Адриенна Бассо - Опьяненный страстью
– Где эти письма? – спросил Картер, пытаясь определить, говорит ли майор правду.
– Герцог забрал их. Я не сомневаюсь, он швырнул их в огонь еще до того, как моя тощая задница шлепнулась на мостовую перед его роскошным особняком. – Майор старался говорить безучастно, но в его голосе ясно слышалась боль.
– Вы сказали, что разговаривали с герцогом дважды, – напомнила Доротея.
– Я виделся с ним сегодня утром. Было совсем не трудно получить доступ в его дом теперь, когда прислуга меня хорошо знает.
Роллингсон многозначительно взглянул на Доротею, и Картер понял, что он имел в виду. Майор часто сопровождал его жену на светские приемы. Слуги герцога не могли предположить ничего дурного, когда майор пришел с визитом. Это не вызывало беспокойства. Картер задумался: как глубоко может ранить отверженность, как далеко могут завести возмущение и горечь обиды! Достаточно, чтобы причинить вред, отомстить герцогу. Он предположил, что отец так срочно вызвал его этим утром в связи с появлением Роллингсона.
– Что вы сделали? – спросил Картер, внезапно охваченный тревогой.
– Забеспокоились? – прошептал майор, ухмыляясь.
Инстинктивно сжав кулак, Картер испытал нестерпимое желание двинуть им прямо в наглое лицо Роллингсона. Больше всего ему хотелось увидеть широко раскрытые глаза майора, когда голова его откинется назад, а руки начнут беспорядочно молотить воздух в попытке сохранить равновесие. Однако что-то заставило его сдержаться.
– Если вы поспешили к моей жене со своей скорбной историей, значит, герцог выставил вас вон?
– О нет, – возразил Роллингсон ледяным тоном. – На этот раз я ушел по собственной воле. Решение о том, как нам быть дальше, теперь целиком в руках герцога.
– Чего вы хотите? – решительно спросил Картер. Он содрогнулся при виде внезапно вспыхнувших огнем глаз Роллингсона. Это не сулило ничего хорошего.
– Я хочу, чтобы герцог признал, что поступил бессердечно и бесчестно. Я хочу, чтобы он попросил у меня прощения за свою жестокость и пренебрежение по отношению к моей матери.
Испуганный женский возглас нарушил тишину. Картер обернулся и увидел, что Доротея вцепилась в складки своей юбки в попытке остановить дрожь в руках.
– Герцог очень гордый человек, – сказала она. – Даже если законность ваших притязаний будет доказана, я не уверена, что он согласится выполнить ваши требования.
Роллингсон нахмурился:
– Тогда ему придется расхлебывать последствия скандала, который неминуемо разразится.
Картер не подал виду, но угроза майора произвела на него впечатление. Роллингсон, похоже, провел целое исследование и знал, куда больнее всего ударить. Герцог бесконечно гордился безупречной репутацией своего рода. Если и было что-то, чего герцог хотел бы избежать любой ценой, так это позорное пятно на своей благородной родословной.
– Вы сильно недооцениваете влияние герцога, – заявил Картер. – Он человек уважаемый, им восхищаются в обществе. Сам принц-регент благоволит ему. Никто не примет вашу сторону против него, никто не поверит в эту ложь.
– Я уже не пятнадцатилетний парнишка, которого так легко удалось запугать высокомерному могущественному герцогу Гейнсборо, – с презрительной усмешкой сказал Роллингсон. – Но самое главное – все, что я рассказал, не ложь. У меня есть документ, доказывающий это.
Ролли надвинул шляпу ниже на лоб и пришпорил коня. Крепкий встречный ветер нещадно бил ему в лицо, но он не обращал на это внимания, только пригнулся ниже. Чем быстрее он скачет, тем скорее приедет в Лондон, тем скорее все это закончится. Закончится ли? Он помрачнел. Следовало ли приезжать к Доротее? Сомнение в правильности своих действий шевельнулось в душе, усугубляя путаницу в мыслях.
Стычка с герцогом этим утром не принесла ничего, кроме разочарования и досады. Когда он шагал по коридорам роскошного особняка к выходу, ему нестерпимо хотелось изо всех сил врезать кулаком по чему-нибудь или кому-нибудь, потому что он знал, что только так можно получить облегчение.
Вместо этого Ролли попросил передать записку Доротее и узнал от дворецкого, что она отправилась навестить сестру. Не зная, что дальше делать, он поехал в дом Баррингтонов. Учитывая натянутые отношения между лордом и леди Атвуд, он не предполагал, что Картер окажется там.
Ролли помрачнел еще больше. Почему он не может просто уехать и забыть обо всем? Бросить все это раз и навсегда? Герцог никогда не признается в своем отцовстве. В самом деле, что ему нужно от этого человека? Денег? Нет! Наладить отношения? Вряд ли.
Однако с тех пор, как его бесцеремонно выставили из особняка герцога, когда он был юнцом, Ролли был одержим идеей возмездия. В глубине души он знал, что ни за что не отступится, пока не добьется справедливости, которой, на его взгляд, заслуживал. Не столько для себя, сколько в память о матери.
Он вновь пришпорил коня на повороте дороги, мускулы его ног дрожали от гнева и обиды при воспоминании о грустном, безжизненном лице матери. Она была хрупкой, нежной женщиной. Как только Ролли достаточно подрос, чтобы понимать это, он старался поддерживать и оберегать мать, ограждать от всеобщего осуждения, в атмосфере которого они жили.
Он был хорошо воспитанным мальчиком, примерным учеником. Никогда не жаловался, никогда не доставлял матери неприятностей. И все же она страдала. Потому что родила ребенка вне брака. Потому что выглядела недостойной в глазах тех, кто ее осуждал.
Вслед за сожалениями Роллингсона охватила скорбь. Когда он несколько недель назад прибыл в Лондон, его план был прост. Он рассудил, что, если сумеет подружиться с Атвудом, покажет себя стоящим, достойным человеком, маркиз, возможно, поддержит его требования, поможет ему заставить герцога признать свою ответственность. Он также постарался заслужить доверие Доротеи, чтобы укрепить свои связи с этой семьей.
Как всякий смекалистый боевой офицер, Ролли никогда не позволял себе недооценивать противника: герцог оказался холодным, черствым и деспотичным, как Ролли и ожидал. Невероятно жестоким, каким он помнил его по их единственной короткой встрече много лет назад.
Что он на самом деле недооценил, так это собственные эмоции. Он не ожидал, что станет испытывать к Атвуду, своему единокровному брату, такое странное чувство – смесь восхищения и зависти. Что у него возникнет жгучее желание понравиться, но что еще важнее – заслужить доверие маркиза. К Доротее Роллингсон испытывал искреннюю дружескую привязанность и стремление защищать на правах старшего брата.
Ролли задумался. Каков будет их следующий шаг? И тут же громко рассмеялся, потому что представления не имел, в каком направлении ему самому следует действовать. У него не было никакого документа, подтверждавшего отцовство герцога. Такого документа вообще не существовало. Он солгал Атвуду и Доротее, чтобы выиграть немного времени. Чтобы дать им возможность как следует обдумать его историю.
Письма, подробно раскрывавшие развитие отношений между его матерью и герцогом, были у него отняты. Хотя Ролли не мог не признать, что они вряд ли могли послужить достаточным доказательством. Как сказал Атвуд, бумаги легко подделать. У него осталось одно последнее письмо, написанное матерью утром того дня, когда она умерла. Но оно было скорее загадкой, чем доказательством. Хотя мать и писала о нем, о ребенке, которому она и герцог подарили жизнь, в последних строках письма она признавалась, что обманула герцога, и просила у него за это прощения.
Не понимая, что бы это могло значить, Ролли отнес эти слова за счет ее болезни и не придал им значения. По наивности он отдал все письма герцогу много лет назад, но это письмо оставил у себя. Пусть оно ничего не доказывало – он не мог с ним расстаться, потому что это было единственное, что осталось ему от матери.
Чем это все закончится?.. С каждой милей, приближавшей его к столице, Ролли все отчетливее осознавал: если эта его последняя попытка провалится, ему придется искать в себе силы, чтобы влачить унылую жизнь отверженного. Потому что если ему это не удастся… Ролли тряхнул головой. О последствиях было невыносимо даже думать.
Темные тучи мрачно клубились над головой, угрожая дождем. Доротея смотрела на Картера. Он стоял с каменным лицом. Она старалась угадать, о чем он думает, что чувствует, но это было невозможно.
– Думаешь, это правда? – Голос его прозвучал глухо, безжизненно.
Доротея медленно вздохнула, чтобы успокоить собственные бурно разыгравшиеся эмоции.
– Думаю, это вполне может быть правдой. Слишком много случайностей, так удачно складывающихся в общую картину. Но что еще более важно, майор твердо уверен, что герцог его отец. И одержим идеей услышать эти слова от его светлости.
Картер поморщился:
– К сожалению, я вынужден с тобой согласиться. Хотя эта история не укладывается у меня в голове. Мой отец всегда был таким праведным, таким нетерпимым в вопросах морали. Интрижка с гувернанткой? Это слишком попахивает мелодрамой, чтобы быть правдой.
