Моника Маккарти - Плененный любовью
Та твердость, которую Кейт держала в руках, теперь оказалась между ее ног, и она прижалась к ней бедрами, испытывая необходимость быть ближе к той его части, что трепетала от дикого желания.
Поцелуй вышел из-под контроля, становился все жарче… глубже… влажнее. Настойчивые требовательные движения стали менее точными, зато более яростными. Его руки скользили по ее телу, горячие и властные, захватывая ее с каждым прикосновением и лаской.
Грегор обхватил ее грудь, провел большим пальцем по соску, пока тот не напрягся от желания. Кейт захотелось разрыдаться, когда он разорвал поцелуй, но разочарование длилось лишь до тех пор, пока он не опустил голову.
О господи, его рот! Его горячий, влажный, чудесный рот оказался на ее груди. Удовольствие пронзило Кейт стрелой чистейшего жидкого пламени, когда его губы накрыли трепещущий сосок. Даже через тонкую ткань льняной сорочки жар и влажность настигли ее. Бессознательно она выгнулась к его рту, умоляя о большем в безмолвной просьбе, которую он только рад был исполнить.
Каким-то образом Грегору удалось ослабить завязки ее сорочки. Кейт едва ощутила холодный воздух на своей коже, своей лихорадочной обнаженной коже, однако прежде чем он взял ее в рот, посасывая и обводя языком, пока она не застонала от пронзительного удовольствия, ее тело, кажется, задрожало.
– Господи, ты прекрасна, – пробормотал Грегор, от его горячего дыхания влажную кожу покалывало. – Такая податливая. – Он скользнул по ней языком и осторожно потянул налитую плоть зубами, пока Кейт не застонала. – Тебе это нравится?
Она метнула в его сторону взгляд, понимая, что он ее дразнит. Конечно, ей нравится! Она в восторге и не хочет, чтобы он останавливался.
Но когда их взгляды встретились, Кейт неожиданно осознала свою наготу и вспыхнула. Свои формы показались ей скромными, в сравнении с теми, к которым, должно быть, привык Грегор.
Словно прочитав ее мысли, он нахмурился:
– Тебе нечего стесняться, Кейт. Ты совершенна. – Он накрыл ее рукой, и его восторженный взгляд не оставил ей места для сомнений. – Превосходна. Такая округлая и крепкая. – Грегор осторожно сжал. – Как раз, чтобы уместиться в руку. И соски розовые и тугие, как жемчужины. – Он погладил напрягшийся кончик пальцем. – Я мог бы смотреть на тебя вечно.
«Вечно». Ее сердце томительно сжалось. Это просто слово, сказала она себе, но почему, когда он смотрит ей в глаза, то кажется, что это что-то значит?
Грегор говорил искренне. Когда он смотрел на Кейт такую – темные волосы разметались по подушке, кожа вспыхнула, взгляд стал тяжелым, рот распух от поцелуев, тугой округлый изгиб сливочной плоти, обнаженный его взгляду, – его захватило не просто желание, а нечто намного большее и сильное, наплыв эмоций, которых ему не доводилось испытывать прежде. Они сжимали его сердце, стискивали горло и наполняли грудь тяжелым теплом. Чувство абсолютной правильности и радости, что, учитывая его действия, было нелепо.
Но Грегор не собирался думать об этом. Он точно знал, что именно делает и что это означает. И пути назад уже нет.
Когда Кейт провела ладонью по его голому животу, остановившись в дюйме от трепещущей головки его плоти, он дал бы ей что угодно, чтобы она двинулась ниже. Мысль о том, что ее рука находится так близко от его естества, возбудила его до предела. Он чуть не взорвался, когда Кейт наконец положила ладонь туда, куда он хотел.
Это был один из самых чувственных эротических моментов в его жизни. И глядя в ее глаза, такие распахнутые, бесхитростные и полные беззастенчивой любви к нему, ничто на свете не казалось Грегору более правильным.
Она принадлежит ему, и он ее получит – какой бы ни оказалась цена, оно того стоит. У Грегора перехватило дыхание от красоты Кейт. Ему хотелось пасть на колени и поклоняться каждому ее дюйму – предпочтительно ртом и языком. И он сделает это. В следующий раз. Но сейчас одного вида маленькой груди, что так уютно помещалась в его ладони, и тугих розовых сосков было слишком, чтобы выдержать.
И куда, черт подери, подевался его знаменитый опыт?
Кейт была девственницей. И ни то что бы он этого не ценил – еще как! – но доставить ей удовольствие – задача непростая, особенно когда от одних ее поцелуев он превращался в какого-то неуклюжего, неповоротливого сквайра, у которого только одно на уме.
Это была хорошая мысль. Очень хорошая мысль.
«Притормози, черт возьми. Соберись».
Снова взяв сосок в рот, Грегор зажал его между зубами, осторожно потянул и начал посасывать, пока Кейт совсем не забыла о скромности и не заерзала бесстыдно – безрассудно, помоги ему господи! – под ним. Как ему и хотелось. Ее тело умоляло об удовольствии, которое он собирался ей дать.
Она была готова, отзывчива, и Грегор знал, что может довести ее до пика, лишь лаская ее грудь, но ему хотелось ощутить эту первую дрожь удовольствия. Он хотел видеть ее лицо, когда она всецело отдастся блаженству.
Сунув руку под подол ее сорочки, Грегор провел пальцем вверх по бедру, приближаясь к сладкому устью женского естества.
Кейт кажется, ничего не заметила, пока его рука не скользнула между ее ног. Она на мгновение застыла. Но только на мгновение. В ту же секунду, когда его палец коснулся шелковых складок, она содрогнулась и застонала.
Влажная. Такая горячая и влажная. Грегор стиснул зубы от жестокого приступа собственного желания, пронзившего основание его позвоночника.
Беззвучно выругавшись, он понял, что остатки контроля, за которые ему пока удавалось держаться, быстро испаряются.
Он сосредоточился на лице Кейт, наблюдая, как шок, а затем и наслаждение расцветают, словно нежная роза на ее щеках, пока он ласкает ее. Сперва осторожно, позволяя ей привыкнуть к ощущению, захватывающему все тело.
Стрела напоследок долго пососал ее грудь и отпустил, когда его палец скользнул вовнутрь. Повторяя движение между ее ног, он подразнил языком ее сосок, покружил и погладил. Дразня ее нежным дыханием теплого воздуха по влажной коже, пока ее спина не выгнулась, а бедра не поднялись в безмолвной мольбе об избавлении.
Она была так прекрасна, его желание обладать ею – таким мощным, что Грегор не мог больше терпеть. Удерживая взгляд на ее лице, он сосал ее грудь и ласкал чувствительную точку большим пальцем, прижимаясь к ней ладонью и давая необходимое движение.
Кейт задохнулась. Застыла. И разразилась самым очаровательным криком, который он слышал. Ее лицо стало нежным и мечтательным от восторга, пока тело содрогалось и трепетало. Грегор почувствовал жар, прилив влаги и каждый спазм охватившего ее удовольствия.
Это было почти идеально. Но идеально будет в следующий раз, потому что он будет внутри нее. Через две секунды, потому что ровно столько он в состоянии ждать.
Кейт казалось, что она умерла и попала в рай. Она словно парила в облаках. Нет, не паришь. Бросалась, взмывала и металась.
Ее тело все еще горело, когда взгляд прояснился достаточно, чтобы увидеть Грегора, нависшим над ней. В полутьме его лицо было напряженным и измученным. Ей хотелось обнять его и поцеловать, но у нее больше не осталось сил шевелиться.
Тепло его рук оставило ее тело, когда он начал развязывать свои штаны.
От любопытства Кейт приподнялась и взглянула как раз вовремя – он уже разделся. Господи боже! Она нервно облизнула губы, наблюдая толстую колонну плоти, которая казалась еще больше и мощнее, чем когда она держала ее в руке. Она могла бы быть высечена из мрамора, такая же сияющая, гладкая и идеальная, как и все остальное в нем.
Грегор издал низкий вымученный звук.
– Будешь так на меня смотреть, милая, и все закончится еще до того, как начнется.
Кейт не поняла, что это значит, но ей показалось, что она все делает правильно.
– Тебе нравится, когда я на тебя смотрю?
Он усмехнулся, пробормотал что-то вроде «еще как» и улыбнулся своей улыбкой, от которой у Кейт плавились кости и подгибались колени и которая, вероятно, покорила больше сердец, чем ей хотелось бы думать, включая ее собственное, и просто ответил:
– Да.
Коварная и, как она подозревала, очень кошачья искра блеснула в ее глазах.
– И тебе понравилось, когда я до тебя дотронулась, ведь так? Могу я сделать это снова?
Грегор чертыхнулся и, кажется, неспособный сказать что-нибудь еще, кивнул. Она обхватила его рукой, моментально шокированная теплом и бархатной нежностью, которая казалась невероятной, учитывая его твердость. Он был точно мрамор, обтянутый сверху тонким бархатистым слоем. Но внутри мрамора била жизнь.
– Тебе больно?
– Господи, нет.
Мышцы его живота и рук, удерживающие Грегора над ней, напряглись, когда Кейт начала исследовать его длину, сперва нерешительно и затем с возрастающей дерзостью, подбадриваемая нарастающим рыком его удовольствия. Ей захотелось сжать его, и она так и сделала; результат оказался довольно впечатляющим: его выражение стало таким восторженным, что Кейт почувствовала себя богиней.
