Что было, что будет... - Стил Даниэла
Олимпия уже предвкушала, как станет помогать Веронике и Вирджинии с выбором платьев. Это обещает быть делом нелегким, ведь вкусы у дочерей такие разные. Хотя можно считать, что Олимпии в некотором смысле повезло: готовя к выходу в свет своих близняшек, она имеет шанс получить двойное удовольствие.
Она мечтательно смотрела на приглашение, а по губам блуждала смутная улыбка. Макс удивленно поглядывал на мать. С ней происходило что-то непонятное: она была здесь, совсем рядом, но казалось, что она отправилась в свое, неведомое ему, путешествие. И выглядит она по-другому – не его взрослая и серьезная мама, а маленькая смущенная девочка с робкой улыбкой на лице. Да так оно и было. Сейчас, когда на нее нахлынули воспоминания, Олимпия будто вновь почувствовала себя совсем юной девушкой, и сын смотрел на нее с нескрываемым любопытством. Видно было, что она вспоминает о чем-то приятном.
– Мам, это у тебя что? – спросил Макс, ладошкой стер с подбородка подтаявшее мороженое, после чего, недолго думая, вытер руку о джинсы.
– Приглашение твоим сестрам, – ответила Олимпия, возвращаясь к реальности, и положила приглашение обратно в конверт.
В голове мелькнуло, что надо будет попросить людей из оргкомитета дать и второе приглашение, чтобы потом можно было поместить приглашение каждой из дочерей в памятный фотоальбом – такой же, как был у нее на память о ее собственном дебюте. Где-то он до сих пор лежит наверху в книжном шкафу. Настанет и в их жизни день, когда они вот так же с умилением станут вспоминать свой первый бал и рассказывать о нем своим дочерям. Дочери, когда были маленькие, то и дело смотрели ее альбом. Помнится, им было лет по пять, когда Вирджиния всем говорила, что ее мама настоящая принцесса.
– Приглашение? На день рождения? – Макс был заинтригован. – Их зовут в гости?
– На светский бал, – терпеливо объяснила Олимпия. – Это такой большой праздник, куда все являются в красивых белых платьях. Это называется «выход в свет». – Олимпия произнесла это таким тоном, будто речь шла о первом бале Золушки. Собственно, так оно и было.
– Выход? Откуда? – продолжал допытываться Макс, явно озадаченный. Олимпия рассмеялась.
– Хороший вопрос. Вообще-то никто ниоткуда не выходит. Раньше так говорили, имея в виду, что девушки впервые выезжают из дома, чтобы найти себе жениха. Теперь они просто едут на праздник и весело проводят там время.
– А что, Джинни и Вер собрались жениться? – забеспокоился Макс. Он знал, что сестры уезжают учиться, но жениться – это кое-что посерьезнее. Неужели они уедут насовсем?!
– Про девушек говорят «выйти замуж». «Жениться» – это про мужчин, потому что они берут себе жен.
– И поэтому называется «жених»? – допытывался малыш.
– «Жених» – это до свадьбы, а потом он уже называется «муж».
– А зачем им искать женихов? Они больше не хотят с нами жить?
– Ну, что ты, зайчик, этого ни у кого и в мыслях нет! Просто девочки нарядятся в вечерние платья и поедут на бал. И мы с папой поедем. Папа будет с ними танцевать, и их папа – тоже. И бабушка Фрида поедет. А потом мы все вернемся домой.
– И это все? Фу, скука! – поморщился Макс. На его взгляд, день рождения куда веселее. – А мне тоже надо будет ехать?
– Нет. Пускают только взрослых.
Это была одна из традиций мероприятия – до восемнадцати лет туда никого не приглашали, младшим братьям и сестрам вход был заказан. Вот старшие – пожалуйста.
Одна из дочерей, подозревала Олимпия, захочет, чтобы ее сопровождал Чарли, а с кем поедет вторая, оставалось лишь гадать. Скорее всего – с кем-то из приятелей. Ну, да это их дело. Она лишь могла предположить, как распределятся роли: Вероника наверняка позовет с собой брата, а Вирджиния – какого-нибудь дружка.
Ответить на приглашение нужно было в течение месяца, но Олимпия решила, что тянуть с ответом незачем. На той неделе надо будет послать подтверждение и чек. Взнос с участниц брали небольшой, средства направлялись на конкретные благотворительные цели.
Попасть же на бал за деньги было невозможно. Здесь решало не состояние, а соответствие определенным критериям: имели значение либо наследство, как в случае с ее девочками, либо аристократическое происхождение, чему ее дочери также соответствовали, хотя Олимпия никогда не кичилась своими благородными корнями. Для нее это была данность, некое присущее их семейной истории и образу жизни качество. Она никогда всерьез об этом даже не задумывалась. Если Олимпия чем и гордилась, то не своей «голубой кровью», а собственной семьей и тем, чего сумела сама добиться в жизни.
Макс наконец покончил с печеньем и отправился в свою комнату играть. Позвонил Гарри, предупредил, что домой вернется поздно: после слушаний у него назначено совещание с двумя коллегами-судьями. Так что сообщать мужу о полученном приглашении Олимпия пока не стала. Впрочем, это хоть и приятная новость, но далеко не вселенского масштаба. «Вечером расскажу, – решила Олимпия, – а сначала обрадую дочерей».
Олимпия взглянула на часы – пора было везти Макса на футбол, они почти опаздывали.
После тренировки заскочили в супермаркет, а когда вернулись домой, девочки уже были дома. Обе собирались отправиться гулять, каждая со своей компанией. Гарри вернулся позже, чем предполагал, Олимпия в это время хлопотала у плиты. Девочки же очертя голову пронеслись мимо – только их и видели.
Бледный Макс неожиданно появился на кухне и пожаловался, что ему нехорошо, и его стало рвать. Только в половине одиннадцатого уложили его в постель, и обессиленный малыш наконец уснул.
Гарри выглядел уставшим и отказался от позднего ужина. Олимпия убрала еду в холодильник, а сама подсела на диван к мужу и положила голову на плечо. За вечер, после всех треволнений с сыном, ей дважды пришлось переодеваться. Олимпия успела принять душ, но вид у нее все равно был неважный, Гарри же хмуро взирал на папки с бумагами, которые принес домой, чтобы поработать с делами в выходные.
Он поднял глаза и улыбнулся, радуясь, что после суматошного вечера может наконец побыть в тишине наедине с женой.
– Добро пожаловать на грешную землю, – горько усмехнулась Олимпия. – Прости, что не удалось по-человечески поужинать.
– Ерунда, я не голоден. А ты бы съела чего-нибудь, – великодушно предложил он.
Хотя Олимпия общепризнанно и считалась хорошей хозяйкой, Гарри любил возиться у плиты и отличался куда большей кулинарной изобретательностью. Особенно ему удавались тайские блюда, и в тяжелую минуту он неизменно вызывался приготовить для семьи еду – особенно если у Олимпии выдавалась трудная неделя и она засиживалась на работе допоздна, что, вообще-то, происходило редко, или когда с детьми что-нибудь случалось, как, например, сегодня с сыном. Хотя, надо признать, возможность проявить себя в домашнем хозяйстве выпадала Гарри нечасто.
Олимпия покачала головой. Есть ей совсем не хотелось.
– С Максом, надо полагать, ничего серьезного? – обеспокоенно спросил Гарри.
– Надеюсь. Набегался, как угорелый, на тренировке, да еще пару раз в живот пихнули. Другой вариант – вирус. Надеюсь, у них в школе нет никакой эпидемии.
Имея в доме четверых детей (или троих, как в данный момент), они уже привыкли к подобным неожиданностям. Дети подхватывали болячки то и дело. Так происходило из года в год, пока они подрастали. Гарри это поначалу приводило в ужас, но и он постепенно привык.
Наутро Максу легче не стало, напротив, у него даже поднялась температура, из чего Олимпия сделала вывод, что виной всему все-таки не футбол, а грипп. Она отправилась в видеопрокат запастись для мальчика фильмами, а Гарри остался с сыном. После обеда малыш долго спал.
Девочки почти все выходные отсутствовали, Джинни даже ночевать осталась у подружки. Они уже вышли на финишную прямую, до аттестата было рукой подать, жизнь в них била ключом, и желание общаться нарастало перед расставанием со школой.
Только в воскресенье вечером вся семья наконец снова оказалась в сборе. Максу стало лучше, и все собрались в кухне за столом. Гарри и Вероника играли с Максом в карты, Джинни углубилась в чтение модного журнала, а Олимпия занималась ужином. Она обожала эти семейные посиделки, ей нравилось стоять у плиты и видеть рядом всех своих близких. Вот поэтому они и отвели в своем доме такое большое помещение под кухню.
