Кэндис Кэмп - Опасный мужчина
– Возможно, я и в самом деле несправедлив к нему. Мне не нравится, как он на вас смотрит.
– Дарио – итальянец. У них принято делать дамам изысканные комплименты и бросать многозначительные взгляды, а иначе женщина может и обидеться.
Энтони провел ладонями вверх по ее рукам, затем обратно вниз, и глаза его потемнели. Энтони хрипло произнес:
– Значит, вот что нужно, чтобы вас завоевать? Изысканные комплименты? Многозначительные взгляды? Нужно сказать, что сердце мое начинает биться быстрее, когда я вижу вас? Или что прошлым вечером, на балу, когда вас рядом со мной не было, я постоянно искал вас глазами в толпе?
Вдруг все чувства Элеоноры обострились – она чувствовала, как кровь бежит по венам, волоски на коже встают дыбом, а сквозь приоткрытые губы вырываются тихие вздохи.
– Говорите, только если это правда, – тихо ответила Элеонора, не отводя от него глаз.
– О да, чистая правда, – смягчившись, произнес Энтони и дотронулся до ее щеки, нежно убрав с лица выбившуюся прядь. – Каждое слово. В последние несколько дней я просто сам не свой. Ни о чем не могу думать, кроме наших поцелуев. И мечтаю вновь вас обнять.
Энтони наклонился и чуть коснулся губами ее губ. Элеонора почувствовала, как слабеет, поддается…
– Энтони… слуги…
– К черту слуг. – Энтони поцеловал ее вновь, очень требовательно, и когда отстранился, Элеонора едва переводила дыхание.
– Но как же Гонория… Саманта…
– Пусть. – Энтони неумолимо продолжил, целуя ее и постепенно спускаясь к шее.
Элеонора почувствовала его дыхание на своем ухе и задрожала, потом Энтони прикусил нежную мочку. Элеонора вцепилась руками в лацканы его пиджака. Казалось, если она отпустит их, тут же упадет, так ослабели ее колени. Элеонора понимала, что нужно остановиться – это рискованно. Но не могла заставить себя оттолкнуть его или хотя бы сказать «нет». Энтони делал в точности то, чего она, сама не подозревая, так страстно желала.
Он снова поцеловал ее в губы, и на этот раз поцелуй был долгим и глубоким. Наконец Энтони поднял голову и замер, глядя ей в глаза. У него был вид свирепого хищника. Элеонору захлестнула волна желания.
Издав низкий раздосадованный стон, Энтони отпустил ее и отвернулся, сжал руки в кулаки и сунул их в карманы:
– Чтоб меня! Когда я с вами, обо всем забываю!
Элеонора осталась стоять на месте. Ее терзали сомнения. Каждая частичка тела заклинала, чтобы она подошла к нему, обняла его, дотронулась до него, и тогда Энтони уже не сможет больше себя контролировать. И тогда назад уже не повернешь. Страсть их будет пылать как пламя, пока не сожжет все вокруг.
И тогда и его, и ее жизнь никогда уже не будет прежней.
Элеонора тяжело вздохнула и тоже отвернулась, подошла к окну и невидящим взглядом стала смотреть на сад.
– Простите, – наконец выговорил Энтони сдавленным голосом. – Я, пожалуй, лучше пойду.
Элеонора обернулась и поглядела ему в лицо. Взгляд у Энтони был такой же холодный и суровый, как и в день их первой встречи. Элеонора не смогла сдержать тревоги, когда спросила:
– Но вы ведь еще вернетесь?
Морщины на лбу у Энтони слегка разгладились.
– Да, разумеется. Приеду вечером. Не брошу же я вас один на один с бедой.
Элеонора хотела сказать, что боится вовсе не опасности, а разлуки с ним. Но пусть лучше думает, что она напугана, чем узнает, что Элеонора безраздельно во власти его чар.
– Но сейчас у меня есть кое-какие дела, – мрачно продолжил Энтони.
– Конечно, идите. Я и так отнимаю у вас слишком много времени.
Энтони ушел, так и не признавшись, что отправляется вовсе не по своим делам. На самом деле он решил нанести визит графу ди Граффео. Энтони не мог больше оставаться наедине с Элеонорой, рискуя забыть о своих благородных намерениях и долге джентльмена и поддаться порыву унести ее на второй этаж, в спальню. Внутри так и бурлила страсть, отчего Энтони был напряжен, будто натянутая тетива лука.
Оставалось только уйти подальше от ее дома на ближайшие несколько часов. А визит к графу наверняка отвлечет от неподобающих мыслей. Энтони собирался это сделать с тех пор, как Элеонора рассказала ему о странных рассуждениях ди Граффео. Теперь, шагая по улице, Энтони все больше уверялся в правильности своего решения. Вся сдерживаемая жажда, все нерастраченные чувства обратились в неприязнь к графу.
Еще раньше Энтони послал своего дворецкого Хьюджинса узнать, где остановился граф. Хьюджинс, конечно, любил презрительно поджимать губы и делать вид, что выше таких низменных вещей, как сплетни, однако всегда держал ухо востро. Более того, Хьюджинс имел обширную сеть информантов в лице других слуг и, таким образом, являлся бесценным источником сведений, когда дело касалось людей из высшего света. Если важный гость арендовал дом и нанял прислугу, Хьюджинс с легкостью об этом узнает.
Энтони был уверен, что дворецкий уже поджидает его с готовым отчетом, и не ошибся. Хьюджинс привел хозяина на одну из самых фешенебельных улиц в Мэйфейре и остановился на небольшом перекрестке между парком и главной улицей. Граф из Неаполя, объяснил Хьюджинс, арендовал вон тот узкий темно-серый домик, расположенный бок о бок с более крупными резиденциями, – идеальное временное жилище для человека с положением, состоянием и вкусом.
Энтони и сам жил поблизости, так что дорога много времени не заняла. Поднявшись по ступенькам крыльца к красной двери, единственному цветному пятну на темной стене с белыми ставнями, Энтони решительно постучал молоточком. Когда ему открыл лакей в ливрее, Энтони шагнул внутрь, не дожидаясь приглашения. Он не мог допустить, чтобы ему не позволили встретиться с графом ди Граффео.
Слуга слегка опешил, но машинально принял у Энтони шляпу и перчатки.
– Мне необходимо поговорить с графом, – произнес Энтони, достал из внутреннего кармана пиджака серебряную визитницу и вручил карточку дворецкому.
Тот поклонился:
– Проходите сюда, милорд. Я сообщу графу о вашем визите.
Дворецкий провел Энтони в маленькую гостиную дальше по коридору. Граф появился только спустя десять минут. Энтони подозревал, что тот нарочно заставил его ждать, дабы продемонстрировать свое превосходство. Но за время ожидания гнев Энтони несколько утих и преобразовался в твердую, несгибаемую решимость.
– Здравствуйте, лорд Нил, – произнес ди Граффео, слегка поклонившись. Выражение лица его было вежливым, но чуть высокомерным. – Какой приятный сюрприз. Прошу вас, присаживайтесь.
– Предпочитаю стоять, – сдержанно ответил Энтони.
– В самом деле? Итак… чему обязан удовольствием видеть вас?
– Вчера вы угрожали леди Элеоноре Скарбро, – произнес Энтони с каменным лицом. – Я пришел сообщить, что любой, кто причинит или попытается причинить вред леди Скарбро, будет иметь дело со мной.
– Угрозы?
Граф вскинул брови. Казалось, слова Энтони его позабавили.
– Уважаемый сэр, боюсь, леди неправильно меня поняла. Ведь женщины так впечатлительны!
– Другие – может быть, но не она, – твердо возразил Энтони.
Граф пожал плечами:
– Я просто сказал, что ее муж по глупости попал в весьма неприятную историю. Не хотелось бы, чтобы такая очаровательная леди последовала его примеру. Вот и все.
– Это вы убили Эдмунда?
Энтони рад был заметить, что его неожиданный вопрос вывел собеседника из равновесия и заставил сбросить маску иронии. Ди Граффео некоторое время молча смотрел на него округлившимися глазами, но потом лицо его приняло прежнее невозмутимое выражение.
– Даже руки бы марать не стал из-за такого, как он, – пренебрежительно отмахнулся граф. – Скарбро – мальчишка, заигравшийся во взрослые игры. Слабохарактерный, пылкий идеалист. Такие часто становятся жертвами бандитов и негодяев, выдающих себя за революционеров. Скарбро приехал в Неаполь и сразу связался с плохой компанией. Стал членом Союза. Это жалкие остатки той неорганизованной банды, которая пыталась скинуть с трона короля. Большинство этих людей сейчас в тюрьмах. Но всегда найдутся молодые дураки, готовые занять их место. Объединение Италии, демократическое правление! Какая глупость. Ничего хорошего из этого не выйдет. Однако глупых людей убедить легко, особенно если они молоды и невежественны.
– Сэр Эдмунд мой племянник, – холодно проговорил Энтони. – Уверяю вас, он не был ни глуп, ни невежествен. Эдмунд был человеком уникального таланта и высоких идеалов. Но вам всего этого конечно же не понять.
– Его музыка была прекрасна. Спору нет. Но лучше бы он занимался своими операми и не лез в политику.
– Почему? Вы за это его убили?
– Я уже сказал. Я не убивал его. Равно как и не приказывал его убить. Меня он вообще не слишком интересовал. Англичане, подобные ему, приезжают в Италию каждый год. Загораются энтузиазмом, начинают проповедовать свои идеи, а потом, через годик-два, возвращаются обратно в Англию. С ним получилось бы точно так же.
