Наследница царицы Савской - Эдхилл Индия
– Сорок жен, и каждая – царица! Это зрелище стоит того, чтобы его увидеть.
Царица исподволь взглянула на Соломона, прикрыв ресницами дразнящие огоньки в глазах.
– Почему ты прячешь их от меня? Боишься того, что они могут рассказать?
Соломон засмеялся:
– Если мужчина боится своей жены…
– …или жен, – вставила она.
– …или жен, то он женился не на той женщине. Или не на тех женщинах. Нет, я лишь боялся, что тебе покажется скучным такой визит.
– Это потому, что я правлю царством, а они нет?
Значит, в этом заключалась единственная причина. И, если бы у нее хватило ума заговорить об этом раньше, она не потеряла бы целую неделю после прибытия в Иерусалим!
Она вскинула голову, и сережки, легкие, словно крылья стрекозы, коснулись ее щек.
– Скажи мне, о царь, разве ты говоришь только с царями и царевичами? Не учишься ли ты у всех людей?
Он не стал тратить время на ответ, который они оба знали, а лишь улыбнулся и протянул руку:
– Что ж, идем, о царица, и посмотрим на мир, в котором живут царские жены. Хоть я и не знаю, чему могла бы научиться царица Юга у женщин, занятых лишь своими нарядами, драгоценностями и детьми.
«Соломон, хоть тебя и называют Премудрым, ты так же слеп, когда смотришь на своих женщин, как и любой другой мужчина». Но она лишь улыбнулась и подала ему руку.
– Конечно, ты не знаешь, ты ведь мужчина. Покажи мне своих женщин, живую сокровищницу своего дворца, о Соломон, ведь я прошу об этом.
– Царица Савская получит все, о чем попросит, – сказал царь.
Билкис улыбнулась. Изгиб ее губ так же мало значил, как и освященная обычаем ритуальная формула обещания.
Когда они шли по дворам и коридорам, Билкис обращала внимание на каждый фрукт и цветок, изображенный на стенах, каждую деталь резьбы по камню. Она запоминала дорогу, чтобы не заблудиться, если когда-нибудь придется пройти здесь одной. Дворец солнца и луны в Марибе возвышался на семь этажей в небо, и его кирпичные строения раскинулись далеко, но кедровый дворец Соломона не уступал ему в размерах и великолепии.
И, как любой дом царя – или царицы, – дворец Соломона обвивался вокруг себя, словно змея. Гость, не обладающий зоркими глазами и быстрым разумом, заблудился бы, едва сделав несколько шагов. Такие дворцы-ловушки называли лабиринтами, когда Кносс еще не пал и Царь-бык вместе со жрицей Лабриса правили всем миром, омываемым Великим морем.
«Да, мне нужны зоркие глаза или клубок алых нитей, как у Ариадны Сияющей, чтобы вернуться домой…»
И, как в любом царском доме, во дворце Соломона было множество тайных помещений для наблюдения за теми, кто интересовал царя. Женские покои с одной стороны обрамляла длинная галерея. Окошечки прикрывала искусно вырезанная в каменной стене мелкая решетка. С этого наблюдательного пункта царь мог смотреть на своих жен, оставаясь незамеченным.
– Украдкой, – сказал царь Соломон.
И она уловила скрытый восторг в его, казалось бы, ровном тоне.
– И часто ли Соломон Премудрый украдкой наблюдает за своими женами?
Ее собственный голос не выдавал омерзения, которое она чувствовала от того, что женщин держат вот так, взаперти. Она прибыла в чужую страну с чужими обычаями. Следовало вести себя осторожно, чтобы никого не оскорбить.
Соломон улыбнулся:
– Царь Соломон слишком мудр, чтобы думать, будто его присутствие здесь может оставаться настоящей тайной. Мои женщины знают о происходящем в Иерусалиме больше, чем мои шпионы!
«Хоть ты и слеп, когда смотришь на своих жен, но, по крайней мере, достаточно мудр, чтобы не презирать женщин, в отличие от многих мужчин в этой стране, где род ведется по отцовской линии, а не по материнской». Она заставила себя понимающе улыбнуться, но в ответ ничего не сказала, а лишь подошла ближе, чтобы посмотреть на раскинувшийся внизу сад.
Этот сад, явно общая территория для всего Женского дворца, простирался далеко. В нем нашлось место для солнца и тени, фруктовых деревьев и фонтанов. А еще для цветов, и ровных дорожек, и скамеек, чтобы отдыхать под оливами и лимонами. И хотя сад находился в дворцовых стенах, а все гулявшие по нему женщины были царскими женами, Билкис показалось, что это лишь площадь посреди деревни, а большой фонтан – главный колодец.
«Вот сердце его мира. Женщины у фонтана. И дети. Здесь я смогу узнать Соломона по-настоящему. Перед гостями любой мужчина может разыгрывать из себя героя. А вот женщины знают его лучше».
Внизу прогуливалась женщина, а вокруг нее бегали шесть крошечных собачек. Их длинная белая шерсть колыхалась, как волны. Две женщины сидели на краю фонтана, склонив головы, увлеченно беседуя. Маленькие мальчики перебрасывали друг другу позолоченный мяч.
– Твои сыновья? – спросила она, собираясь идти дальше.
«Если я сейчас не увижу его дочь, я спрошу о ней. Всякому терпению есть предел».
– Некоторые из них. – Соломон с улыбкой смотрел на свою семейную жизнь. – А вот моя дочь.
При этих словах его тон изменился: в голосе прозвучали любовь и гордость, смешанные с печалью.
«Наконец-то». Обернувшись, Билкис снова взглянула на гаремный сад, и ее захлестнула волна благодарности, согревая кровь и превращая кости в мягкий воск.
«Прости меня, Матерь Аллат. Никогда больше я не усомнюсь в тебе».
За позолоченным мячом бежала девочка. Вот она поймала его и перебросила малышам. Те кинулись за ним, а она, смеясь, убрала с лица непослушные пряди волос. Потом, словно зная, что за ней наблюдают, девочка посмотрела вверх, и все колебания и страхи Билкис улетучились при взгляде в эти солнечно-светлые глаза.
«Да. Да, она – дочь, за которой я приехала. Новая царица Савская».
Не просто царица, а великая, настоящее огненное дитя, рожденное под знаком Феникса, который больше всего благоволил к правителям. Созвездие, под которым она родилась, сверкало в ее отсвечивающих рыжим волосах. Пламя, рожденное самим солнцем. «Да. Это она».
– Это она? – Своим тоном Билкис никак не проявила переполнявшего ее восхищения и ликования. – Милая девочка. Как ее зовут?
– Ваалит, – ответил Соломон.
«Ваалит. “Маленькая богиня”». Боль сжала ее сердце, она закрыла глаза, пытаясь отогнать мучительное воспоминание. «Мама, вот новая царица Савская… Ваалит, моя девочка-богиня», – так говорила, умирая, Алит. Этим именем ее дочь назвала ребенка, который в своей жизни успел сделать всего несколько вдохов. «Нет. Я должна думать не о прошлом, а о будущем. Ты была права, доченька. Однажды царицей Утра станет Ваалит».
– Хорошее имя, – сказала она наконец.
– Странное имя для нашего народа, но так захотела ее мать.
Теперь в его голосе явственно звучала боль. Билкис поняла, что он очень любил мать этой девочки. Она накрыла его руку своей:
– Ты хороший человек, царь Соломон. Многие не исполнили бы такое желание. – Не позволив ему ответить, она продолжила: – Давай спустимся в сад, чтобы я познакомилась с твоими женами, сыновьями и дочерью.
– Если хочешь, – улыбаясь, ответил он, и она заставила себя улыбнуться в ответ, словно просила о самой незначительной малости.
– Да, хочу.
– Что ж, идем. Я представлю тебе мою дочь. Но должен тебя предупредить: Ваалит – умная девочка. Она задает так же много вопросов, как…
– …как ее отец? Не волнуйся, царь Соломон. Я люблю вопросы.
И она рассмеялась легко и весело, не осмеливаясь – до поры до времени – по-настоящему проявить свой интерес.
«Она – та, за кем я была послана. Это она. Я чувствую. Она уже царица, просто пока не знает об этом».
Эта неугомонная девочка горела тем же страстным огнем, который согревал когда-то кровь самой Билкис. И царица не нуждалась в шепоте Аллат, чтобы знать: именно ради этой девочки она так рисковала, отправляясь в долгий путь. Ваалит была дочерью ее души. Следовало любой ценой завоевать ее для Савского царства.
– Могу ли я представить тебе дочь? – спросил Соломон.
Билкис отвела взгляд от девочки, перебрасывающейся золотым мячом с младшими братьями, и улыбнулась царю.