Год, когда мы встретились - Ахерн Сесилия

Получаю сообщение от Санди.

Я уже готова набрать его номер, как вдруг раздается звонок, и мы сорок минут болтаем с Хизер. Она рассказывает мне абсолютно обо всем, что я сегодня наблюдала, и радость от разделенного сопереживания постепенно улетучивается. Я веду себя как последняя предательница. Мне следовало бы доверять ей и не сомневаться в том, что она справится с этой поездкой. Не надо мне было приезжать.

Третий день. Завтра они уезжают домой, а сейчас сидят в саду возле отеля и снова о чем-то разговаривают. С утра погода была замечательная, но теперь неожиданно похолодало, с моря дует резкий ветер, и все нормальные люди перебрались под крышу, а эти продолжают свою бесконечную беседу. Впрочем, иногда они умолкают и просто сидят рядышком – видно, что им очень хорошо вместе, и я глаз от них не могу оторвать.

И что-то во мне перещелкивает. Я уже и так поняла, что зря приехала и не должна здесь находиться, но вдруг осознаю, что надо уехать прямо сейчас. Потому что если она узнает, что я была здесь, это поставит наши отношения под угрозу. Эта поездка для нее важна, и она расценит мое присутствие как неуважение к себе. Я это знаю, но в полной мере осознаю только сейчас. Черт бы меня побрал, я предала ее, заявившись сюда, и мне становится гадко. Заодно я предала еще и Санди. Надо немедленно уезжать.

Торопливо бегу в свой номер, чтобы проверить, не забыла ли я чего. Спускаюсь в вестибюль, охваченная одним желанием – поскорей отсюда убраться, и сталкиваюсь нос к носу с Хизер и Джонатаном.

– Джесмин! – изумленно восклицает Хизер. Первая ее реакция – радость оттого, что она меня видит, но довольно быстро она сменяется растерянностью. Но Хизер слишком вежлива, чтобы рассердиться, даже если и догадалась обо всем.

Я настолько ошарашена нашей встречей, что никак не могу подобрать подходящие слова. Знаю, у меня на лице все написано, они оба это видят и смотрят друг на друга, потрясенные не меньше моего.

– Мм, хотела убедиться, что у вас все в порядке, – мямлю я наконец. – Я… так беспокоилась. – Голос дрожит и срывается. – Простите.

Хизер в ужасе на меня смотрит.

– Ты что, следила за мной, Джесмин?

– Я сейчас же уеду, обещаю.

Неловко чмокаю ее в лоб и спешу к выходу, натыкаясь на постояльцев.

Ничего общего с тем, что заложено в природе вещей, взгляд, которым меня провожает Хизер, не имеет.

Потом я трясусь в поезде, закрыв лицо руками, и бормочу как заведенная: я предала Санди, я предала Хизер, я предала саму себя.

Такси довозит меня до дома, и я вылезаю из него совершенно измученная и разбитая, мне срочно нужно в душ и переодеться. Смотрю на свой сад в надежде, что он поможет мне вернуть утраченную веру в себя и хоть чуть-чуть приободриться. Но и в саду все не так.

Жизнь преподносит мне жестокий урок. Я уехала, бросив свой сад без присмотра на три жарких дня, и он зачах. Цветы поникли от жажды. Хуже того, туда пробрались слизни. Мои кремовые розы опали, пионы погибли. Целый день я кое-как держалась из последних сил, но сейчас я горько плачу.

Я предала Санди. Я предала Хизер, я предала себя.

Я упустила прекрасный шанс, пожертвовала своими интересами, чтобы быть рядом с Хизер. Но она не нуждалась во мне. Я твержу это снова и снова. Хизер во мне не нуждалась. Наверное, это я за нее цепляюсь, ищу поддержки и надеюсь таким образом убежать от своих проблем. Вместо того чтобы жить своей жизнью, я взяла на себя роль заботливой матери, которая шагу ей не дает ступить. Не знаю, как так вышло. И не думаю, что надо искать причины, главное – сам факт.

Утеряв контроль над своей жизнью, я попыталась наладить его в своем саду. Думала, что он подчинится моей воле. Но я ошиблась. И он мне это доказал. Я забросила его, предала и его тоже, и туда проникли слизни.

Ровно также я поступила и по отношению к себе самой.

Глава двадцать первая

Июнь, помимо предательств, приносит с собой еще крестины, на которых я исполняю роль крестной матери, и ночь с бывшим бойфрендом по имени Лоуренс. Наши отношения были настолько долгими, что все решили: за него-то я выйду. Я и сама так решила, но потом передумала. В итоге он меня бросил. Не надо было с ним спать после двухлетнего перерыва, это была ошибка, впрочем очень приятная. Но больше это не повторится. Не знаю, о чем я думала, когда согласилась. Одного дня, проведенного вместе, мне хватило сполна. День был пьяный, насыщенный воспоминаниями, сожалениями об упущенных возможностях и уверенностью в том, что прошедшего не вернуть. Водка в летнюю жару – плохой советчик. Мне, наверное, хотелось к кому-нибудь прильнуть, почувствовать, что меня кто-то любит и что я сама кого-то люблю. Но «никогда не возвращайся к прежнему». Не сработает.

И поэтому в два часа ночи я стою у тебя под окнами с бутылкой розового вина и двумя пустыми стаканами. Ты что, спишь, что ли? Вставай – слышишь, я тебе камешки в окно кидаю.

О, открыл шторы и выглянул. Чего такой заспанный? Аж волосы дыбом. Да-да, это я. Спускайся давай, я подожду.

Усаживаюсь на твое место во главе стола. Ну наконец-то выполз. Какой ты несветский в своем тренировочном костюмчике! Ну, что улыбаешься? Да, я нетрезва. Не надо, не надо щуриться и делать умное лицо. Что-то ты очень голубоглазый… и очень симпатичный. Улыбочка еще эта.

– Так-так-так. Это ли наша Джесмин? Хороша, нечего сказать.

– Надо срочно устроить собрание. Зови всех соседей. – Спокойно, сейчас я свалюсь со стула, но это не страшно. Протягиваю тебе стакан и жестом показываю – наливай.

– Я пас. – Накрываешь стакан рукой.

– Что, так и не пьешь?

– Я тебя будил среди ночи, чтобы открыла мне дверь?

– Нет. Нет, не будил.

– Заметь, уже целый месяц.

Верчу свой стакан и размышляю.

– Предатель.

– Пьяница.

– Отш… отщ… отступник.

– Типа того.

– Ты даже не алкоголик. Ты пьянь – есть разница.

– О как. Спорный тезис. Объясни, пожалуйста.

– Ты кретин, вот и все. Самодовольный. У тебя проблемы не с пьянкой, а с жизнью. Ты бы поговорил с кем-нибудь, что ли. А?

– Нет. Хотя доктор Джей подходит?

– Не, не считается. Он на пенсии.

– Доктор Джей – алкоголик. Не пьет уже двадцать лет. Ты мало чего о нем знаешь. – Я не могу скрыть удивления, и ты снисходительно улыбаешься. – Его жена сказала, что не будет рожать, пока он не протрезвится. Ну а он не просыхал до пятидесяти лет. Было слишком поздно. Она все равно не ушла, так и жила с ним.

– Ладно. Она уже умерла. – Опустошаю свой стакан.

Ты хмуришься.

– Да, Шерлок. Она уже умерла.

– В итоге ее здесь нет. – Трудно сказать, зачем я это говорю. Наверное, просто хочется сказать гадость. Тебе же часто этого хочется? Вот, я – как ты. Мне тоже в кайф.

Ты встаешь, выходишь из-за стола и уходишь в дом. Видимо, с концами. Нет, возвращаешься, приносишь тарелку с нарезанным сыром.

– А дети у тебя?

– Крис с Кайли попросились остаться еще на день. Им тут хорошо.

– А-а, Крис и Кайли. Ну, они похожи. Имена такие… как у близнецов.

– Они близнецы.

– Вот так.

Ты смеешься. У тебя за спиной, в темноте, просматривается огород.

– Завидуешь, Джесмин?

– Вот еще. Не надо пыжиться, Мэтт Маршалл. – Оба смотрим через дорогу: у меня самый лучший сад на всей улице. – Тебе до меня как до звезд, старичок.

– Да я и не мечтаю. – Ты иронично усмехаешься. – Это Финн все еще на что-то надеется.

– Ну и зря. – Я задумчиво провожу пальцем по ободку стакана. – Хоть ты пукни.

– Хороший совет.

– При чем здесь хороший? Я реалист. За добрым словом иди к доктору Джею. И все будет чики-пуки.

– Я так и делаю.

– Ему еще повезло. Как он не пригробил кого-нибудь из пациентов?

– Док из тех, кто отлично сочетает работу и алкоголь. Худший тип алкоголизма, не лечится.