Шелк аравийской ночи - Фосселер Николь

Тем временем в полутьме послышались удары топора, и вскоре среди палаток разгорелся костер. В красноватом свете один из мужчин смешал воду с мукой и закопал в пылающие угли, другой нарезал ножом что-то твердое. Третий возился с привязанными лошадьми – по приглушенному чавканью и чмоканью Майя догадалась, что он повесил им на шеи поилки и мешки с едой. Вскоре раздался восхитительный аромат свежего хлеба, жареного мяса и чего-то еще.

Теперь Майя хорошо понимала, почему ее столь беспечно оставили в темноте без присмотра. «Как хитро, – возмущенно думала она, – как хитро – завезти меня на лошади в горы! Они точно знают, что после такого дня я безнадежно устала и не отойду от лагеря даже на десять шагов. А ночью я не найду дороги в деревню и, возможно, сверну себе шею еще на каменистой тропе!» Любая попытка к бегству казалась ей все бессмысленнее – неопытная наездница, без карты, она не знала арабских обычаев относительно путешествующих в одиночку англичанок.

– Покажите руки.

Майя подняла голову. К ней подошел Рашид с какой-то веткой, покрытой густой листвой и шипами. Не понимая, что он задумал, но все еще ощущая следы его жесткой хватки, она спрятала руки в складках широких штанов и покачала головой. Он вздохнул, присел рядом с ней, вытащил из-за пояса узкий кинжал и сделал множество надрезов в мягкой древесине, из которых сразу просочилась вязкая жидкость.

– Я слышал, англичанки покладисты, но вот вы вполне можете потягаться с женщинами моего племени. Ну, давайте, – нетерпеливо поторопил он, – я не хочу, чтобы потом вы сказали, что я о вас не заботился.

Майя нехотя повиновалась, и он намазал ее ладони млечным соком.

– Теперь сделайте так, – он отложил ветку в сторону, потер ладони и довольно кивнул, когда Майя последовала его примеру.

– Зачем вы помогаете мне? – спросила она Рашида, который делал все новые надрезы в молодой коре, и подставила ему ладони, липкие от сока, приятно прижигающего и холодящего кожу. На мгновение блеснули белые зубы.

– Вы нам дороги.

– Дорога? – Майя засомневалась, правильно ли поняла араба и верное ли он подобрал слово.

Рашид помолчал, с сосредоточенным видом извлекая из дерева капли целительной влаги. Вновь покрывая соком ее пылающие ладони, он ответил:

– Я хочу вернуть вас англичанам целой и невредимой, насколько это в моих силах. Дело чести.

– Я не понимаю.

На его лице промелькнула улыбка:

– И не поймете.

– Может быть, вы мне объясните? – преодолела Майя робость после небольшой паузы. Она уже не ждала ответа, когда Рашид медленно заговорил, тщательно подбирая и взвешивая каждое слово:

– Здесь, на юге, жизнью во многом правят старинные традиции. Традиции отношений в семье, между мужчиной и женщиной, отцами, матерями и детьми, между молодыми и старыми. Традиции отношений в племени, между племенами, отношений с султаном, между султанатами.

– Как велит Коран? – вставила Майя, гордясь, что немного знает об арабском мире от Ричарда.

Рашид тихо рассмеялся.

– Порой да. Но наша вера еще очень юна, традиции несравнимо древнее, и мы ими очень дорожим. Они пришли к нам от далеких предков, помогли нашему племени пережить нелегкие времена и привели к процветанию. «Земля отцов ценнее годов учения» – так у нас говорят. Мы гордимся, что никто не может отнять у нас наших традиций. В первую очередь мы члены племени и только потом – верующие. Так было всегда и всегда будет впредь… Один из законов называется саиир. Он регламентирует отношения между племенами. Когда я, аль-Шахин, передвигаюсь по территории, принадлежащей другому племени, и между нами заключен саиир, все племя должно заботиться, чтобы я миновал эту территорию невредимым и поехал дальше. По отношению к вам, Майя, действует закон рафиг. Рафиг означает защиту проходящих мимо племени чужеземцев. Там, наверху, у Башни молчания, я на некоторое время взял вас под защиту нашего племени. Пока вновь не передам вас англичанам в Ижаре.

Его слова показались Майе бессмысленными, но потом она вдумалась.

– А еще рафиг означает навязанную защиту, например, в путешествии, которого я не желаю? – резюмировала она его объяснения.

Рашид засмеялся.

– Можно сказать и так. По крайней мере, в вашем случае… В рафиг всегда входит вознаграждение. Нам кое-что нужно от Коглана за вашу защиту.

– И сколько же я, по-вашему, стою? – Майя не смогла удержаться от сарказма.

– Очень много, – серьезно ответил Рашид, словно не заметил сердитой, но отчасти кокетливой интонации. – Сколько потерял в деньгах Ижар с тех пор, как Гайнс объявил Аден свободной гаванью, и, возможно, потеряет в будущем, если мы не договоримся иначе.

– Вы потому так хорошо говорите по-английски – чтобы договариваться со своими врагами и врагами султана?

Майе показалось, Рашид удивился этому вопросу. Он покачал головой и поскреб веткой землю.

– Вы, англичане, нам не враги. Конечно, мы вам не рады. Но вы сильнее и все равно оставили нам свободу. Это хорошо. Нам в глубине материка все равно, кому принадлежит гавань Адена. Здесь вопрос богатства и бедности – ваше правительство выбрало политику, выгодную для султана Лахеджа, но остальные области страдают.

– Мне очень жаль, – протянула Майя, хотя понимала, как по́шло и натянуто это звучит.

Рашид вновь засмеялся.

– Отчего же? Тут ведь ничего, как говорят, личностного?

– Личного, – поправила Майя.

– Ничего личного, – повторил Рашид. – Никто не требует от вас отвечать за политику Коглана. А я наемник султана и просто выполняю его приказ.

Он умолк, и Майя молчала тоже, раздумывая над услышанным, непроизвольно потирая покалеченное предплечье. Многое запало ей в душу, но особенно впечатлила одна фраза, которую она никак не могла увязать с закутанными в черное арабками Адена.

– Что вы имели в виду, – снова начала она, – сказав, что я могу потягаться с женщинами вашего племени?

Белые зубы вновь блеснули в темноте.

– Женщины аль-Шахинов слывут столь же воинственными, как и мужчины. Они заботятся о доме, скоте и детях, прядут, ткут, шьют и делают все остальное. Но иногда им приходится бороться с врагом рядом с мужчинами. Они отважны и искусно владеют мечом, а поскольку чувствуют себя с нами на равных, не любят, когда мы говорим им, что можно делать и чего нельзя.

Майя помедлила, прежде чем задать следующий вопрос, сомневаясь, не зашла ли она слишком далеко:

– У вас… у вас тоже есть жена? Или жены?

– Жена, – смеясь, ответил Рашид. – Я слишком редко бываю дома, не могу заботиться о нескольких, и она тоже всегда была против того, чтобы я брал вторую. Хорошая жена! Подарила мне двоих сыновей и дочь. Старший – воин, как и я, младшего недавно приняли в круг мужчин, а для девочки скоро будет пора подыскивать мужа. – В его голосе прозвучала печаль и какая-то отстраненность, словно речь шла о чужих людях.

– Я не думала, что вам уже столько лет, – удивилась Майя, вызвав у Рашида еще более громкий смешок.

– Я немного знаю об англичанах, но подозреваю, человеческая жизнь у вас проходит совершенно иначе! – Он замешкался, как прежде Майя, словно обдумывая, стоит ли задавать следующий вопрос, и наконец спросил виноватым голосом: – У вас есть дети?

– Нет, – надломленно ответила Майя.

Рашид выпрямился во весь рост, кажется, испытав облегчение.

– Еще одна причина вернуть вас мужу в целости и сохранности: чтобы вы подарили ему много детей.

Она смотрела ему вслед, как он черным силуэтом приближался к своим людям у огня, бросил туда ветку, поднявшую фонтан искр, сел, скрестив ноги, взял протянутую ему кружку, вмешался в разговор и засмеялся. Его путь пересекся с путем Джамилы, которая что-то несла своей подопечной – как оказалось, до краев наполненную деревянную тарелку и глиняную кружку с напитком, похожим на чай, пахнущий гвоздикой и кардамоном. Еще она принесла шерстяную накидку от ночного холода, он подкрался внезапно, но Майя не чувствовала его, пока рядом сидел Рашид.