Затерянные в смерти (сборник) - Гэфни Патриция

Никто не возражал. Допив налитое, гости нетвердой походкой покинули дом, хором выразив «наилучшие пожелания хозяйке».

Эсме почти минуту пристально смотрела на Изабель.

– Ты вернулась ко мне с чистой душой. Если бы я пила с друзьями, то не была бы настолько в этом уверена, но я удержалась, чтобы не дать себе обмануться. Теперь вижу – я зря старалась.

– Не могу сказать, что мне жаль тебя разочаровывать, – ответила Изабель, – но я рада, что ты настолько проницательная. И честная.

– Немногие понимают, как дорого может обойтись честность.

– Я ценю твою работу, Целительница, и никогда не сделаю ничего, что подорвало бы твою репутацию, если только это не будет угрожать чьей-то жизни. – Изабель замолчала, дожидаясь, пока Эсме недовольно кивнет. – Да, я знаю, как дорого может обойтись честность.

Встав, Эсме долила себе чаю и налила кружку Изабель. Плеснув обеим спиртного из глиняного кувшина, она поставила кружки на стол.

– Он разбил тебе сердце, – констатировала Эсме.

– Почему он такой черствый? Почему он одинок? В нем есть безмерная доброта, я это видела, чувствовала. Почему же, если у него доброе сердце, он считает, что похоть, пьянство и наркотики дают ответ на все вопросы? Почему он остается здесь, где он явно несчастен?

– Выпей чаю и завернись в платок. Это длинная история, которая испытает твою веру в мою честность.

Изабель взяла платок, который подала ей Эсме, и, хотя вечер был не слишком прохладным, накинула на плечи легкую шелковую ткань.

– Себастьян Дюшейн был прислан сюда на службу, когда в кастильо все еще находились военные – уже английские, а не испанские, которые и построили замок. Капитан Дюшейн влюбился в местную девушку, мать которой была целительницей. Нет, это была не я, – поспешно добавила Эсме. – Несмотря на опасения, мать, которая оказалась гораздо проницательнее большинства окружающих, все же разрешила своей дочери Анжелике выйти замуж за Себастьяна.

Эсме сделала глоток чая и добавила еще спиртного.

– Себастьян Дюшейн желал Анжелику. Он говорил, что любит ее, но на самом деле хотел заполучить ее красоту, ее сладость, ее чистое сердце. И это была прекрасная пара. Ее добродетель смягчала его плотские желания, а его властная наружность побуждала Анжелику ценить достоинства сильной личности.

Желая хоть как-то себя успокоить, Изабель откинулась на подушки софы. Эта история не могла хорошо закончиться.

– После того как окрестности опустошил сильнейший шторм, Анжелика сказала мужу, что должна помочь своей сестре, которая жила на другом острове. Себастьян разрешил, но настоял на том, чтобы она побыстрее вернулась, боясь, что разлука будет слишком серьезным испытанием для его супружеской клятвы. Как видишь, любовь была у него смешана с чересчур сильным желанием властвовать.

Изабель видела это и сейчас – по тому, что и как он говорил людям, по его поведению и манерам.

– В конце концов, когда она задержалась слишком долго, Себастьян Дюшейн настоял на ее возвращении. Несмотря на то что в этом месяце года штормило сильнее всего, Анжелика ему подчинилась и утонула в море. Из сорока человек выжили только три женщины и один священник.

– Священник? – приподнялась Изабель.

– Да, – кивнула Эсме. – Отец Жубэ занял место в спасательной шлюпке. Если бы он уступил его Анжелике, она осталась бы жива.

– Боже мой! – Изабель поднесла руку к губам.

– За смерть своей любимой дочери целительница прокляла Жубэ и Себастьяна Дюшейна и обрекла их на вечные страдания. Жубэ было запрещено появляться на острове – в том единственном месте, где ему больше всего хотелось жить, – до тех пор, пока он не искупит свою вину. Себастьяну Дюшейну был отдан в полное владение этот остров – но только остров, и ничего больше. Он обречен на то, чтобы жить только здесь, и не сможет покинуть остров, пока не добьется любви другой женщины, чье сердце будет таким же чистым, как сердце Анжелики.

– Это правда? Ты клянешься?

– Да, Изабель, клянусь всем самым дорогим, что у меня есть. Однако я еще не закончила. В оставшуюся часть моего рассказа поверить будет труднее. – Эсме отодвинула чай в сторону и на миг прикрыла глаза. – Это произошло осенью 1810 года. Себастьян живет здесь, оставаясь в том возрасте и в том времени, когда случилась эта трагедия. Уже двести лет.

Опрокинув свою кружку, Изабель вскочила.

– Этого не может быть!

– Нет, это так – клянусь могилой Анжелики. Себастьян может пользоваться современными версиями тех предметов, которые уже были изобретены к 1810 году. Он может читать любую книгу по своему выбору и носить одежду любого стиля, какой только предпочитает, но он не может пользоваться электричеством, телефоном или другими современными удобствами.

– А что случится, если он попробует?

– Оно или не будет работать, или вспыхнет в его руках, или рассыплется в прах.

Изабель на миг позволила себе в это поверить. Кастильо освещается с помощью свечей. Она нигде не видела компьютеров или телефонов. Там нет радиоприемников на батарейках или хотя бы старомодных радиопроигрывателей, что очень странно для человека, который так любит пение.

– Но хуже всего, Изабель, что Себастьян Дюшейн не может уплыть отсюда. За прошедшие годы полоса, которая связывает форт с основной частью острова, была разрушена штормами, и теперь даже жители острова могут покинуть его только в отлив.

– Но сюда могут приезжать люди из большой гостиницы на основном острове?

– Да. Себастьян устраивает свою версию суаре [8], которые были приняты в девятнадцатом веке, что привлекает в кастильо туристов. У него широкие взгляды на секс, и он очень любит экспериментировать.

– Стоп! – сказала Изабель. – Я не хочу больше этого слышать. Я тебе не верю. Ты или сумасшедшая, или пытаешься мной манипулировать.

– Думай что хочешь, девственница, – пожав плечами, сказала Эсме. – Но ты не сможешь быть чиста сердцем рядом с тем, в кого он превратился, а ведь это условие его спасения. Прямо настоящая головоломка, не так ли?

Встав, Эсме взяла за руку Изабель, не обращая внимания на разлитый чай.

– Подумай об этом, милая девушка; спи и молись своему Богу. Жубэ нашел для себя ответ – в тебе. Кто знает, может, я и ошибаюсь. Если это так и я не права, мы станем врагами. Как потомок той целительницы, я обязана проследить, чтобы Себастьян Дюшейн был наказан вечными муками.

Изабель была потрясена, что, наверно, отразилось у нее на лице.

– Ты меня убьешь?

– Убью? – искренне поразилась Эсме. – Ни в коем случае! Есть и другие способы сделать тебя нежеланной гостьей. Прошу тебя – не доводи дело до этого. Избегай его. Он заслужил свои страдания. – Провожая Изабель до двери, знахарка похлопала ее по руке. – Двести лет. Все это продолжается двести лет. Ты не первая девственница и не последняя. – Мягко вытолкнув ее наружу, Эсме захлопнула дверь.

Ее дом находился через пять строений, и хотя Изабель шла очень медленно, прогулка была недостаточно долгой, чтобы как следует поразмышлять над рассказом знахарки.

Повесив платье на крючок, девушка машинально почистила зубы и залезла в постель. Заснуть было невозможно, но в своей спрятанной в альков уютной постели Изабель чувствовала себя в полной безопасности.

После многочисленных стирок простыни были мягкими и такими же ослепительно-белыми, как островное солнце.

Немного успокоившись, Изабель начала молиться. Если даже она и не уснула в полном смысле этого слова, у нее начались видения. Она увидела себя вместе с отцом Жубэ на борту какого-то судна, несущегося по волнам бушующего океана.

– Мы в безопасности, – заверил ее отец Жубэ. – Это ему грозит опасность.

В своем сне Изабель могла видеть плывущего мужчину, который отчаянно боролся с волнами, но вместо того, чтобы приближаться к судну, все больше удалялся от него.

– На самом деле нетрудно поверить, что дьявольское проклятие может держать в плену этого человека и эту полоску земли. – Священник снял со стены деревянный крест и поднес его к сердцу. – Изабель, веришь ли ты в чудеса, о которых говорится в Библии?