Что это за игра? - Доусон Дженнифер

Она втянула воздух, издав этот тихий сдавленный вздох, который сводил его с ума.

– Не хотел?

– Нет, не хотел. Мне объяснили, что, пожелав тебе благополучной поездки, я мог создать у тебя впечатление, что ты мне безразлична, но уверяю тебя, это не так. Мы удобно избегали обсуждать конец нашего уикенда, и поскольку я не очень понимал твою позицию, я ляпнул первое, что пришло мне в голову, и это оказалась глупость.

– Да, мы действительно избегали говорить на эту тему.

– Да, избегали.

Пока что разговор проходил лучше, чем Джеймс ожидал, поэтому он рискнул перейти к главному.

– Ты меня спросила, чего я хочу, и я ответил, что не знаю, но это была неправда. Я очень хочу снова с тобой встретиться.

В трубке установилось молчание. Джеймс посмотрел на экран, проверяя, не прервался ли звонок. Нет, связь по-прежнему была. Он вновь прижал телефон к уху.

Грейси прочистила горло.

– Звучит неплохо.

До чего же трудная женщина! Джеймс запустил пальцы в волосы.

– Ладно. Я не могу жить без того, чтобы снова не трахать тебя до потери сознания. Так лучше?

– Это правда?

Теплый, чуть хрипловатый голос. Джеймс немного расслабился. Он продолжил тише.

– Да. Ради шанса войти в тебя я бы прямо сейчас поехал туда, к тебе.

– Значит, наш секс тебе понравился?

– Ты напрашиваешься на комплименты.

Хотя его голос и прозвучал недовольно, он улыбался и чувствовал себя лучше, чем за весь этот день.

– Я говорю очень прямо, – сказала Грейси тоном, в котором явно слышались насмешливые нотки.

– Ты что, хочешь заставить меня помучиться?

– Да.

Улыбка Джеймса стала шире, превратилась в настоящую большую улыбку от уха до уха.

– Малышка, секс был феноменальным.

– Мне нравится, когда ты меня так называешь.

– Я знаю, что нравится. – Джеймс легко мог продолжать говорить об их химии, но он решил быть совершенно честным, поэтому сказал: – Было бы легко, будь это только секс, не так ли?

– Да.

– Мне понравилось быть с тобой даже больше, чем заполучить тебя в постель. Мне нравилось, когда ты была в моем доме. Нравилось с тобой разговаривать. И мне нравится, как ты умеешь что-то совершенно обыкновенное сделать интересным.

В трубке повисло молчание.

Джеймс ждал.

Грейси ничего не говорила.

Наконец он сказал:

– Грейси?

– Я здесь, – ответила она охрипшим голосом. – Нам лучше закончить это до того, как кто-нибудь пострадает.

Джеймс сжал руку в кулак.

– Ты этого хочешь?

Снова молчание, долгое и тяжелое.

– Сегодня Мэри Бет пыталась организовать для меня свидание вслепую.

«Только через мой труп!» Сила собственной злости испугала Джеймса. Он осторожно спросил:

– И что?

– По описанию, мужчина как раз в моем вкусе, – безжалостно продолжила Грейси. – Но я отказалась.

Он испытал облегчение, но все-таки не полное.

– А что так?

Снова пауза в трубке.

– Из-за тебя.

Впервые с того момента, когда Джеймс решил ей позвонить, он расслабился. Ему хотелось дотянуться до нее через телефон и прикоснуться к ней.

– Я не извиняюсь. Я понятия не имею, что мы делаем, но я хочу снова тебя видеть.

– Я тоже, – ответила Грейси.

– В ближайшие две недели ты приедешь в Чикаго. Остановишься у меня?

На этот раз Грейси не колебалась.

– Да. Если ты меня возьмешь.

– Я возьму тебя столько раз, что ты собьешься со счета. – Разговаривать с ней было для него настоящей пыткой. Телефонная линия практически потрескивала от сексуального напряжения между ними. – Похоже, наш план сработал как бумеранг.

– Что ты имеешь в виду?

– Секс должен был ослабить напряжение, а не усилить.

Тихий грудной стон.

– Профессор, это все вы виноваты.

– Как это?

Теперь, когда Джеймс знал, что снова ее увидит, его мускулы наконец расслабились. Он ее увидит. Возьмет ее. Почувствует ее вкус.

– Вы были слишком хороши.

От этих слов Грейси Джеймс испытал примитивное мужское удовлетворение.

– Значит, мне не нужно было дарить тебе все эти оргазмы?

– Ну и кто теперь напрашивается на комплименты?

Он рассмеялся. Все в ней его восхищало.

– Не хочешь бросить мне даже кость?

– Не сегодня. Кроме того, я не уверена, что это тебе нужно. Я уверена, что все эти твои студентки выливают на тебя столько обожания, что хватит за нас всех.

Джеймс покачал головой.

– Не говори глупости.

– Ты не думаешь, что твои студентки в тебя влюблены?

Грейси сказала это таким низким, интимным голосом, что ему захотелось погрузиться в этот роскошный мягкий звук. Джеймс заложил руку за голову. Теперь, когда он знал, что это не последний раз, он был счастлив говорить с Грейси.

– Не все.

– Я тебя умоляю. Готова поспорить, что все.

– Очень сомневаюсь. Я четко очерчиваю границы. И любого, кому приходит в голову их нарушить, я строго отчитываю.

Грейси рассмеялась.

– Ну да, конечно, потому что ни одна девушка не фантазирует о строгом профессоре.

– А у тебя есть фантазии о строгом профессоре?

– Конечно, у всех женщин есть, – небрежно сказала она игривым тоном.

Она играла, но Джеймс не был уверен, что это шутка. Он уже обратил внимание, что ей нравилось, когда он вел себя агрессивно. Властно. Требовательно. Джеймс спросил себя, как далеко простираются ее фантазии и позволит ли она ему это выяснить.

Джеймс прибавил своему голосу твердости.

– Мне все равно, что там у всех женщин, меня интересуешь ты.

Ответом ему было только учащенное дыхание. Наконец Грейси сказала:

– А как насчет тебя? Какая у тебя фантазия?

Она ушла от ответа, но Джеймс предположил, что виной тому чувство незащищенности. Возможно, если он откроется, она тоже откроется.

– Ты правда хочешь это знать? Потому что я никогда никому не рассказывал.

– Да, пожалуйста, – сказала Грейси медовым голосом.

– Ну, разве ты не хорошая девочка?

Она застонала. Джеймс усмехнулся. У нее определенно есть какие-то фантазии.

– Расскажи мне.

Если уж рассказывать ей, то нужно было сделать это правильно, но это все равно не спасало Джеймса от неловкости. А это было неловко. И к тому же то, что он собирался рассказать, было правдой.

– Предупреждаю, это глупо, так что не ожидай слишком многого.

– Ну, расскажи, расскажи!

Джеймс почти видел, как Грейси подпрыгивает от нетерпения. На кровати. Предпочтительно обнаженная.

– Но ты не смейся.

– Я бы никогда не стала смеяться.

– Вообще-то это очень просто. И скучно.

Теперь, когда Джеймс пообещал, ему уже не хотелось рассказывать, но он понимал, что если он хочет узнать ее тайны, он должен открыть ей свои. Он нехотя начал:

– Когда я был мальчишкой, у нас в подвале было что-то вроде своего клуба. Помню, мои братья приводили туда девушек и ставили фильмы ужасов. Иногда я тоже бывал с ними, они делали вид, что разрешают мне остаться, но как только девушкам становилось настолько страшно, что они забирались к ним на колени, меня вышвыривали, чтобы я не видел, как они обжимаются.

Джеймс до сих пор помнил, с какой тоской он пытался представить, каково это, помнил, как он завидовал братьям, потому что девушки из-за них теряли голову. Помнил противное ощущение неловкости, когда его вышвыривали из комнаты. Он ненавидел эти воспоминания, стыдился своей зависти, но она была.

Джеймс глубоко выдохнул.

– К тому времени, когда я стал приводить девушек, они давно переросли фильмы ужасов, и этап обжимания остался далеко позади. Конечно, перейти сразу к сексу было здорово, но те острые подростковые переживания – «трогай меня, но не трогай меня» – мне так и не довелось испытать. Мне всегда было интересно, каково это. – Он помолчал. Грейси ничего не сказала. Джеймс заволновался, не наговорил ли он лишнего. – Видишь, я говорил, что это глупо.

– Это не глупо, – возразила Грейси таким серьезным голосом, какого он от нее еще не слышал. – Мне жаль, что у тебя этого не было.