Дебора Смит - Счастье за углом
Дельта оскалилась.
– Иви, этот человек похож на банковский сейф. Вложи в него крупицу веры, и он вернет с процентами. Можно ехать в кафе, делать украшения для моей кузины Кэти и ни о чем не волноваться.
Иви нахмурилась и закусила губу.
– Кэтрин Дин сдает нам этот дом за копейки. Так что, думаю, я задолжала ей пару украшений. Ладно.
– Отлично! Собирайте вещи для ночевки, и поехали.
– Ура! – Кора выскочила из комнаты, за ней медленно вышла Иви, все время мрачно на меня оглядываясь.
Оставшись со мной наедине, Дельта развернулась.
– Томас Кэрол Меттенич, ты ведь солгал сейчас? Или Кэти правда приедет на Рождество?
– Есть вероятность. Но большего я сказать не могу.
Она толкнула меня локтем.
Я только улыбнулся.
Кэти«Тело Кэтрин Дин найдено в ледяном ущелье».
«Пустая канистра для бензина, разряженный мобильный телефон намекают на причину досадной смерти».
Не хотела бы я таких некрологов.
– Я могу дойти до Ков раньше, чем что-то себе отморожу, – вслух убеждала я себя, пробираясь по ущелью Руби-Крик. Учащенное дыхание зависало в ледяном воздухе облачками пара. Ноги уже онемели. Выходя с фермы около двух часов назад, я замоталась в овчину, шерсть, кожу, мех – другими словами, стала идеальной мишенью для борцов за этическое обращение с животными. Вот тебе результат лени, вот тебе месяцы лежания на кровати в Лос-Анджелесе, ругалась я про себя, пытаясь заставить легкие дышать, ноги – идти. Ты совершенно не готова к курсу горной аэробики.
С левого моего плеча свисала желтая канистра для бензина. Я подвесила ее на бечевке, моток которой нашла в доме. Вытащив из кармана шубы спутниковые фотографии, которые распечатала еще в Калифорнии, я сверилась с ними. Вот ручей, вот Ков. А вот место, где Трейс пересекается с руслом ручья. Если сейчас двинуться на юго-восток, перейти русло, то можно срезать угол и добраться до кафе раньше, чем пальцы почернеют от обморожения.
Я сунула фото обратно в карман, глубоко вздохнула и начала спускаться по уступам к ручью. Ага. Маленький, но широко известный факт: в ручьях есть вода. Я нашла отмель с песчаным дном и зашагала к другому берегу, проламывая тонкую корочку льда и искренне надеясь, что мои новомодные водонепроницаемые туристические ботинки оправдают свою рекламу.
Не оправдали.
Холодная вода пропитала толстые носки и захлюпала между пальцами, а я взобралась на противоположный берег и упрямо двинулась на юго-восток.
Пытаясь отвлечь себя сочинением первых слов, которые скажу Дельте.
Привет, кузина, рада тебя видеть. Да, я понимаю, что я идиотка, у которой бензин закончился раньше, чем она куда-то доехала, и которая позволила телефону разрядиться до того, как смогла позвонить и позвать на помощь. Но ведь все так хорошо начиналось.
* * *До экстренной прогулки в Ков я провела на Хребте Дикарки счастливую неделю, исследуя свои новые владения. Возможность побыть одной, невидимой и никого не видя, дала мне именно то, что я надеялась найти в доме бабушки – ощущение свободы и безопасности. Сначала я обыскала лес молодых сосенок за задним двором и нашла бабушкин фруктовый сад – искривившиеся от времени яблони, фиги, полдесятка орехов пекан и целую бахрому высоких плетей черники, отчаянно пытающейся пробиться к солнцу сквозь заросли вечнозеленых елок. Мысленно я сделала пару пометок: очистить сад от сосен. Заказать книгу по садоводству, выращиванию яблонь и орехов. Научиться печь пироги с пеканом.
Там, где раньше был колодец, я нашла лишь бетонную заплатку. Вырыть новый колодец. Два или три новых колодца. Мне нужно много воды. Орошение, защита от пожара. Разбрызгиватели! Я уже решила, что во всем доме будет установлена новейшая система пожаротушения. Прости, Томас, можешь научить меня прятать насадки разбрызгивателей, чтобы не портить чистоту архитектурного стиля, но эта система у меня будет. А еще со стен уберутся все деревянные панели, уступив место огнезащитной обшивке. Я не стану жить в деревянном доме без защитных средств. Одним из первых я распаковала ящик с огнетушителями. И развесила их во всех комнатах, даже в кладовых.
Я осмотрела пустые места на маленькой светлой кухне, где бабушка держала древний холодильник, работавший на керосине, и чуть более современную плиту с баллоном пропана. Папа продал плиту и холодильник, он продал все, за что давали хоть немного денег. Установить электрический холодильник, отметила я, и микроволновку. Я не знала, смогут ли мои нервы смириться с духовкой, пусть даже с электрической, без открытого пламени. Но микроволновка сойдет.
Я любила эту кухню, любила вид из окна над раковиной, выходившего на луг и амбар. Высокие белые шкафчики поднимались до потолка, стены над ними были покрыты аккуратными керамическими плитками, раскрашенными в яркие цвета. Это бабушка их сделала. Чтобы обжечь плитки, она ездила к керамической печи в Эшвилле. А брат Дельты, Бубба, в то время еще маленький мальчик, помогал положить плитку на бетон. Бабушка вдохновила его заняться гончарным делом.
Пол в кухне был выложен большими плитками из красной глины, с вкраплениями белых камешков. В детстве они казались мне случайно разбросанными пятнами, но теперь, когда стол и стулья не портили эффекта, я поняла, что это созвездия. Все двенадцать знаков зодиака, обе медведицы, Большая и Малая, Орион, Андромеда и другие, другие…
Я сняла ботинки и прошлась по полу в одних носках.
По поводу пола на кухне: почистить, переложить плитку, купить стол со стеклянной столешницей, и никаких ковров!
Я перенесла вниз несколько десятков коробок с чердака и начала распаковывать эту сокровищницу бабушкиных вещей. Больше всего я любила ее скатерти и полотенца, а еще вышитые вручную копии картин известных художников – тут были Пикассо и Ван Гог, Джорджия О’Кифе и Фрида Кало. К вышитому автопортрету Кало – боже, ну почему эта женщина не пробовала восковую эпиляцию для участка между бровей – прилагалась цитата.
«Я рисую автопортреты, потому что я часто одна, потому что лучше всего я знаю саму себя».
Я положила эту вышивку на ящик и долго ее разглядывала.
– Бабушка, тебе бывало здесь одиноко? – спросила я в абсолютной тишине холодного дома. Мне не хотелось так думать о бабушке – я хотела, как прежде, восхищаться ее независимостью, хотела, как и она, провести остаток жизни в полном одиночестве.
Она, конечно же, это одобряла.
Я достала из ящиков ее красно-черные эмалированные кастрюли, чугунные сковородки, глиняные бочонки для сахара и муки. Расставила все это в кухонных шкафах, усадила на комоде глиняные фигурки, поставила там же алюминиевую хлебницу и забавную старую вазу для печенья в виде гаитянской танцовщицы. Чудесную керосиновую лампу я определила на тумбу у раковины, хотя наверняка не смогу заставить себя ее зажечь. Вместо занавесок я временно повесила вышитые скатерти.
Всю стену напротив камина в гостиной, от пола до потолка, занимали встроенные шкафы. Вишневое дерево за все эти годы потемнело и слегка разбухло, кое-где закоптилось, но шкафы все равно потрясали воображение. Я нашла ящик со старыми фотографиями в рамках, расставила их на нескольких полках. Мама, бабушка. Давно погибший дедушка, молодой, красивый, явно задиристый. Нашлись и фото родственников, которых я не узнала. А еще фотографии собак, кошек, козла. Козла? «Бэ Ба Лу» – гласила подпись на обратной стороне снимка. Кто-то из лежащих на кладбище? До кладбища я еще не дошла. Пришлось сделать мысленную пометку: проверить надгробие Бэ Ба Лу.
Но полки все равно выглядели пустыми.
Подсвечивая себе фонариком, я спустилась в подвал. Там было холодно, темно и пахло сыростью, как в любом старом подвале, но я представляла себе, как он будет выглядеть при свете флуоресцентных ламп, которые я обязательно повешу на стенах из крупных камней. Вдоль стен тянулись толстые деревянные полки, а на полках располагался целый музей старых банок. Не только обычных, для консервации, были и огромные, на два галлона.
– Бабушкины бидоны для молока! – воскликнула я.
У нее же была дойная корова. Дважды в день она давала по ведру свежевыжатого коровьего сока. Бабушка разливала молоко по бидонам и накрывала их чистой марлей. И было видно, как сверху формируется толстый слой желтых сливок.
То сырое молоко и настоящие сливки были для меня лучшим в мире лакомством. Я помнила, как мы с бабушкой ездили в Ков на ее грузовичке. Излишки молока и яиц бабушка продавала кафе.
А кроме молочных бидонов я нашла десятки кобальтово-синих бутылок – некоторые были от содовой, другие – от лекарств, третьим видом оказались потертые заслуженные квадратные бутыли от лучшего средства против морозов: «Викс Вапораб».
