Кристина Брук - Без ума от графа
Страхи? Кто бы мог подумать, что такой огромный и сильный детина, как он, мог испытывать страх? Однако Розамунда почувствовала в нем страх с их самой первой встречи, не так ли? Столь удивительная чуткость, которую, несмотря на его угрозы, ворчание и грубость, обнаружила совсем юная девушка, поразила его.
Страх помешал ему принять ее любовь. До этого страх помешал занять положенное ему место в светском обществе, а также избавиться от ощущения подвластности, которое он испытывал к Крейну и его сообщникам.
Из-за страха он стеснялся соседей по графству, а потом они, по вполне понятным причинам, сами стали сторониться его. Он замкнулся в себе, испытывая к ним ненависть и обиду, вместо того чтобы выказывать им свое расположение, чтобы не выглядеть этаким монстром, каким намеренно выставлял его перед всеми дед. По его вине, поскольку он стеснялся и чуждался всех, общественное мнение повернулось против него, когда началось расследование обстоятельств гибели Олбрайта.
И все из-за того, что он боялся протянуть руку дружбы кому бы то ни было, боялся, что над ним будут смеяться, как дед, который нарочно выставлял его на посмешище.
Удивительно, как Розамунда смогла сразу все увидеть и понять. Как она старалась помочь ему! И ей почти удалось справиться с его главным недостатком. Надо было сделать только последний шаг, но этот шаг должен был сделать он сам.
– Вы отошлете медальон графине? – нарушил затянувшееся молчание Олифант.
– Что?
– Медальон?
– Нет, – ответил Гриффин, поднявшись с кресла. – Я сам верну его ей.
После двух недель пребывания в четырех стенах вместе с заболевшей Жаклин Розамунде меньше всего хотелось присутствовать на балу, который раз в году давал герцог Монфор.
Сесили, наоборот, придерживалась совершенно противоположного мнения.
– Хватит сидеть в заточении! Пойдем, покажешь мне, что ты наденешь на бал.
Подтрунивание и упреки Сесили, ее собственное нежелание выглядеть брошенной женой, соединившись вместе, побудили Розамунду отбросить колебания и поехать на бал.
Она умышленно выбрала платье со шлейфом, чтобы иметь предлог отказаться от танцев. Танцевать она была еще не готова. Хотя послушать музыку тоже было приятно, танцы, как это ни странно, на этот раз ее не очень привлекали.
В самом начале бала Розамунда похвалила себя за благоразумное решение.
Эндрю предложил ей станцевать первый тур.
Услышав отказ, он очень удивился. Вытаращив глаза, прошептал:
– Никогда раньше ты не отказывалась от танцев. Неужели ты в положении?
Его вопрос смутил ее, она покраснела и отвернулась. У нее на глаза навернулись слезы.
– Энди, что за бестактный вопрос? Конечно, нет. Если я выгляжу бледной и осунувшейся, то все это из-за болезни Жаклин. Я ведь ухаживала за ней, поэтому сегодня у меня нет настроения танцевать.
– Трегарт еще не вернулся? – спросил Эндрю.
– Пока нет.
– Ты не знаешь, когда он появится? У нас с ним важная встреча у Джексона на следующей неделе.
– Ничего не знаю, Энди, – довольно резко ответила Розамунда. – На твоем месте я не очень-то рассчитывала бы на него.
– Черт бы его побрал. Я так надеялся, что он изменится к лучшему.
Розамунда бросила на него настороженный взгляд. Не стоило недооценивать Энди, он очень чуткий человек.
– Он причинил тебе боль, я же вижу. – Он вздохнул. – Именно этого я и боялся.
Розамунде не хотелось говорить о наболевшем. Улыбнувшись, она сказала:
– Ради Бога, прости меня. Я вижу знакомых, которых должна поприветствовать.
Энди шутливо поклонился и отошел.
Розамунда шла через бальный зал, кивая знакомым и улыбаясь, но из осторожности не вступая в разговор, чтобы уклониться от неизбежного вопроса – почему не видно графа Трегарта. Благополучно миновав всех известных сплетниц, она решила подойти к беседовавшим в сторонке герцогу Монфору и леди Арден.
Через несколько минут обычной светской беседы она коснулась темы, которая ее волновала: брак Жаклин с Мэддоксом.
Резким движением закрыв веер, леди Арден заметила:
– Дорогая, не беспокойтесь. Все в наших руках. Мистер Мэддокс просил меня о помощи раньше вас, и я, смею вас уверить, обо всем переговорила с Девером. Он пришел в ярость, рычал словно раненый лев, но я его уговорила, пообещав ряд уступок взамен на его согласие на брак Мэддокса и Жаклин.
Она обернулась к герцогу.
– Ваша светлость, вы слышали об Энтони Мэддоксе из Треноуэт-Холла? Мне очень нравится этот молодой человек.
Герцог повернулся к Розамунде.
– Рад слышать, что ваша золовка нашла более подходящего жениха, чем тот немощный старец, которого выбрал для нее старый граф.
– Да, я тоже рада, – согласилась Розамунда. – Кроме того, они любят друг друга.
На лице Монфора появилось скептичное выражение, как бы говорящее: «Ну-ну, ты тоже вышла по любви, и вот что из этого получилось». Но говорить об этом вслух он, разумеется, не стал.
– Как здоровье леди Жаклин? – спросила леди Арден. – Нет ничего ужаснее, если девушка падает в обморок, не успев ответить на предложение руки и сердца, не так ли? Впрочем, тут можно только гадать, отчего она упала – от счастья, или от страха. Но разве от этого легче несчастному влюбленному?
– Полагаю, как только Жаклин окрепнет, она с восторгом согласится на его предложение, – улыбнувшись, ответила Розамунда. – Сейчас у нее немного подавленное настроение. Конечно, ей до смерти надоело сидеть в четырех стенах.
Подлинная причина как подавленного настроения, так и обморока Жаклин была вызвана не волнением от сделанного ей предложения, а душевным напряжением – слишком много сил потребовалось от Жаклин, чтобы поведать угнетавшую ее тайну.
Эта мысль тут же пробудила в Розамунде беспокойство: как там Гриффин, с какими трудностями он столкнулся в Корнуолле. От мучительной тревоги болезненно сжалось сердце, на какой-то миг ей стало трудно дышать, не было больше ни сил, ни желания притворно улыбаться, отшучиваться, обмениваться любезностями.
Без Гриффина бал неожиданно превратился для нее в настоящее мучение. Вдруг оркестр заиграл вальс. Извинившись, она оставила герцога и леди Арден. Ей хотелось найти тихое местечко, где она могла бы успокоиться и даже тихонько всплакнуть.
Она оглянулась и вдруг услышала мерные, отчетливые звуки «Вальса ангелов». Того самого, который она так хотела станцевать с Гриффином.
Слезы навернулись ей на глаза и вскоре потекли по щекам. Розамунда поспешно выбежала из бального зала и по черной лестнице прошмыгнула в спальню Сесили.
Конечно, кузины там не было, да и не могло быть, зато была старая верная Офелия. Розамунда упала на колени возле собаки и обняла ее в порыве безутешного отчаяния за шею.
Прошло не менее получаса, прежде чем Розамунда успокоилась. Утерев слезы, она подошла к зеркалу и ужаснулась. Пришлось срочно звать горничную.
Спускаясь обратно в бальный зал, Розамунда втайне надеялась, что если сядет играть в карты, то тем самым избежит танцев. Энди с удовольствием составит ей партию.
Неожиданно для себя она нос к носу столкнулась с Ксавье.
– А, вот ты где. – Он окинул ее внимательным взглядом, который показался Розамунде весьма странным. – Я уже с ног сбился, разыскивая тебя.
Музыканты опять заиграли «Вальс ангелов». Неужели этот вальс все время будет преследовать ее? Розамунда схватила Ксавье за руку.
– Пожалуйста, проведи меня в комнату для карточных игр. Я больше не могу оставаться в танцевальном зале.
– Но я не хочу играть в карты. И ты тоже, как мне кажется.
– Да, ты совершенно прав. Больше всего мне хочется…
– Если не ошибаюсь, это тот самый вальс, который ты хотела танцевать со мной.
Розамунда остолбенела. Этот низкий мужественный голос невозможно было не узнать.
Подняв глаза, она увидела, как Ксавье дружелюбно подмигнул ей и тут же растворился в окружавшей их толпе. Предатель!
Сделав глубокий вздох, Розамунда взяла себя в руки и медленно обернулась, но стоило ей увидеть Гриффина, как сердце взволнованно забилось. Губы стали сухими.
Но он причинил ей обиду, об этом не стоило забывать. Надо было поставить его на место.
Розамунда приняла надменно-холодный вид.
– Настоящий джентльмен никогда не предложит даме танцевать, если видит, что у нее платье со шлейфом.
– В самом деле?
Столь холодная отповедь Розамунды отнюдь не обескуражила Гриффина, напротив, в его голосе явно слышалась ирония.
– Графиня, вы же сами не раз говорили, что я не джентльмен.
Смерив его взглядом, она не могла не заметить, как тщательно он оделся для бала. Строгий фрак, жемчужного цвета жилет, искусно повязанный галстук с бриллиантовой заколкой, облегающие ноги белоснежные панталоны, начищенные до блеска черные туфли. Высокий, мускулистый, мужественный, он был неотразим.
Розамунда нахмурилась, указывая на шлейф.
