Сьюзен Филлипс - Только представьте…
Кит поняла, что сейчас произойдет, еще до того, как ощутила прикосновение губ к мягкой внутренней поверхности своего бедра. Сначала она подумала, что ошиблась. Это было немыслимо. Нет, она, должно быть, не права. Этого не может быть… он не посмеет.
Но он посмел. И Кит была уверена, что не переживет наслаждения, которое он ей дарил.
После того как все кончилось, она твердо уверилась, что больше никогда не станет прежней. Он притянул ее к себе, стал гладить волосы, давая время прийти в себя. И когда потерял терпение, прижался к ней всем телом.
Кит уперлась кулачками ему в грудь и оттолкнула.
Теперь уже вопрос светился в его глазах. Но Кейн покорно лег, и Кит встала перед ним на колени. Кейн молча наблюдал, как она, скромно скрестив руки перед собой, подхватила подол неглиже и стянула его через голову.
Кейн лишь мельком успел увидеть ее нагую красоту, прежде чем она легла рядом. Водопад волос пролился на его грудь, когда она сжала его лицо маленькими сильными руками.
Кит жадно впилась в его губы, вторгаясь языком в рот, безоглядно отдавая и получая наслаждение, лаская его кожу, мышцы и твердую как сталь мужскую плоть, пока между ними вновь не загорелось пламя. Они слились… взмыли в небо… и растворились в блаженстве.
Всю ночь они любили друг друга, дремали и вновь просыпались, все еще соединенные. Иногда разговаривали, разговаривали только о наслаждении, ни разу не упомянув о том, что их разделяло. Даже сплетаясь в экстазе, они молча устанавливали незримые границы, перейти которые было смерти подобно.
«Ты можешь касаться меня… Касаться тут… о да… да… и здесь тоже. Но не жди большего. Не думай, что при свете дня я останусь такой же. Никаких перемен. Ты только ранишь меня… Возьмешь все… Уничтожишь… Я отдам тебе тело, но не смей – слышишь? – не смей надеяться похитить душу».
Утром Кейн раздраженно ворчал, когда она смяла газету, которую ему хотелось прочитать. Кит набросилась на него, когда он поставил не туда стул.
Ночные грезы рассеялись, и дневная вражда вступила в свои права.
Глава 18
Софрония приняла решение как раз перед Рождеством. Джеймс Спенс встретил ее на дороге, ведущей в Радерфорд, и показал купчую на дом в Чарлстоне. Купчую, составленную на ее имя.
– Хорошенький розовый домик, миз Софрония, с фиговым деревом у переднего крыльца и решеткой, увитой глициниями, – у заднего.
Софрония взяла купчую, внимательно изучила и сказала, что согласна.
И теперь унылым дождливым декабрьским днем, глядя в кухонное окно на дремлющие поля «Райзен глори», она напомнила себе, что не становится моложе. Ей уже двадцать четыре, и впереди долгие годы тоскливой, одинокой жизни. Джеймс Спенс может дать ей все, о чем она так долго мечтала. Кроме того, он добр к ней и для белого человека довольно красив. Спенс позаботится о ней. А она в благодарность позаботится о нем. Обязанности ее будут не слишком отличаться от тех, что она выполняет сейчас… если не считать того, что ей придется спать с ним.
Софрония передернулась, но тут же урезонила себя. Какая, в конце концов, разница? Не девственница же она, черт возьми! Зато теперь у нее есть дом в Чарлстоне, и не только дом, но и надежная защита. Она в безопасности, и это самое главное. Кроме того, давно пора убраться отсюда, иначе милая троица – Магнус, Кит и майор – с ума ее сведет!
Магнус постоянно следит за ней своими карими глазищами. До чего ей ненавистна светящаяся в них жалость! И все же иногда Софрония ловит себя на том, что грезит о том воскресенье, когда он поцеловал ее в саду. Она так и не смогла забыть этот поцелуй, как ни старалась. Магнус не пытался снова дотронуться до нее, даже в ту ночь, когда Кит и майор поженились и Софрония спала в его доме. Почему он не желает оставить ее в покое? Да и все они! Даже Кит.
С тех пор как Кит вернулась в постель майора, она сама на себя не похожа! В ней появилось что-то лихорадочно-суетливое. Хваталась то за одно, то за другое, доводя себя до изнеможения, не давая себе времени остановиться и поразмыслить. Утром, направляясь в курятник за яйцами, Софрония неизменно видела Кит, уносившуюся на Соблазне с такой быстротой, словно по пятам гнались черти. Эта сумасшедшая заставляла коня брать слишком высокие, слишком опасные препятствия, подводя его к опасной черте. Мало того, ездила верхом даже в дождь и холод, словно боялась, что за ночь, пока они с майором кувыркаются в постели, земля исчезнет.
Да, по ночам они заключали перемирие. Но днем атмосфера в доме становилась поистине грозовой. Воздух так и потрескивал напряжением, и между супругами словно искры проскакивали. Софрония могла поклясться, что Кит неделями не говорила майору вежливого слова, а когда тот заговаривал с женой, в голосе позвякивал металл. Но он хотя бы пытался наладить отношения. Даже отказался от мысли проложить дорогу к прядильне через заросли, заполонившие весь восточный край плантации, хотя все, кроме Кит, понимали, насколько сократятся ежедневные утомительные поездки от полей к прядильне.
Сегодня утром дело опять едва не дошло до ссоры. Майор не раз запрещал Кит носиться на Соблазне сломя голову и, поскольку предупреждения не действовали, перешел к более решительным мерам. Кит осыпала его ругательствами, угрожала сделать то, о чем порядочная женщина даже знать не должна, а тем более упоминать на людях. Но майор ни словом не дал ей понять, что слышит. Стоял неподвижно, как статуя, наблюдая за женой с тем каменно-холодным выражением, от которого у Софронии мороз шел по коже.
Но какие бы страсти ни бушевали днем, вечером дверь спальни наглухо захлопывалась и не открывалась до самого утра.
Выглянув в окно, Софрония заметила Кит, как всегда, одетую в старые штаны. Она возвращалась с прогулки. Хорошо еще, что хватило ума послушаться мужа и не брать Соблазна!
В животе у Софронии неприятно засосало. Больше откладывать невозможно. Вещи сложены, и меньше чем через час мистер Спенс будет ждать ее у ворот.
Она никого не посвятила в свои планы и часто гадала, догадывается ли о чем-то Магнус. Сегодня утром, завтракая на кухне, он как-то странно на нее поглядывал. Иногда ей казалось, что он читает ее мысли.
Хорошо еще, что он отправился в Радерфорд на целый день. По крайней мере не будет присутствовать при ее отъезде! Она твердила себе, что рада, но в глубине души хотела напоследок хотя бы одним глазком увидеть доброе красивое лицо Магнуса.
Софрония повесила передник на колышек рядом с раковиной, как делала с самого детства, и на прощание обошла дом. Дверь распахнулась, и вместе с потоком холодного воздуха ворвалась Кит.
– До чего же сегодня ветер кусачий! Сготовлю-ка я, пожалуй, к ужину чаудер![12]
Софрония мигом забыла, что домашние дела больше ее не касаются.
– Уже почти пять, – сварливо упрекнула она. – Если так уж хотела чаудер, могла бы раньше сказать! Пэтси уже состряпала вкусный ужин.
Кит раздраженно сдернула шерстяную куртку и, не глядя, швырнула на перила.
– Вряд ли Пэтси станет возражать, если я добавлю еще одно блюдо, – проворчала она и пошла наверх.
– Люди в этом доме были бы тебе крайне благодарны, если бы ты соизволила хоть изредка улыбаться, – язвительно фыркнула Софрония.
Кит приостановилась и обернулась.
– И что это, по-твоему, должно означать?
– Только то, что ты стала злой, будто осенняя муха, а это как заразная болезнь. Из-за тебя я даже накричала на Пэтси.
Софрония не впервые журила Кит за ворчливость и неприветливость, но сегодня у той не было сил защищаться. Она чувствовала себя не то чтобы больной, но и не совсем здоровой: вялой, апатичной, ко всему равнодушной.
– Если Пэтси не хочет сегодня чаудер, сделаю завтра, – устало вздохнула она.
– Только поговори с ней сама, – бросила Софрония.
– Это еще почему?
– Потому что меня здесь не будет.
– Неужели? И куда это ты собралась?
Софрония замялась. Кит ничего не подозревает… и спрашивает так наивно…
– Давай пойдем в гостиную. Там и поговорим.
Кит с любопытством уставилась на подругу и молча пошла следом.
– Что-то случилось? – поинтересовалась она, усевшись на диван. Софрония осталась стоять.
– Я… я уезжаю в Чарлстон.
– Почему же до сих пор молчала? Мне нужно кое-что купить. Могли бы вместе поехать.
– Нет, я не за покупками, – выдавила Софрония, сцепив перед собой руки. – Я… я ухожу навсегда. Больше в «Райзен глори» не вернусь.
Кит непонимающе вытаращилась на нее.
– Не вернешься? Как это? Ведь ты здесь живешь!
– Джеймс Спенс купил мне дом.
Брови Кит озабоченно сошлись.
– С чего вдруг? Хочешь пойти к нему в экономки? О, Софрония, как тебе в голову пришло нас покинуть?
Софрония покачала головой:
– Не буду я ничьей экономкой! Я согласилась стать его любовницей.
Кит отчаянно вцепилась в рукав подруги.
– Не верю! – пронзительно вскрикнула она. – Ты никогда не пойдешь на такое!
