Бренда Джойс - Смертельные поцелуи
Харт улыбнулся:
– Я рядом. И всегда буду рядом.
Его слова напомнили ей об их разговоре в тюрьме. Мы с тобой связаны навсегда. Франческа осознала, что, несмотря на расторгнутую помолвку, их отношения по-прежнему остаются близкими. Харт открыл ей свои чувства. Их дружба не окончена – не окончится никогда. Просто она стала другой. Франческе показалось, что их любовь никогда не была такой сильной, хотя жизненные обстоятельства усложнились.
– Я не могу принять твой выбор, – наконец произнесла она.
Улыбка сползла с его лица.
– Франческа, я прошу уважать мои решения. Я обязан так поступить.
– Я уважаю твои решения, Колдер. Но куда это нас заведет?
– В очень странное место, – согласился он. – Я не хочу, чтобы мы опять были помолвлены, но все же я слишком эгоистичен, чтобы отпустить тебя. Думаю, будет лучше, если мы останемся друзьями, самыми лучшими друзьями. – В его глазах стоял немой вопрос.
Франческа была уверена, что никогда не перестанет любить Харта и он испытывает те же чувства, хоть не сказал об этом ни слова. Он расторг их помолвку, но остался рядом с ней. Все же она не может сохранить с ним дружеские отношения, когда они были так близки физически, почти каждый день. Однако если она должна выбирать между дружбой и жизнью без Колдера, ее ответ «да».
Франческа надеялась, что со временем ей удастся его переубедить, даже если потребуются годы.
– Значит, мы остаемся верными друзьями – и ничего более, – уточнила она. – У тебя будут другие женщины? – Сердце пронзила острая ревность.
– Мне больше никто не нужен! – воскликнул Харт.
– Собираешься стать монахом?
Если они не могут пожениться, почему бы им не стать любовниками? Она всегда была не похожа на других молодых леди, ей вполне подходят экстравагантные отношения.
Харт поджал губы.
– Получается так. Я знаю, о чем ты думаешь, Франческа, но положение любовницы подозреваемого в убийстве вызовет еще большее возмущение в обществе, чем брак. – Он неожиданно покраснел. – Запомни, я берегу твою репутацию, а не разрушаю ее.
– Но ты целовал меня.
Харт еще сильнее покраснел.
– Теперь ты понимаешь, хоть я и неидеальный, но всегда контролировал свое желание, я был обязан.
– Ты страшный упрямец, – прошептала Франческа. Она погладила его по щеке, он коснулся губами ее ладони.
– Сейчас я думаю только о твоем благополучии больше, чем когда-либо.
Франческа вздрогнула, внезапно ей стало страшно. Она никогда не перестанет любить этого мужчину. Впереди их ждет неизвестность, но разве Харта когда-то можно было назвать предсказуемым? Картина их будущего всегда была лишь схематичным наброском.
– Ты понимаешь, что сейчас я мечтаю только о том, чтобы навсегда остаться в твоих объятиях?
– Понимаю, но стараюсь держаться в рамках дозволенного.
Между ними вспыхнуло что-то светлое и яркое – Франческа была уверена, что видела искры. «Должно быть, это брошенный друг другу вызов», – подумала она.
К ее огромному облегчению, в следующую секунду в комнату ворвался Джоэл:
– Мисс Кэхил! – Он остановился в нерешительности и стал переминаться с ноги на ногу.
Она повернулась к мальчику:
– Джоэл! Что случилось?
– Простите меня. – Он смутился. – Я не хотел вам мешать.
– Все в порядке. – Франческа подошла ближе и пригляделась. – У тебя есть для меня новости?
Джоэл усмехнулся:
– Я ведь проследил за Фарром! Как хорошо, что вы вместе с мистером Хартом!
– Джоэл! Я же сказала тебе не делать этого. Он тебя поймал?
– Нет, мэм. Он меня даже не видел, ни разочка не заметил.
Франческа облегченно вздохнула.
– Что ты узнал?
Щеки мальчика порозовели. Он покосился на Харта.
– Он был с Роуз, мисс Кэхил, как сейчас вы с мистером Хартом.
Франческа не сразу поняла, что он хочет сказать.
– Фарр и Роуз любовники? – воскликнула она.
Джоэл кивнул в ответ.
Глава 18
Пятница, 6 июня 1902 года. 10:00
Эвана разбудил стук в дверь. Он глухо застонал, напоминая потревоженного дикого зверя, и с трудом оторвал голову от подушки, надеясь, что, кто бы то ни был, человек за дверью скоро уйдет. Воспоминания прошлого вечера отчетливо всплыли в голове, и он почувствовал себя еще хуже.
– Эван! Горничная сказала, ты еще не выходил. Открой дверь и впусти меня, – требовала Бартолла Бенвенте.
Он не разобрал ее слов. Лежа на спине, Эван анализировал в деталях каждый сыгранный кон, каждую сделанную ставку и последнюю серьезную игру в покер.
Сколько же он вчера проиграл? Вспомнилась сумма в восемнадцать тысяч долларов, в кредит, а он уже должен Харту пятьдесят тысяч, не говоря уже о других кредиторах. Прошлым вечером он так расстроился, что после трех выпитых порций виски ноги сами понесли его в клуб, несмотря на запреты даже думать об игре. Тогда еще он убеждал себя, что будет просто пить и смотреть, что он и делал в течение нескольких часов. Потом позволил себе сделать одну ставку – всего одну, и потом он обязательно уйдет. Однако Эван знал, что лжет самому себе. Сделанная ставка вернула ему состояние азарта, и он забыл обо всем – о Бартолле, ребенке, отцом которого считался, и Мэгги. Игра – самый сильный опиат из существующих на земле, и он ничем не отличается от наркомана.
Проклятье!
Из-за его пристрастия к игре от него отказался отец. У него огромные долги – Эндрю отказался их выплачивать. Он беспутный человек, слабохарактерный, потому и живет в этой чертовой гостинице и собирается жениться на женщине, которая ему безразлична. Это просто невозможно вынести. Он потерял шанс измениться рядом с Мэгги Кеннеди, даже не выяснил, отвечает ли она ему взаимностью.
В замке повернулся ключ. Эван был джентльменом, поэтому не мог позволить себе выругаться вслух, но про себя выдал несколько крепких выражений. В комнату ворвалась разъяренная Бартолла.
Эван сел в кровати. Он спал обнаженным, поэтому предпочел остаться под одеялом. Теперь он понял, почему Бартолла в ярости. Вчера вечером он так и не появился на их помолвке.
– Что ж, по крайней мере, ты не с другой женщиной, – сказала она.
Что-то внутри его щелкнуло. Он с ног до головы оглядел ее, одетую в полосатый костюм цвета красного вина, с откровенным вырезом и слишком плотно сидящим на бедрах. Раньше этот стиль восхищал его; сейчас казался отталкивающим. Ее тело, казавшееся когда-то великолепным, сейчас показалось переспелым. Цвет волос, скорее рубиновый, чем рыжий, смотрелся неестественно. Перед глазами возникли голубые глаза Мэгги, полные тепла, нежности, тревоги.
Она всегда ставила интересы ближнего выше собственных; никогда не думала только о себе.
Эван постарался взять себя в руки. Не обращая внимания на Бартоллу, он поднялся и направился к двухместному дивану, на котором лежали его брюки. Повернувшись к Бартолле спиной, Эван принялся одеваться.
– Что случилось вчера вечером? Мы должны были ужинать вместе.
«Надо выпить воды», – подумал Эван, понимая, что она не смоет привкус отвращения к Бартолле и к самому себе.
– Эван! Что с тобой происходит? Я ждала, что ты за мной заедешь, и, когда ты не приехал, отправилась в «Фарлиз» одна, думала, ты ждешь меня в ресторане. Но ты так и не появился!
Дрожащими руками он налил себе воды. Бартолла подошла ближе, стараясь заглянуть в глаза, и взяла бокал из его рук.
– Мне было так стыдно.
Он повернулся к ней.
– Мне жаль…
– Надеюсь! – воскликнула она, перебивая его.
– Мне жаль, но я не могу на тебе жениться, Бартолла, – закончил Эван.
Она побледнела:
– Ты понимаешь, что сказал!
– Что же касается прошлого вечера, я играл. – Он отвернулся, почувствовав накатившую тошноту. Что с ним происходит? Совершенные ошибки навалились на него тяжелой болью, как утреннее похмелье на пьяницу.
Бартолла сжала его руку.
– Я думала, это осталось в прошлом!
Он осторожно отстранил ее.
– Я тоже так думал.
Глаза Бартоллы потеплели.
– Эван, я вижу, у тебя была тяжелая ночь. Мы оба знаем, что игра – твоя болезнь. Вижу, я слишком остро отреагировала. Чем тебе помочь? О, кажется, я знаю, как тебя вылечить, – сказала она, понизив голос, и потянулась к ремню на брюках.
Эван жестом остановил ее.
– Я провел ужасную ночь. – В жизни существовала лишь одна женщина, чье внимание – и прикосновения – ему сейчас необходимо, но Эван был уверен, что этому не суждено сбыться. – Ты должна знать, я буду обеспечивать тебя и ребенка. Щедро обеспечивать.
Бартолла вскрикнула, с лица сошли все краски.
Эван надеялся, что на этом все закончится, сейчас он не вынесет сцены.
– Извини, я оденусь.
Бартолла следовала за ним по пятам.
– Разумеется, мы поженимся – мы сбежим как можно скорее. Я ведь ношу твоего ребенка!
– Я сказал, что буду о вас заботиться.
– Как? – взвизгнула Бартолла. – Семья от тебя отказалась, ты работаешь помощником юриста. Ты даже не можешь позволить себе купить мне приличное кольцо! Как я понимаю, ты не избавился от своего пагубного пристрастия, а это дополнительные расходы!
