Надя Хашими - Пока не взошла луна
Салим вспомнил Али. Мальчиков из сквера Аттики, из лагеря в Патрах и Пагани. Тех, чей путь закончился в бурных водах. Тех, кто так и не смог выбраться из Кабула.
– Хорошо, что ты это понимаешь. Мы все преодолели тысячи горных вершин, чтобы добраться сюда. И нас ожидает еще немало, прежде чем мы достигнем того, что уготовил для нас Бог.
– Не знаю, что Бог уготовил для моего братишки, – признался Салим, ковыряя землю. – У него серьезные проблемы с сердцем. Мы давали Азизу лекарства в Турции, но после этого не могли показать его врачу.
– Некоторые вещи вне нашей власти. Но во всем есть смысл, верим мы в это или нет. Присядем.
Старик указал на каменную глыбу в нескольких шагах от них.
– Но хватит о судьбе и о лагере, поговорим о более приятных вещах, Салим-джан. Я наслышан о твоем отце. Он был блестящим инженером, одним из талантливейших специалистов Кабула. Ты знаешь, чем он занимался?
– Нет, дядюшка, – уважительно ответил Салим и покраснел, стыдясь, что ничего не знает об отцовской работе. – Я только знаю, что это имело какое-то отношение к воде.
– Ты, конечно, был тогда совсем маленьким, – снисходительно сказал старик. – Твой отец занимался водоснабжением. Хотел обеспечить водой дальние районы Кабула и его окрестности. У него было несколько гениальных проектов, которые он пытался переправить через горные хребты бюрократии – а они существовали даже в те времена, когда все шло хорошо. Потом на его пути встали гораздо более серьезные препятствия. Тогда в Кабуле никто не пытался ничего делать. Все замерло. Люди боялись и просто старались выжить. Когда убили твоего отца, вам с матерью пришлось заботиться о младших?
– Да. У нас не было денег. Мы боялись, что и за нами придут. Чувствовали себя словно в ловушке. Поэтому пришлось уехать из Кабула.
– Всегда нелегко покидать свой дом, особенно когда впереди лишь закрытые двери.
– Отец ничего нам не оставил. Не было смысла дальше там жить. Почти все наши родственники уже уехали. Тетя и дядя живут в Лондоне. Нормально живут. Не так, как… Не так, как здесь. Их дети не видели, как в Кабуле все пошло прахом. И мы могли этого не увидеть.
Салим не хотел, чтобы его слова звучали так горько. Он пытался держать эту боль в себе, но иногда она прорывалась, особенно когда он чувствовал себя измученным.
– Возможно, если бы твой отец раньше вывез вас из Кабула, ваша история сложилась бы иначе. Вы могли бы жить где-то в Европе. Получить убежище. Но только если бы такую судьбу уготовил для вас Аллах. И пойми еще кое-что: ты думаешь, что отец напрасно остался в Кабуле и продолжал работать, но сотни людей не согласились бы с тобой.
– Какие люди? О ком вы?
– Какие люди? Сотни людей, которые благодаря ему получили воду. Сотни людей, которые благодаря ему смогли выжить. Он один настаивал на этих проектах, требовал их осуществления. Другие заботились лишь о себе, набивали карманы деньгами и оружием, вместо того чтобы обеспечивать едой жителей Кабула. Вот чем твой отец отличался от остальных. Он менял судьбы людей. Он не знал их имен. Он не видел их лиц. Но он спасал жизни.
– Я не знал, – виновато сказал Салим. Его голос звучал глухо.
– Ты бы этого и не узнал, – мягко ответил старик.
Салим опустил голову. В глазах у него стояли слезы.
Чтобы узнать своих родителей, нужна целая жизнь. Для детей родители больше самой жизни. У них сильные руки, легко поднимающие над землей, и уютные колени, на которые можно взобраться. И кажется, что родители появляются на свет в один день с детьми, а раньше их не существовало.
А когда дети идут дальше по жизни, становясь подростками, родители меняются. У них – власть и ответы на вопросы. Они могут порицать. На них затаивают обиду, с ними соперничают, им бросают вызов и их засыпают вопросами.
И только став взрослым, можно воспринимать родителей целостно – как чьих-то мужей, братьев или сыновей. Только тогда ребенок может увидеть, какое место родители занимают в огромном мире, который начинается за порогом дома. Салиму достались лишь осколки и обрывки – в основном детские воспоминания об отце. Но он знал, что до конца своих дней будет пытаться воссоздать его облик по крупицам, которые отыщет в своей памяти или узнает от матери.
Но прежде всего ему следовало признать, что воспоминания обо всем, что он пережил за последний год, были омрачены скрытым гневом на отца, который держал их в Кабуле, когда следовало спасаться. Но отец поступил так потому, что осознавал, насколько важна его работа. Когда он понял, что семья в опасности, то составил план бегства, но было уже поздно.
«Собери достойный урожай, сынок».
– Я… Я очень любил отца, – запинаясь, сумел произнести Салим.
– Я знаю. Ты задаешь вопросы и хочешь получить ответы. Это естественно. Так поступил бы и твой отец.
Салим вспомнил, что раньше старик обмолвился еще кое о чем.
– Мою маму вы тоже знали? – спросил он, справившись с голосом.
– Твоя мама… Ее зовут… Ох, память подводит. Как ее зовут?
– Ферейба.
– Ах да, Ферейба-джан.
Но Салиму показалось, что он и не забывал ее имени.
– Очаровательная молодая женщина. Как я уже говорил, я помню, что она работала учительницей. С ней каждый ученик и каждый урок становились особенными. Знаешь, в юности жизнь круто обошлась с ней. Но она не позволила, чтобы несправедливость испортила ей характер. Если встретишь когда-нибудь кого-то из ее учеников, узнаешь, какой учительницей она была. Ты можешь ею гордиться.
– Как вы познакомились с ней?
– Скажем так, я был другом ее дедушки. У него был красивый, щедрый сад, всему Кабулу на зависть. Но когда она повзрослела, я видел ее все реже и реже. Я рад был узнать, что она счастлива в браке с твоим отцом. Я гордился их успехами. Знаешь, сынок, ты удачливый. Ты унаследовал черты обоих родителей.
Удачливый… Если бы Салима попросили охарактеризовать себя, вряд ли бы он выбрал это слово. За последний год он чувствовал себя каким угодно, только не удачливым.
– Что ж, сынок, я вижу, что ты прошел нелегкий путь. Но как ты попадешь в Англию?
– Пока не знаю, но лучший способ, наверное, через туннель. Я был в порту – заборы слишком высокие. Даже не представляю, что делать. Почти всех там ловят.
Старик встал и устремил взгляд на тот берег канала. Отсюда легко можно было различить течения, узкие полоски воды, отличавшиеся по цвету от основной массы. В глубинах океана словно бы пролегли тайные пути.
– Сынок, даже если гора очень высока, через нее можно перейти.
Салим54Мальчики из лагеря пребывали в неизвестности две недели – более напряженное время, чем годы, проведенные в нелегальных странствиях. В течение этих двух недель седобородый собеседник Салима куда-то исчез. Салим спрашивал о нем Ажмаля, но тот лишь пожал плечами и ответил, что не знаком с каждым из сотен афганцев в этом поселении.
Ежедневно возле лагеря останавливались машины. Какие-то мужчины в ветровках и тщательно выглаженных брюках осматривали местность. Они на что-то показывали, делали пометки в папках-планшетах и фотографировали, а потом пожимали друг другу руки и разъезжались в разные стороны. Что-то явно затевалось.
И тогда группа беженцев разработала план. Они рассчитывали, что во время праздника, который должен был отмечаться через несколько дней, большинство охранников будут дома, с семьями. Останутся лишь минимально укомплектованные группы, да и те не смогут уделить дежурству должного внимания, учитывая праздничное угощение и выпивку, без которой наверняка не обойдется. Что это за праздник, никто в лагере точно не знал да и не задумывался над этим. Лишь одно имело значение: если французы-охранники будут заняты празднованием, на многое их не хватит.
Они говорили об этом каждый день, процеживая мелочи, чтобы осталось главное – четкий план.
– Если мы все пойдем одновременно, скольких смогут поймать? Некоторых, наверное, но большинство перейдут.
– Вот видишь! Ты сам говоришь, что некоторых поймают.
– Каждый день несколько человек пытаются пробраться. А скольким это удается? У нас шансов намного больше. «Джунглям» вот-вот конец. Может, это реальная для нас возможность.
Салим и сам это обдумывал. Он решил, что план неплохой, но мысль штурмовать туннель вместе с сотнями беженцев его смущала. Раньше он всегда переходил границу один, стараясь привлекать как можно меньше внимания.
Салим внимательно прислушивался к обсуждению – ему хотелось услышать мнение, которому он бы мог довериться. Но голос, которого так не хватало, не долетал до его слуха.
«Решай что-то, – говорил себе Салим. – Время идет. Денег надолго не хватит».
На закате лагерь гудел. Люди суетились, не в силах усидеть на месте. Салим и Ажмаль наблюдали за происходящим со стороны.
– Судя по всему, они все запорют в самом начале, – заметил Ажмаль, – это просто безумие!
