Манящая тайна - Маклейн Сара

Грациозная и изящная, Мара застыла в конце бального зала, глядя на двери, ведущие во тьму… И Темпл невольно оценил метафору. Да, все повторялось. Над ней опять нависла угроза, но Мара Лоув больше не боялась тьмы. Она прожила в ней двенадцать лет. Как, впрочем, и он.

О Господи, ведь не имеет значения, как они оба оказались тут, какими различными путями сюда пришли.

Они одинаковы.

Темпл потянулся к ней и тихо произнес ее имя, еще не зная, что произойдет дальше. Не зная, что скажет или сделает. Зная только одно: он хотел прикоснуться к ней.

Его пальцы скользнули по ее обтянутому шелком запястью, но она тотчас отстранилась плавным и изящным Движением. Затем направилась к двери.

И он позволил ей уйти.

Холод стоял ужасный, и Мара пожалела, что не догадалась захватить плащ, прежде чем покинула душный бальный зал. Но вернуться она уже не могла.

Она крепко обхватила плечи руками, убеждая себя, что ей бывало и холоднее, и хуже. И это была чистейшая правда. Она не боялась холода и могла ему противостоять.

Чему она противостоять не могла — так это теплу Темпла.

«Я бы ни за что не позволил ему обидеть вас».

Мара тяжело вздохнула и поспешила вниз по ступеням, направляясь в темные сады Лейтонов, растворяясь в ландшафте, благодаря небеса за тени. Минуту спустя, прислонившись спиной к большому дубу, она посмотрела вверх, на звезды, — посмотрела, гадая, как же она очутилась тут, в этом месте, в этом платье, с этим мужчиной.

С мужчиной, на которого ее натравила судьба.

С которым переплелась ее жизнь.

Навсегда.

Мара снова вздохнула. Слезы грозили хлынуть из глаз, и она, отгоняя их, заморгала. «Но что же произойдет дальше?» — спрашивала себя Мара. Пусть бы он уже сорвал с нее маску и покончил с этим, чтобы она могла возненавидеть его, обвинить во всем произошедшем и дальше разбираться со своей жизнью.

Чтобы могла учиться жить без него.

Как он за такое короткое время сделался для нее настолько необходимым? Как сумел так сильно измениться? Почему стал добрым и ласковым? Ведь их недавнее знакомство началось с его клятвы погубить ее. Так как же вышло, что она стала доверять ему?

И как вышло, что он стал единственным человеком, которого ей пришлось предать?

Внезапно из темноты вышел ее брат.

— Какая неожиданность! — воскликнул он.

Мара отступила в тень, подальше от него.

— Откуда ты узнал, что я буду здесь?

— Проследил от приюта. Видел, как он увозил тебя, — ответил Кит. Небритый, а глаза — безумные. — Вы с ним красивая пара…

— Ничего подобного. Никаких «нас» не существует.

Кит минутку помолчал, затем спросил:

— А если бы вместо папаши тебя обручили с ним? Может, тогда мы не попали бы в такую переделку?

Вопрос ее задел. «Если бы…» Да если бы ей давали по шиллингу каждый раз, как она вспоминала о нем, — уже стала бы самой богатой женщиной Лондона! Нет, нельзя забивать голову глупыми мыслями.

Но выкинуть их из головы не удалось.

Ах, если бы…

Что, если бы она вышла замуж за него — красивого юного маркиза с лукавой улыбкой, целовавшего ее так, будто она — единственная женщина на свете? Что, если бы они поженились и создали общую жизнь — с детьми и домашними животными, с поцелуями и глупыми интимными шутками, которые только подтверждали бы, что они принадлежат друг другу?

Что, если бы они полюбили друг друга?

Любовь?..

Мара несколько раз мысленно повторила это слово.

Сейчас она понимала любовь не так, как все остальные. Не так, как тогда, когда мечтала о ней еще девочкой. Когда тосковала о ней весь тот ужасный месяц, предшествовавший свадьбе. И когда рыдала в подушку из-за отсутствия любви между нею и ее престарелым женихом.

Но сейчас… сейчас она любила. И это было тяжело, мучительно…

Ей хотелось, чтобы любовь ушла. Хотелось, чтобы она перестала искушать ее мечтами о другой жизни. Ведь подобные мечты — самый быстрый путь к тоске, душевным мукам и разочарованию. Она живет в реальности, а не в мечтах!

И все-таки мысли о том юноше двенадцать лет назад… Мысли о нынешнем мужчине… О жизни, которую они могли бы вести, если бы все случилось по-другому…

— Ты получила мое письмо?

Мара кивнула, чувствуя, как ее обдало жаркой виной. Кит здесь! А Темпл где-то неподалеку… И даже разговор с братом теперь казался ей предательством того, кто стал так много для нее значить.

— Ты же понимаешь, почему мне требуется помощь, — сказал Кит, подходя ближе. Голос такой добрый, без капли гнева… Хотя наверняка гнев кипел в его груди. — Я должен уехать из Лондона. Если эти ублюдки меня найдут…

Но они вовсе не ублюдки. Они самые преданные люди на свете. И Темпл… Он имел полное право на ярость и месть.

Ведь она украла его жизнь много лет назад, а Кит едва не лишил его этой жизни в буквальном смысле слова.

— Мара, я же тебе помог, — произнес Кит, сильно напомнив ей отца. — Да-да, помог…

И тут она его возненавидела, своего младшего брата, которого прежде так любила. Возненавидела за его импульсивность, за безрассудство и глупость. И еще — за его злость, за холодность, за сделанный им выбор, отразившийся на них обоих. За то, что он превратил ее жизнь в сложнейшую, невыносимую путаницу…

— Разве ты не понимаешь, что все это сотворил с тобой он? — вопрошал Кит вкрадчивым голосом. — Герцог-убийца… Он превратил тебя в шлюху и натравил на меня!

Вероятно, в самом начале всей этой истории она согласилась бы с братом, но не сейчас.

Темпл объяснял мальчикам из «Дома Макинтайр», что месть не всегда является достойным ответом. Он уберег Лаванду от беды и спас ее, Мару, от насильников. И в конце концов она его полюбила.

А брат тем временем продолжал:

— По-твоему, я ничего не замечаю, не вижу, что ты только о нем и думаешь? — Кит поморщился. — Я ведь вижу, как ты на него смотришь. А он тобой распоряжается как своей собственностью! Управляет тобой как марионеткой на веревочке. И тебе плевать, что он отнял у тебя все.

Ей и впрямь наплевать. Ее волновало совсем другое… Хотелось, чтобы Темпл наконец-то вернул себе жизнь, для которой был предназначен. Пусть получит наконец безупречную жену, безупречных детишек, безупречную жизнь — все то, чего заслуживал с рождения и чего она его лишила.

Снова подступили слезы, и она, сдерживая их, проговорила:

— Уходи, Кристофер. — Мара сознательно назвала брата полным именем, ведь он давно уже не ребенок. И она больше не позволит ему во всем обвинять ее. — Если тебя поймают, то покарают.

— А ты им, конечно, не помешаешь.

Нет! Даже если бы она и могла.

— Не помешаю.

Брат ее ненавидел, она видела это по его глазам.

— Мне нужны деньги, Мара.

Всегда деньги! Деньги — вот что для него самое главное.

Она покачала головой:

— У меня их нет.

— Врешь! — воскликнул он, надвигаясь на нее. — Ты спрятала их от меня!

Мара снова покачала головой и сказала чистейшую правду:

— Для тебя у меня ничего нет.

Все, что у нее было, предназначалось приюту. А остальное… Темплу. Для этого же человека у нее не было ничего.

— Ты должна мне. За все, что я перенес. За то, что продолжаю выносить.

Мара опять покачала головой:

— Я ничего тебе не должна. Я двенадцать лет пыталась убедить себя в том, что поступила тогда правильно. Но думала, что виновата перед тобой. Это не так. Мальчики вырастают и становятся мужчинами. А мужчины делают собственный выбор. И считай, тебе крупно повезло, потому что я не кричу во все горло и не собираю сюда половину Лондона.

Кит замер.

— Ты не посмеешь…

Она вспомнила Темпла — раненого и неподвижного на том столе, в его комнатах в «Ангеле». Вспомнила, как ей стискивало грудь, как колотилось сердце, когда она в ужасе думала, что он может не очнуться.

Сантиметр вправо или влево — и Кит убил бы человека, которого она любила.

— Я не стану колебаться, если ты сейчас не уйдешь.