Надя Хашими - Пока не взошла луна
Салим не хотел пропустить эту встречу. Целый вечер Абдулла и Хасан рассказывали заезженные анекдоты про муллу. Все это он уже слышал тысячу раз. Про муллу и тыкву. Про муллу и одноглазого осла. Афганцы любят потешаться над своим духовенством.
«Подходит парень к реке и видит на том берегу муллу. Кричит ему: “Как мне попасть на тот берег?” А мулла отвечает: “Ты что, дурак? Ты уже на том берегу!”»
Хасан захихикал. Когда он смеялся над шутками, которые мальчишкой слышал в Афганистане, то словно возвращался в давние времена. В этих бородатых анекдотах про муллу была мягкая ностальгия по лучшей жизни. Если бы Салим меньше нервничал, он бы лучше оценил их.
Он покрутил часы вокруг запястья. Судя по цвету неба, время приближалось к семи.
– Друзья, – зевнув, сказал Салим и, опираясь руками о колени, медленно поднялся, – что-то у меня спина совсем одеревенела. – Для пущей убедительности он согнулся и тихонько закряхтел. – Пройдусь-ка я немного.
– А ты точно хочешь пройтись? А то я могу приказать своему шоферу покатать тебя.
Салим выдавил из себя улыбку.
– Как-нибудь в другой раз.
На детской площадке три девочки качались на качелях, наклоняясь и вытягивая ножки вперед, когда качели взлетали, а внизу поджимая их. Двое мальчиков школьного возраста карабкались по деревянной лесенке и мостику. Родители следили за детьми и украдкой искоса поглядывали на Салима.
От его присутствия им становилось не по себе. Наверное, они бы удивились, узнав, что он, в свою очередь, боится их.
Салим сел на одну из дальних скамеек, не приближаясь к ним и глядя в сторону. Он уже подумывал о том, чтобы уйти и вернуться, когда родители отведут детей домой, но, не желая пропустить встречу с Роксаной, не стал рисковать. С ней он снова начал чувствовать себя человеком и дорожил этим. На соседней скамейке лежала газета. Салим сходил за ней и снова сел, делая вид, что греческие буквы о чем-то ему говорят.
Наконец пришла Роксана и молча остановилась перед ним. К тому времени детей на площадке уже не осталось – их увели родители, в последний раз с опаской взглянув на Салима. Роксана, похоже, опоздала. Может быть, она знала, что Салим ждал бы ее хоть целую ночь.
– Салим!
От звука ее голоса он подскочил. Почему возникало ощущение, что встречаться вот так – неправильно? Почему ему становилось так неловко? Время и место создавали атмосферу секретности.
– Возьми. – Она протянула ему сверток, а сама села рядом на скамейку.
– Что это? – спросил он, разворачивая бумагу.
– Кебаб. Моя мама готовит очень вкусный кебаб. Я подумала, что нужно тебя угостить.
Она убрала газету и села поближе. Кебаб еще не остыл. От запаха мясного фарша и специй у Салима рот наполнился слюной.
– Так ты изучил греческий и теперь читаешь?
Даже откусывая мясо, Салим не смог сдержать улыбку. Кебаб таял во рту. Казалось, никогда Салим не ел ничего вкуснее.
– Вкусно?
– М-м-м… Это как будто… Как будто я ем дома. – Салим облизал губы и закрыл глаза. – Спасибо!
Роксана засмеялась.
– На здоровье. Я знала, что тебе понравится. Я хотела поговорить с тобой вот о чем. Как ты думаешь добираться до своих родственников? Есть у тебя соображения по этому поводу?
– Даже не знаю, – вздохнул Салим. Он еще не совсем отошел от испытаний и побоев, пережитых в Измире.
– Я пыталась навести справки, но никто ничего не знает о том, как сделать документы. Думаю, они просто боятся мне рассказывать. Я больше ничем не могу помочь. Мне так жаль!
Салим чувствовал разочарование, но к разочарованиям он уже привык.
– Я верю, что ты пыталась. Ничего страшного. Значит, нужно искать другой способ.
Работа на ферме, жизнь на улице, голод и побои – все это оставило свой след. Его тело не столько взрослело, сколько старело под давлением всего этого. Салим не сомневался, что, глядя на него, Роксана это видит.
– Эла! Я кое-что придумала. Как насчет твоих тети и дяди? Когда ты доберешься до Англии, куда ты пойдешь там? Это большая страна. Если у тебя не будет адреса, ты там потеряешься. А если ты назовешь их имена, может быть, я помогу тебе их разыскать. Я поищу в Интернете. Ничего не могу обещать, но можно хотя бы попытаться.
– Ты поищешь? – переспросил Салим, вытирая губы оберточной бумагой. – Моя тетя живет в Лондоне. В квартире.
Роксана достала из сумочки лист бумаги и ручку.
– Напиши мне их имена. Тети, ее мужа, их детей. Напиши все имена, а я попытаюсь что-нибудь узнать.
– Мою тетю зовут Наджиба. Она мамина сестра. Ее мужа зовут Хамид Хайдари. Он папин кузен. Эти имена я видел на конвертах, которые присылали нам в Афганистан.
– Хорошо, – сказала Роксана, кладя листок в сумочку, – и вот еще что, Салим…
«Что угодно, – подумал он, – просто будь рядом и говори о чем угодно».
Салиму нравилось ее слушать, нравилось смотреть, как двигаются ее губы, как трепещут ресницы, как она откидывает челку с глаз…
– Я знаю, что жить в сквере нелегко…
«В сквере» – так называлась бездомность.
– И я подумала… Я хотела сказать, что если хочешь, то можешь зайти ко мне на выходных и как следует вымыться. Я подумала, что тогда тебе станет легче.
Салим просиял. Он поднял голову и посмотрел на нее. В свете фонаря он увидел, что Роксана покраснела.
– На выходных папы и мамы какое-то время не будет дома. Если хочешь, можешь прийти на часок и вымыться.
Он раздумывал, принимать ли приглашение. Ее родители ни о чем не узнают. А что, если они неожиданно вернутся? Стоило ли рисковать? Он снова взглянул на Роксану. Идеальная линия губ, затаенная мятежность во взгляде… Конечно, стоило!
– Очень мило с твоей стороны. Я согласен, большое спасибо!
Роксана кивнула, указала на дом дальше по улице и сказала, что подъезд можно узнать по зеленому козырьку над входом. Они договорились, что он придет в субботу после обеда. Номер дома Роксана написала на еще одном листочке и встала, прощаясь.
– Уже поздно.
Словно бы вспомнив что-то, она обернулась:
– Салим, ты ведь не скажешь никому в сквере? Нам не… Я про членов организации… Так вот, нам не следует контактировать с… Наша работа не должна выходить за пределы сквера. Понимаешь?
Салим кивнул. Он не собирался делиться с парнями. Недобрые взгляды только и выискивают, к чему бы прилипнуть, а уж такого случая они бы не упустили.
Салим смотрел, как она поправляет сумку на плече и уходит. Он не мог отвести глаз от ее волос, покачивающихся в такт бедрам – воплощение нежной женственности.
До субботы оставалось еще три дня. Салим, устроившись в парке, представлял, как входит в квартиру Роксаны. Закрыв глаза, он задремал.
Ему снилось, что он в ванной. Теплая вода стекала по его голове и плечам, и кожа становилась чистой. Он набрал воды в сложенные ладони и поднес их к губам. А потом, завернувшись в полотенце, вышел в большую полупустую комнату. Там было так темно, что стен он не мог разглядеть. Роксана в джинсах, которые обрисовывали каждый контур ее юного тела, улыбнулась, коснулась влажных плеч Салима, вытерла капли воды с его груди и обняла его…
Салим вздрогнул и проснулся. Стояла кромешная тьма.
Он вспомнил, что находится в сквере, на ступеньках заброшенного здания, а в нескольких шагах похрапывает Абдулла. Все остальное ему только приснилось…
Он испытал знакомое, но неприятное ощущение возбуждения и замер, ожидая, пока оно пройдет. Но потом осознал кое-что еще.
Когда глаза привыкли к темноте, Салим различил грузную мужскую фигуру, скорчившуюся у его ног, и узнал Сабура.
– Чего тебе надо?
– Похоже, тебе снилось что-то хорошее, – прошептал Сабур с издевкой в голосе.
Салим поспешил проверить, целы ли деньги, которые он завернул в тряпку и пришпилил к трусам – более безопасного места он придумать не смог. Узелок был на месте.
– Чего тебе надо? – повторил Салим.
Абдулла по-прежнему храпел.
От Сабура пахло застарелым пóтом. Салим почувствовал, как мясистые пальцы скользнули по его ноге вверх, к колену… От этого прикосновения он подпрыгнул. Теперь они стояли, глядя друг на друга.
– Я просто хотел узнать, хорошо ли тебе спится, милый мой мальчик, – рассмеялся мужчина, – возвращайся к своим снам, а я вернусь к своим.
И его силуэт растворился в темноте между беспорядочно лежащими телами спящих людей – Сабур вернулся в свою импровизированную палатку.
После такого Салим заснуть не мог. Он смотрел в темноту, прислушивался и проклинал Абдуллу за то, что у него такой крепкий сон. Как долго Сабур пробыл рядом? Трогал ли он Салима, пока тот спал?
От последней мысли юношу охватил безумный страх. Он слышал, что Сабур ворует у своих, но больше никто ни о чем не говорил. Это было настолько отвратительно, что могло показаться игрой воображения. Однако Салим понимал, что все это правда, и от этого мурашки ползли по телу.
На рассвете веки у Салима отяжелели, но даже в относительной безопасности утра тяжело было решиться закрыть глаза.
