в джунглях Южной Америки. Вильгельм надеялся, что Леевкен обладал скорее крестьянским характером и был потомком склонных к авантюризму колонистов, которые много десятилетий назад искали свое счастье в дальних странах. Между тем многие купцы из Нидерландов сами держали плантации по ту сторону океана, однако в Суринаме ими управляли местные директора. Потому что жить там никто не хотел: слишком жарко, слишком влажно, слишком далеко от цивилизации…
Как бы там ни было, но выражать свои мысли Леевкен умел: «Относительно пока что не произведенных выплат я лично нанесу Вам визит в декабре этого года», – сообщил он в письме. Казалось, что на плантации все же имеется, по крайней мере, более-менее образованный секретарь. Даже адвокат Вильгельма призвал его сохранять спокойствие, надеясь, что этого человека с плантации можно будет пока что успокоить небольшой компенсацией.
Когда Карл Леевкен немного погодя зашел в кабинет Вильгельма Ванденберга, тот поначалу лишился дара речи. Перед ним стоял не похожий на крестьянина владелец плантации, а мужчина, одетый в аккуратный костюм, сшитый из дорогой ткани. За ним, словно темная тень, следовал здоровенный чернокожий парень, который принял у своего хозяина шляпу и пальто, чтобы сразу же послушно и незаметно занять место у двери, в то время как Леевкен подходил к Вильгельму. Хозяин дома несколько секунд изумленно рассматривал чернокожего слугу, на котором хоть и была европейская одежда, но не было обуви. Затем Вильгельм вспомнил о своем госте. Сейчас он не имел права проявлять удивление, в конце концов, он хотел произвести на Леевкена впечатление уверенного в себе человека. Однако уже во время приветствия Вильгельм почувствовал со стороны Леевкена такую волну уверенности в себе, которая окончательно лишила его спокойствия. Тон Леевкена не допускал сомнений в том, что этот человек привык повелевать.
– Мийнхеер Ванденберг, как приятно познакомиться с вами! Давайте присядем.
