Милая грешница - Александер Виктория

Заложив руки за спину, Гидеон прошелся по комнате. Подобно большинству обычных гостиных, она была прежде всего предназначена для развлечения гостей. И все же интерьер дома мог многое поведать о личности хозяйки. В целом комната производила вполне приятное впечатление. Ее убранство нельзя было назвать излишне женственным, однако, на его вкус, здесь было слишком много статуэток, ваз и различных безделушек, которые так милы сердцам дам. Так диктовала последняя мода, а значит, без этого нельзя было обойтись. Его особняк был тоже, по его мнению, переполнен декоративными предметами благодаря влиянию его тетушки. Но она являлась его единственной оставшейся в живых родственницей, а поэтому он без возражений потакал ей в таких вещах, которые не имели большого значения, включая убранство его дома – или, вернее, их дома. Кроме того, женщинам вообще свойственно таким образом наводить уют в своем гнездышке. И с этим приходилось мириться.

На стенах висело множество картин – преимущественно пейзажи и портреты. Большей частью это были полотна английских художников, но было довольно много и французов. По одну сторону камина висела картина, несомненно, принадлежащая кисти Буше, на дальней стене – Фрагонара. Это была интересная смесь некоторой непристойности, присущей живописи предреволюционной Франции, и более мрачных и суровых картин позднего периода.

Мебель, украшенная затейливой резьбой, тоже была в стиле времени. Тяжелые шторы скрывали высокие окна, и он подумал, что леди Честер, возможно, опускает шторы в дневное время, чтобы краски не выцветали на солнце. Правда, он надеялся, что это не так. Она показалась ему порождением света, и ему бы очень не хотелось ошибиться в этом Порождение света? Он улыбнулся самому себе. Что за странная фантазия? Обычно, думая о женщинах, он не оперировал такими категориями.

– Надеюсь, я не заставила вас ждать слишком долго, – сказала леди Честер, входя в комнату и протягивая ему руку, ее синие глаза искрились в свете газовых рожков, кожа словно светилась изнутри, белокурые волосы блестели, будто светлое золото. Порождение света. Как ему удалось выдержать целых пять дней?

– Откровенно говоря, заставили. – Он взял ее руку и поднес к губам. – Каждое мгновение, проведенное без вас, кажется вечностью.

Она с довольным видом приподняла бровь:

– Хорошо, милорд. Очень хорошо.

Гидеон посмотрел ей прямо в глаза:

– Да, я такой.

Леди Честер рассмеялась и отобрала у него руку.

– Я имела в виду ваши слова, и вы отлично знали, что я имею в виду.

– Да, но разве можно отделить человека от его слов?

– Думаю, что можно.

– Чем или, вернее, кем бы был Китс без своих слов? Или Байрон? Или Шекспир?

– Понятия не имею.

– И никто этого не знает. – Он улыбнулся самодовольной улыбкой. – И я так думаю.

Она окинула его изучающим взглядом.

– Вы очень умный, милорд.

– И хороший, – добавил он, поигрывая бровями. – Не забудьте слово «хороший».

– Похоже, что вы не позволите мне забыть это слово.

– Нет, – сказал он тихо. – Не позволю.

Он встретился с ней взглядом, и они оба долго молчали. Тем не менее между ними происходил обмен информацией: признание взаимного желания, взаимного любопытства и предвкушения. Приятного и волнующего.

Она сделала глубокий вдох, и момент был упущен. А жаль. Это был такой момент, когда мужчина может заключить женщину – даже ту, которую едва знает, – в объятия и женщина с готовностью подчинится ему. Хотя, возможно, это было к лучшему. Его дыхание, как ни странно, тоже было прерывистым, и кто знает, к чему могла привести утрата контроля над собой.

Ее взгляд скользнул к свертку в коричневой оберточной бумаге, который он оставил на ближайшем к двери столике.

– Это мне?

– Вопрос прямой и задан деловым тоном. Никакого притворства, будто вы не заметили большой пакет, в котором не могло быть ничего другого, кроме подарка, – сказал он с самым серьезным видом. – Вы не желаете играть в игры, миледи. Мне это нравится.

– Ошибаетесь, – рассмеялась она. – Мне доставляет удовольствие играть в игры, и я твердо намерена поиграть с вами. Только к подаркам это не имеет отношения.

Он поморщился:

– Довольно меркантильный подход, вам так не кажется?

– Отнюдь Я назвала бы его… – она помедлила, подыскивая слово, – практичным. Да, именно так. Если гость принес мне подарок и положил его на виду у всех, это означает, что он не имеет намерения устраивать сюрприз, а, следовательно, с моей стороны было бы абсолютно непрактично притворяться, будто я его не заметила Меркантильность подразумевает жадность, а ваши подарки пока что были недостаточно экстравагантными, чтобы спровоцировать жадность.

– Я не хотел оскорбить вас экстравагантностью, – медленно произнес Гидеон, подумав, что с этой женщиной на данном конкретном этапе экстравагантность была бы непростительным тактическим просчетом. – Надеюсь, я не ошибся.

– Разумеется, не ошиблись, хотя экстравагантность редко бывает оскорбительной – Она одарила его лучезарной улыбкой. – Однако, насколько я знаю по собственному опыту, мужчины дарят дорогие подарки, чтобы завлечь женщину в свою постель. Предваряя, так сказать, ее положение любовницы. Поскольку я не имею намерения стать вашей любовницей, ваши подарки были именно такими, какими им следовало быть.

– Правда?

– Абсолютно уверена в этом.

– Боюсь, вы совсем меня запутали и немного разочаровали.

– Дорогой мой лорд Уортон, – сказала она и снова рассмеялась тем самым грудным смехом, который ему так понравился. Смех зарождался где-то глубоко внутри. О, глубоко внутри она, очевидно, находила его более забавным, чем ему хотелось бы. – Вы и я столкнулись с разницей в понимании или, возможно, определении слова. Любовницам джентльмены оказывают финансовую поддержку в обмен на их благосклонность, а возможно, и любовь. Я не нуждаюсь в получении от джентльмена финансовой поддержки, а поэтому считаю сам термин «любовница», – она сморщила носик, – неточным, неприемлемым и ставящим человека в зависимое положение. А я не имею намерения находиться в зависимом положении. Никогда.

– Понимаю, – сказал он, хотя ровным счетом ничего не понял, а поэтому счел за благо помалкивать. И все же не удержался: – Но как насчет отношений между вами и мной…

– Я уверена, что вы не будете разочарованы. А теперь, – она кивком указала на пакет, – вы позволите?

– Прошу вас. – Он не имел ни малейшего понятия, что здесь произошло, однако был уверен, что была достигнута какая-то договоренность. Но будь он проклят, если знал, в чем она заключалась.

Она подошла к пакету и с любопытством взглянула на него. Ему казалось, что любой сразу же понял бы, что там завернуто растение. Он усмехнулся в предвкушении. Потому что растение было великолепным.

Она аккуратно сняла обертку, под которой оказалась высокая орхидея с крупным цветком с бледно-розовыми лепестками, переходящими ближе к центру в сиреневый цвет, и несколькими толстыми листьями. Он мало разбирался в растениях вообще, а об орхидеях тем более ничего не знал, но это был великолепный экземпляр. По крайней мере так ему говорили.

Она отступила на шаг и застыла, глядя на орхидею.

– Силы небесные!

– Это каттлея, – с гордостью произнес он.

– Вижу, – пробормотала она, не отрывая от цветка взгляда. – А точнее, каттлея губастая.

Он шагнул к ней, делая вид, что заинтересовался орхидеей.

– Насколько я понимаю, это отличный экземпляр.

– Экземпляр превосходный, – сказала она, наклонившись к растению. – И в отличном состоянии. – Она взглянула на него. – Вы хорошо за ней ухаживали.

Он скромно пожал плечами:

– Должен признаться, что она у меня недавно.

Она выпрямилась и улыбнулась ему.

– Как вы узнали?

– О вашем увлечении экзотическими растениями, в частности орхидеями? Об этом мне сказал один наш общий друг. – Разве не было чрезвычайно умно с его стороны поговорить с лордом Хелмсли о том, что любит и чего не любит леди Честер?