Раз и навсегда - Макнот Джудит

– Да, но я не понимаю его, дядя Чарльз. Ее признание, казалось, еще больше порадовало герцога.

– Если он вам нравится теперь, когда вы его не понимаете, то это чувство стократно возрастет, когда вы его начнете понимать, это я вам обещаю. – Он встал. – Полагаю, мне пора. Остаток дня я проведу со старым приятелем, у нас с ним свидание.

Когда вечером Виктория вошла в гостиную, Джейсон уже ожидал ее. Его высокую фигуру ладно облегал костюм вишневого цвета, а в белоснежно-белом шейном платке мерцал рубин. Когда он протянул руку за бокалом вина, стало видно, что его запонки украшены такими же рубинами.

– Вы забыли надеть повязку на руку! – сказала девушка.

– А вы не готовы для выхода в театр, – парировал он. – А потом, после театра, мы едем на бал к Мортрамам.

– Мне вовсе не хочется ехать куда-либо. Я уже послала записку маркизу де Салю с просьбой извинить меня за то, что я не поужинаю с ним у Мортрамов.

– Это его подкосит под корень, – с довольным видом предупредил Джейсон. – В особенности когда он узнает, что вместо него вы поужинали со мной.

– О, но я не могу!

– Можете, – сухо возразил он.

– Мне бы хотелось, чтобы вы надели повязку, – повторила Виктория.

Джейсон явно забавлялся, и ей стало не по себе.

– Если я появлюсь на людях с повязкой, этот молокосос Уилтшир разнесет по всему Лондону слух, что на меня напало дерево.

– Сомневаюсь, – сказала она. – Он очень молод и потому, вероятнее всего, начнет хвастать, что одолел вас на дуэли.

– А это еще ужаснее, чем быть пораненным деревом. Этот Уилтшир, – с омерзением пояснил он, – не знает, каким концом пистолета нужно целиться.

Виктория заглушила смешок.

– Но зачем мне ехать с вами, если вашей единственной целью является появление в обществе целым и невредимым?

– Потому что если вас не будет рядом, какая-нибудь женщина, мечтающая стать герцогиней, захочет опереться на мою больную руку. А кроме того, мне хочется взять вас с собой.

Виктория не могла противостоять его ироническим доводам.

– Ладно, – рассмеялась она. – Я бы не пережила, если бы из-за меня рухнула ваша репутация непобедимого дуэлянта. – Она уже было повернулась, но затем остановилась и молвила с дерзкой улыбкой:

– А правда, что вы застрелили добрую дюжину человек на дуэлях в Индии?

– Нет, – резко ответил он. – А теперь бегите и переоденьтесь.

Казалось, в этот вечер в театре был весь лондонский свет, и когда Виктория и Джейсон заняли ложу, все глаза уставились на них. Веера трепетали, отовсюду доносился шепоток. Поначалу Виктория предположила, что все удивились при виде целого и невредимого лорда Филдинга, который вовсе не был похож на раненого, но постепенно ее мнение изменилось. Как только в антракте они с Джейсоном вышли в фойе, она поняла, что происходит нечто странное. Леди всех возрастов, прежде относившиеся к ней по-дружески, теперь глядели на нее с окаменевшими лицами и бросали порицающие взгляды. И наконец она поняла причину. До всех дошли слухи о том, что Джейсон дрался из-за нее на дуэли. В результате под сомнением оказалась ее собственная репутация.

Недалеко от них стояла старая леди в белом шелковом тюрбане с крупным аметистом, сузившимися глазами наблюдавшая за Джейсоном и Викторией.

– Итак, – прошипела герцогиня Клермонт своей пожилой компаньонке, – Уэйкфилд дрался из-за нее на дуэли.

– Так говорят, ваша светлость, – поддакнула леди Фол-клин.

Герцогиня Клермонт оперлась на трость из эбенового дерева и стала разглядывать свою правнучку.

– Она копия Кэтрин.

– Да, ваша светлость.

Увядшие голубые глаза герцогини оглядели Викторию с ног до головы, затем остановились на Джейсоне Филдинге.

– Ну и красив этот дьявол, а?!

Леди Фолклин побледнела, не рискуя ответить утвердительно.

Не обращая внимания на ее молчание, герцогиня постучала кончиками пальцев по украшенной драгоценными камнями ручке трости и продолжила осмотр маркиза Уэйкфилда.

– Он похож на Атертона.

– Да, есть некоторое сходство, – нехотя рискнула согласиться компаньонка.

– Вздор! – оборвала ее герцогиня. – Уэйкфилд – точный портрет Атертона в молодости.

– Несомненно! – объявила леди Фолклин. Зловещая ухмылка появилась на худом лице герцогини.

– Атертон думает, что ему удастся породнить наши семьи против моей воли. Он ждал двадцать два года, чтобы насолить мне, и теперь уверен, что преуспеет. – Глухой кашель сотряс ее грудь, пока она разглядывала прекрасную пару, стоявшую неподалеку. – Но Атертон ошибается.

Виктория с трудом отвела взгляд от старой леди с суровым лицом и затейливым тюрбаном на голове. Казалось, все уставились на них с Джейсоном, даже старушки, с которыми она до сих пор не встречалась, вроде этой. Она опасливо посмотрела на Филдинга.

– Мое появление здесь с вами – ужасная ошибка, – сказала она, принимая из его рук рюмку с миндальным ликером.

– Почему? Ведь вам нравится пьеса. – И он усмехнулся, глядя в ее обеспокоенные синие глаза. – А я наслаждался тем, что любовался вами.

– Но вы не должны любоваться мной, и в особенности не должны выглядеть так, будто наслаждаетесь этим, – сказала Виктория, стараясь скрыть удовольствие, которое ей доставил этот тривиальный комплимент из его уст.

– Почему бы нет?

– Потому что все смотрят на нас.

– Они видели нас и раньше, – сказал Джейсон, бесстрастно пожав плечами.

Но неловкость усугубилась в значительной степени, когда они приехали на бал. Стоило им войти в залу, как вся публика, казалось, повернула головы в их сторону и явно недружелюбно принялась разглядывать их.

– Джейсон, это ужасно! Здесь еще хуже, чем в театре. Там хотя бы некоторые смотрели на сцену. Здесь же все смотрят только на нас, и будьте любезны, – взмолилась она, сменив тему, – перестаньте так обворожительно мне улыбаться, ведь они все видят!

– Так я обворожителен? – поддразнил он, но сам скользнул быстрым взглядом по лицам присутствующих.

– По-моему, здесь всего лишь, – мягко протянул он, кивнув головой вправо, – полдюжины ваших безутешных воздыхателей, которые выглядят так, словно придумывают способ, как бы поскорей перерезать мне глотку.

Виктория в отчаянии чуть не топнула ногой.

– Вы намеренно не хотите замечать происходящего! Кэролайн Коллингвуд в курсе всех on dit [6], и она говорила мне: никто не верит, что мы с вами всерьез питаем интерес друг к другу. Болтают, что мы поддерживаем легенду о помолвке лишь ради дяди Чарльза. Но теперь вы дрались на дуэли из-за того, что кто-то прошелся на мой счет, и это меняет все. Теперь они подсчитывают, сколько времени вы проводите в доме, когда я нахожусь там…

– Как ни странно, но это мой собственный дом, – протянул Джейсон, и его брови сошлись над горящими зелеными глазами.

– Я знаю, но дело не в этом. Теперь все, в особенности леди, наградят нас всеми возможными пороками. Если бы речь шла о ком-нибудь другом, то этому не придавали бы такого значения.

Голос Джейсона обратился в тихий, леденящий душу шепот:

– Вы ошибаетесь, если считаете, что я придаю хоть малейшее значение тому, что думают люди, включая вас. Не трудитесь читать мне лекцию о принципах, ибо у меня их нет, и не принимайте меня за джентльмена, коим я вовсе не являюсь. Я жил в таких местах, о которых вы даже представления не имеете, и везде занимался такими делами, которые оскорбили бы все ваши пуританские чувства. Вы невинный, наивный ребенок… А я никогда не был невинным. Я даже никогда не был ребенком. Однако, поскольку вы так озабочены тем, что думают люди, это легко поправить. Можете провести остаток вечера со своими жеманными ухажерами, а я найду кого-нибудь, кто будет развлекать меня.

Виктория была так сконфужена и обижена его неоправданным выпадом, что не знала, что и сказать, когда он отошел от нее. Тем не менее она поступила точно по его высказанному в такой грубой форме рецепту, и хотя на нее стали бросать меньше омерзительно любопытных взглядов, настроение у нее было ужасное.