Греховная невинность - Лонг Джулия

— Так-так, что значит для вас этот скверно одетый верзила священник, Айви? Видели бы вы свое лицо, когда он поклонился вам в конце вальса. — Ева не ответила. Она не желала слышать, как Хейнсворт произносит имя Адама. — Вам понравился танец, верно? — Виконт ехидно рассмеялся. — Думаю, я мог бы с легкостью изменить его мнение о вас. Меня все еще влечет к вам, Айви. Я знаю, уж вы смогли бы меня ублажить, исполнить любую мою прихоть. А я умею доставлять наслаждение даже самым пресыщенным женщинам. Это приходит с опытом.

— Как и французская болезнь, — живо парировала Ева.

Лицо Хейнсворта исказилось от бешенства.

— Не вздумайте расстроить мою помолвку, Айви. Или я уничтожу вас.

— Вы не можете уничтожить женщину, чья жизнь, как полагают многие, уже уничтожена, Хейнсворт. Мои друзья все знают обо мне. Говорят, молния не ударяет дважды в одно дерево, не так ли?

— Я и вообразить не мог, что вы так наивны. Лучше спросите себя: вы действительно верите, что мисс Питни простит вас, если вы разрушите ее мечты? Думаете, она поблагодарит вас, узнав, что меня прельстили ее деньги, а не женское очарование? Вы в самом деле полагаете, будто дурнушка захочет услышать из уст красивой женщины, что она ничего не стоит без своего богатства?

О боже… Ева понимала, что Хейнсворт прав.

Графиня слишком долго мешкала с ответом, и виконт понял, что она признает правоту его слов.

— Эми разумная девушка, — попыталась возразить Ева.

Хейнсворт издал короткий самодовольный смешок, и Ева с трудом поборола искушение наступить ему на ногу. Будь прокляты его безукоризненные туфли, чертыхнулась она про себя.

— Разумная девушка? Это словосочетание лишено смысла, поскольку заключает в себе логическое противоречие, леди Булман. Мое предложение остается в силе.

Как сказал Колин? «Ее неприглядное прошлое может всплыть в самый неожиданный момент, и тогда не миновать нового скандала».

Похоже, прошлое явилось в образе щеголеватого красавца, лондонского аристократа, чья загадочная усмешка заставила Еву нацепить на лицо ответную фальшивую улыбку.

На следующее утро после бала Адам уселся за стол, взял в руки перо и задумался. Он слышал, как миссис Далримпл возится на кухне, гремит посудой, месит тесто и многообещающе шлепает по нему скалкой. Кажется, она задумала испечь пирог, пустив в дело банку джема из обширных запасов пастора.

Адам собирался заняться счетами пастората и подумать, как можно использовать небольшой клочок примыкавшей к дому земли, чтобы увеличить свои скудные доходы.

Но вместо этого он продолжал вспоминать свой танец с Евой.

И думать о Хейнсворте.

И страдать.

Никто не посмел бы утверждать, что Адам Силвейн не способен делать несколько дел одновременно.

Кто такой этот Хейнсворт? И какую роль играет в жизни Евы? Определенно, этот мужчина что-то значил для нее. Адам видел, как Эми Питни, танцуя со своим кавалером, встревоженно вытягивала шею — искала глазами Еву с Хейнсвортом.

Эми, умная девушка, тоже почувствовала неладное.

После танца Ева внезапно исчезла, ни с кем не попрощавшись. Словно Золушка, которую спугнул бой часов. Весь остаток вечера Адам украдкой наблюдал за Хейнсвортом. Тот держался с невозмутимым спокойствием и учтиво улыбался, оказывая Эми Питни знаки внимания. Временами он понимающе усмехался, поглядывая на преподобного Силвейна.

Для Адама бал закончился с исчезновением Евы, однако правила приличия предписывали ему остаться, что он и сделал.

Итак, прошлое Евы настигло ее в Суссексе, но почему бы и нет? Она принадлежала к той породе женщин, из-за которых богатые, влиятельные, именитые мужчины совершают безумства — стреляются на дуэлях, швыряются деньгами и падают с балконов. Кто сказал, что в конечном счете она не предпочтет связать свою жизнь с одним из таких мужчин?

Эта мысль причинила Адаму жгучую боль, словно в сердце ему вонзили зазубренное лезвие. На мгновение он оцепенел, не в силах вздохнуть.

Кто сказал, что ей нельзя видеться с Хейнсвортом, пока тот в Пеннироял-Грин? Разве она не вправе вести себя, как ей вздумается? В конце концов, вдовы всегда пользовались определенной свободой. Хейнсворт воплощал в себе все, к чему она привыкла. Он человек из ее прошлого. Возможно, виконт напомнил ей о том, по чему она тосковала в суссекской глуши, что бы ни писали о ней в бульварных листках. Людская молва переменчива. Рано или поздно сплетники устанут перемывать косточки графине, нелепая история о Черной вдове наскучит читателям, и лондонский свет с радостью примет Еву.

Адам знал, что увидит ее днем в доме О’Флаэрти.

При мысли об этом во рту у него пересохло, дрожь предвкушения пробежала по телу.

Его вдруг охватила необъяснимая уверенность, что правда ему откроется… стоит лишь взглянуть в лицо Еве. По крайней мере, так он сказал себе.

— Пастор дома? Миссис Далримпл взяла на себя смелость впустить меня, поскольку я как-никак родственник.

Йен остановился в дверях кабинета.

— Для тебя — дома. Ты принес мне банки с вареньем или вышитые подушки?

— Так мне теперь нужно приходить с подношениями, чтобы добиться у тебя аудиенции? Что ж, я принес новость, которая, возможно, тебя заинтересует. Джона О’Флаэрти видели вчера вечером в трактире «Свинья и чертополох». Как тебе такой подарок?

Адам с протяжным вздохом откинулся на спинку кресла.

— Я предпочитаю варенье.

— Извини, старина. Я слышал, ты собираешься заниматься починкой их дома, и решил, что тебе следует это знать. Ведь может случиться всякое.

— Он пил?

— О да.

— Нед Хоторн подавал ему спиртное?

— Похоже, Джон принес флягу с собой.

Выронив перо, Адам вскочил на ноги. Чутье подсказывало ему, что осторожность не помешает. Появление О’Флаэрти не предвещало ничего хорошего. До назначенной встречи с добровольцами оставалось еще несколько часов, но Адам решил поспешить. Лошадь ждала его в сарае за пасторским домом.

Схватив со спинки кресла плащ, он торопливо продел руки в рукава.

Потом нерешительно замер. Ему не хотелось спрашивать, и все же он не смог удержаться.

— Кстати, Йен… тебе что-нибудь известно о лорде Хейнсворте?

— Хейнсворт… земель у него полно, а в кошельке пусто. То же можно сказать о многих аристократах, верно? Любит играть. Я не слишком хорошо его знаю, но мне этот молодчик не по душе. Слишком лощеный, если ты понимаешь, о чем я. А когда кто-то так и сияет глянцем, обычно это означает, что за внешним блеском он старается что-то скрыть.

Именно это пытался сделать и Йен. Он что-то утаил. Адам это чувствовал.

— Ты чего-то недоговариваешь.

Йен колебался, медля с ответом, потом вздохнул.

— По-моему, он стрелялся на дуэли из-за Евы… то есть леди Уэррен. Несколько лет назад. Но в те времена многие устраивали поединки, добиваясь ее благосклонности. Это даже вошло в моду. — Выражение лица Адама, должно быть, выдало его чувства. — Извини, дружище, — виновато проворчал Йен.

— За что? — сухим напряженным голосом осведомился Адам.

— За то, что ты сейчас испытываешь. Судя по твоему лицу, ты не в восторге.

Адам горько усмехнулся.

— Ты говорил с Колином?

— Я постоянно говорю с Колином, — невинным тоном отозвался Йен. — И самый дельный совет, который я могу тебе дать, — не привлекай к себе внимания. Эта тактика помогает в большинстве случаев. Если хочешь узнать побольше о Хейнсворте, рекомендую обратиться к одному малому по имени мистер Бартоломью Толливер, барристеру. Он живет в нескольких милях от города. Этот Толливер ведет кое-какие дела с Хейнсвортом, и сдается мне, что-то тут нечисто. Ну, мне пора. У меня назначена встреча с одним человеком. Я уже опаздываю. До свидания, кузен. Удачи тебе с О’Флаэрти и… во всем остальном.

Глава 16

— Хенни, ты уже давно хлюпаешь носом.

Ева на кухне укладывала в корзину гостинцы для О’Флаэрти: свежие кексы, испеченные миссис Уилберфорс, четверть круга сыра, несколько старых лондонских газет, чтобы делать из них адмиральские треуголки, и прочие мелочи. Между делом она отдавала распоряжения миссис Уилберфорс, которая, сидя за столом, составляла список покупок.