Любовь на Рождество - Корнуолл Лесия

Распахнув дверцы гардероба, она уставилась на аккуратно развешанные платья. Которое из них понравится Иану, окажется самым соблазнительным на вид и на ощупь? Голубое шелковое она приберегала для Рождества и официального объявления о помолвке с Ианом. Тогда, может быть, скромный розовый атлас? Или подчеркивающая ее формы зеленая шерсть? Она вздохнула. Замечает ли он вообще, как она одета? Он еще ни разу не высказал свое мнение о ее нарядах, а она привыкла, что ее осыпают комплиментами и лестью, увиваются вокруг нее. Подойдя к зеркалу, она вгляделась в отражение своего безупречного лица. Его Иан тоже не замечает. Внезапно ей в голову пришла неожиданная мысль.

Возможно, он обратит на нее внимание, если на ней не будет надето ничего.

Спальня графа находилась в том же коридоре, что и комната Пенелопы, в нескольких шагах. Открыв дверь, Пенелопа проскользнула в спальню.

Эта комната выглядела элегантно и величественно, как покои в Вудфорд-Парке, но ведь отец Иана был английским джентльменом, сыном графа, вырос в роскоши и обладал изысканным вкусом. Пенелопа провела ладонью по полированным дубовым столбикам кровати и тонкому дамаску полога над ней. Ее шаги приглушали толстые и мягкие турецкие ковры. Ступая по ним, она вздохнула от удовольствия.

Ну как Иан может спать в самой обычной комнате, если вся эта роскошь принадлежит ему по праву? Если дать ему волю, он, должно быть, предпочтет ночевать в конюшне Вудфорд-Парка. Пенелопа нахмурилась. Ее долг — научить его манерам, или, как говорит мама, вышколить его, сделать настоящим графом, какими были его дед и отец, — важным и высокомерным.

Она перевела взгляд на постель. Атласное покрывало на ней было мягким и гладким. И голубым — ее любимого цвета. Пенелопа представила себя лежащей вместе с Ианом в этой постели или на другом столь же великолепном ложе в Англии, и ее передернуло. Она вытерпит его знаки внимания, родит ему наследника или даже двух, а потом потребует себе отдельную спальню и начнет запирать на ночь свою дверь. Ей хотелось стать графиней, она мирилась с тем, что титул налагает на нее некие обязанности, но не чувствовала к Иану ни капли любви, как бы хорош собой он ни был. Она никогда и ни в кого не влюблялась и уже начинала сомневаться, что любовь существует. Брак — это необходимость, а не удовольствие, его заключают, чтобы получать, а не отдавать. Эту убежденность ей привили с детства.

Пенелопе было совершенно ясно: если она хочет быть графиней, действовать предстоит решительно и без промедления. Она еще раз провела ладонью по атласному покрывалу и усмехнулась.

Глава 38

Замок Гленлорн, за пять дней до Рождества

Письмо оказалось неожиданностью, чтобы не сказать больше. Еще удивительнее звучал рассказ того, кто принес письмо, — этот рассказ еще продолжался, когда Алек вошел в комнату. В роли посыльного выступал Лейф Ренни с почти непристойной историей из жизни лэрда Крейглита.

По словам Лейфа, однажды в сильный снегопад лэрд встретил среди пустошей прекрасную девицу. Мало того, она гнала целое стадо — по меньшей мере две сотни голов отличного шотландского скота. Никто не упустил бы такой шанс, о чем лэрд и заявил незнакомке, связал ее своим пледом и повез к себе в замок. Там он сразу унес красотку в постель, с которой она не встает до сих пор.

В этой истории Алек не понял ровным счетом ничего, пока не прочел письмо от Аланы.

Она извещала его, что с ней все хорошо, что в снегопад она заблудилась в Крейглит-Муре, неподалеку от Дандрум, но сейчас находится в том самом замке, который упомянул посыльный, окруженная неусыпными заботами лэрда Крейглита. «Неусыпными заботами»? Вскипев, Алек сбил посыльного с ног ударом сзади.

И вот теперь, час спустя, он сидел за столом, вновь и вновь перечитывая проклятое письмо, а жена накладывала смягчающую повязку на его разбитые пальцы.

— Неизвестно, какую девушку имел в виду этот человек, Алек, — может, вовсе не Алану, — увещевала Кэролайн. — По-моему, вся эта история выдумана от начала до конца.

— В таком случае совпадение более чем странное. Сколько же тогда женщин разгуливают в снегопад по пустошам Крейглит-Мура? Может, у этого Макгилливрея такое правило — похищать женщин и увозить их к себе.

— Алана не пишет, что ее похитили.

Он встряхнул письмом.

— Да она вообще почти ничего не пишет! И уж тем более даже не заикается о том, что наболтал нам человек, который привез письмо. По его словам, Алану похитили, увезли, принудили к… — Алек яростно зашевелил губами, но не сумел подобрать подходящее или хотя бы пристойное слово.

— Вздор. Алана ведь сообщает, что у нее все хорошо, вдобавок письмо написано ее собственной рукой, — напомнила Кэролайн. — С другой стороны, это все-таки странно…

— Странно? — Лицо Алека налилось зловещей багровой краской. — Мою сестру украл какой-то безумец, держит ее в плену в своем замке, и… — Он снова осекся.

— Да нет же, я про коров. Посыльный говорил, что та девушка гнала стадо коров. Неужели Элеонора по-прежнему держит скот? — спросила Кэролайн. — Зачем Алане понадобилось пасти коров в разгар метели?

Алек нахмурился.

— Понятия не имею. Мы с ней не виделись уже почти четыре месяца. До этого письма я полагал, что она живет в Дандрум вместе с матерью и ей ничто не угрожает. Это какая-то бессмыслица.

Кэролайн приложила ладонь к щеке мужа.

— Алана — умная и рассудительная девушка. Я уверена, что все будет хорошо.

— Она впечатлительна и застенчива, — возразил Алек. — И еще очень молода, — он сжал пальцы в кулак и поморщился от боли в костяшках, которые ссадил. — Я своими руками разорву человека, который посмел обидеть ее!

— Ты уже чуть не убил посыльного, — напомнила ему Кэролайн.

Алек направился к дверям.

— Будет лучше, если я сам побываю там и узнаю, что происходит, — решил он.

— Но куда сначала — в Дандрум или в Крейглит?

Алек замер.

— Я имел в виду кухню. Если посыльный еще там, я расспрошу его как следует.

Сэнди Макгилливрей отвел от лица край заиндевевшего пледа и уставился на замок Гленлорн. Замок стоял посреди широкой и длинной долины, припорошенной снегом, неподалеку от глубокого и черного горного озера. Полуразрушенная сторожевая башня высилась на холме над долиной, как часовой. Бойницы напоминали злобно прищуренные глаза, и под их пристальным взглядом Сэнди ударил пятками в бока своего пони. Ему понадобилось шесть дней езды, чтобы добраться сюда, и теперь и конь, и всадник изнемогали от усталости.

— Она, помнится, обещала, что нас примут здесь как дорогих гостей, — сказал Сэнди и потрепал коня по холке.

Отблеск теплого желтого света в окнах Гленлорна квадратами лежал на снегу, сулил гостеприимство. Сэнди надеялся, что граф Гленлорн окажется таким же добрым, как его младшая сестра.

Задумавшись, он чуть не столкнулся с человеком, почти бегущим вверх по склону и кутающимся в свой плащ. Пони отпрянул в сторону, незнакомец испуганно вскрикнул.

— Здорово! — поприветствовал его Сэнди. — Куда спешишь, приятель?

— Куда глаза глядят, лишь бы подальше от этого безумца, — отозвался незнакомец. — Чтоб я еще хотя бы раз согласился сделать кому-нибудь одолжение! Меня просили доставить письмо — что тут такого? А здесь меня за эту услугу чуть не прибили.

— Значит, недружелюбный народ здесь, в Гленлорне? — нахмурился Сэнди.

— Здешний лэрд — это уж точно, — подтвердил незнакомец, отогнул воротник плаща и продемонстрировал Сэнди ссадину на челюсти. Сэнди участливо поморщился.

— Так это Макнаб тебя так отделал? Сам граф?

— Ага, — кивнул его собеседник. — Отдал я, значит, письмо, а пока его читали, думал, выпью кружечку эля и расскажу одну занятную байку. И вдруг Макнаб как сбесился — налетел, схватил, да как ударит, а за что, спрашивается?

— Может, он байки не любит, — предположил Сэнди и задумался, как воспримет здешний хозяин его рассказ.