Долгий уик-энд - Генри Вероника

С ходу перешла к делу, отметил про себе Колин. Что ж, неудивительно – безошибочный инстинкт жены подсказывал Элисон, что причина, которая привела сюда мужа, ей не понравится.

– Давай закажем тебе выпить. – Колин знаком подозвал официанта. – Джин «Бомбей сапфир» с тоником и лаймом, пожалуйста.

– Может, сразу заказать двойную порцию? – шутливо поинтересовалась она, однако беспечность ее тона Колина не обманула.

Самообладание жены вызывало уважение. Она умеет держать себя в руках, его Элисон. Колин ощутил прилив гордости, тут же сменившийся новым приступом страха. То, что будет сейчас произнесено, либо укрепит их брак, либо безвозвратно его разрушит.

Но ведь Колин не всегда был плохим мужем. В прошлом Элисон сама отталкивала его, и как он ни старался, как ни лез вон из кожи, наладить отношения или помочь ей не мог.

Вот потому-то они здесь сейчас и оказались.

Спускаясь по лестнице, Клэр сосредоточенно разглядывала картины. Надо бы поменять местами вон тот морской пейзаж и цаплю. Клэр нравилось время от времени освежать стены, перевешивая полотна, – чтобы постоянным клиентам интерьер не приедался.

На первом этаже она столкнулась с Анжеликой.

– О, вот ты где! Только что звонили по поводу номера на следующую неделю. Хотят, чтобы окна выходили на гавань, так что я поменяла их с постояльцами из четвертого – тем вроде бы все равно.

Клэр молча кивнула. Открыть рот она не решилась, боясь, что голос ее выдаст.

– Клэр, что случилось? – Анжелика удивленно посмотрела на начальницу.

Та помотала головой – ничего, мол. Но лицо исказилось от подступивших к горлу рыданий.

Анжелика кинулась к ней, желая обнять, однако Клэр предостерегающе выставила перед собой руки.

– Все в порядке. Через минутку приду в себя.

Ну, конечно! Придет в себя, как бы не так. Глаза начальницы налились слезами, подбородок дрожал. Она того и гляди развалится на кусочки. Анжелика торопливо оглянулась. Никто не должен этого видеть. Ни гости, ни тем более персонал. Она потащила Клэр к бельевому шкафу – огромному бельевому шкафу, где хватит места им обеим. Распахнула дверцу, втолкнула Клэр внутрь.

– Вот так. Здесь тебя никто не увидит.

Клэр рухнула помощнице на грудь и горько расплакалась. Анжелика крепко прижала ее к себе, успокаивающе поглаживая по спине.

– Пойдем к тебе в комнату, – предложила она. – Здесь не самое удобное место.

Эти слова, казалось, отрезвили Клэр.

– Я уже в норме. В норме. Прости. – Она лихорадочно принялась утирать слезы.

– Ты из-за… – Анжелика подняла взгляд к потолку, намекая на Ника.

Клэр неопределенно дернула плечом и одновременно кивнула.

– Если ты его и правда любишь, слушайся своего сердца, – посоветовала Анжелика.

– Как?! А Лука? А отель? И идиотская затея в Лондоне?.. И вообще – он женится. – Слезы с новой силой хлынули из глаз, точно мыльные пузыри из бутылочки «Фейри». – Господи… – Клэр прижала ладони к лицу. – Я ведь никогда не пла́чу. Что со мной такое? – Она попыталась рассмеяться.

Анжелика закусила губу. Ясно, как день, что Клэр до сих пор сходит с ума по своему детскому увлечению. И так же ясно, что она не разрешает себе ему поддаться. А если бы ей стала известна правда о Луке? Изменило бы это что-нибудь? Должна ли Анжелика рассказать начальнице о его «случайных» прикосновениях, о многозначительных взглядах и двусмысленных намеках? Анжелика достаточно разбиралась в мужчинах, чтобы понимать – дай она Луке хоть малейший шанс, он зашел бы дальше. Намного дальше…

Доказательств у нее, разумеется, нет. Вряд ли можно считать доказательством шестое чувство. Да и кто она такая, чтобы вмешиваться в жизнь Клэр?

К тому же если настучать на Луку, тот быстро узнает, откуда ветер дует, и Анжелику вышвырнут с работы. И уж тем более у нее не останется надежды на то, что у них с Лукой в будущем что-нибудь сложится.

Нет-нет, она, конечно, этого не хочет. От Луки добра не жди.

Господи, ну почему жизнь так сложно устроена?!

Пока Анжелика боролась с собственной совестью, Клэр начала приходить в себя. Расправила плечи, пригладила волосы, вытерла размазавшуюся тушь.

– Ты меня прости, – сказала она помощнице. – Что-то я расклеилась. ПМС, наверное. Гормоны. Сама понимаешь. Да, насчет четвертого номера ты правильно решила. Молодец.

Через секунду Клэр и след простыл. Анжелика задумчиво посмотрела в коридор, где скрылась начальница. Предменструальный синдром, как же! Нет, это называется «разбитое сердце». Но если Клэр не хочет обсуждать с Анжеликой свои проблемы, тогда Анжелика ничем не может ей помочь.

По лестнице спустился Ник с застывшим, темным лицом.

– Добрый вечер, сэр, – поздоровалась Анжелика.

– Добрый вечер, – с трудом произнес он и сопроводил слова бесцветной улыбкой, такой же унылой, как болота в разгар зимы.

Анжелика проводила его взглядом. Нет уж, спасибо. Пусть сами разбираются, ей и так проблем хватает.

Откладывать разговор дальше невозможно. Все общие фразы сказаны, напитки принесены. Элисон посмотрела на мужа. На щеках у нее проступили два розовых пятна – реакция на спиртное, – но в остальном она казалась спокойной.

– Так в чем же дело?

– Помнишь наш с тобой сложный период? – Колин отставил стакан. – Когда Райану было лет пять.

– Да. – Элисон поморщилась. – Еще бы. Разве можно забыть собственное сумасшествие? Ужас просто.

– Я тогда тоже в каком-то смысле сошел с ума. Очень тяжело было.

– И?.. – Элисон глотнула джина.

– У меня… случился роман.

Вот. Все. Бомба брошена. Но стены не рухнули. Элисон сидела молча, не шевелясь.

Наверное, надо что-то пояснить.

– Не стану себя оправдывать. Я поступил недостойно. Но мне тогда было очень одиноко. И горько. Когда представился случай, я почему-то решил – это нормально. На самом деле ненормально, конечно…

– Я не особенно удивлена, – спокойно произнесла Элисон и поболтала соломинкой в стакане. – Не обрадована, конечно, но и не удивлена. На твоем месте любой мужчина не устоял бы. Имея чокнутую жену-развалину…

От этих слов ему стало еще хуже. Уж лучше бы она взорвалась, разозлилась. Ее мнение, что Колин ничем не лучше остальных мужчин – а он-то собой гордился, считал себя образцовым мужем и отцом! – причинило сильную боль.

– Ну хорошо, – продолжила Элисон. – Сто лет назад ты мне изменил. А почему решил сейчас признаться?

Она внимательно посмотрела на него. Элисон не дурочка. Она прекрасно понимает – есть что-то еще. Понимает – муж не стал бы заманивать ее сюда лишь для того, чтобы исповедаться в супружеской неверности.

Колин подобрался: первоначальное спокойствие жены совсем не означает, что дальше все пойдет как по маслу.

– Ты же знаешь, я люблю тебя. Тот роман… просто помутнение нашло. Но я одумался и все прекратил. Благодаря ему я понял, как сильно тобой дорожу. – Элисон приподняла брови. Колин продолжил: – К тому времени ты… начала выздоравливать, у меня появилась надежда, что все наладится. Ты принесла мне много счастья, Элисон. Я горжусь нашим браком. И нашими детьми. И всем, чего мы достигли.

– Но? – Улыбка вышла несколько натянутой. – Есть ведь какое-то «но», правда?

Колин кивнул. Внутренности растаяли и превратились в воду. Ничего труднее ему делать не приходилось, никогда в жизни. На минуту он пожалел о том, что выбрал для исповеди ресторан. Хотя, может, тут Элисон не станет устраивать скандал?

Колин выбрал наименее эмоциональные и наиболее лаконичные слова, какие знал.

– Есть ребенок.

– Что?! – Элисон отпрянула. Это прозвучало неожиданно резко, и на них оглянулись с соседнего столика. Она понизила голос. Сцены и нежелательное внимание жена ненавидела. – Что значит «ребенок»?

– Моя… – Какое слово вставить? «Любовница»? «Бывшая»? – Женщина, с которой у меня был роман, забеременела. У нее есть дочь.

– Дочь?

– Да. – Колин уставился на тарелку. Он чувствовал себя последним подлецом. – Прости.