Даниэла Стил - Питер, Поль и я
– Не могу, – уверенно заявил он, и я почувствовала слабость в коленях. Я потеряла человека, которого любила, и не в силах избавиться от клона, которого он ко мне подослал. – Я не могу спать на полу, – пояснил он, – потому что это повредит мои внутренние системы. У меня произойдет короткое замыкание.
– Утром я вызову электрика, и он тебя починит. Другого выбора у тебя нет.
– Стеф, ты сама любезность.
– Спасибо.
Я выключила свет, положила бокал в раковину, и мы с Полем пошли в спальню. Как только я прикрыла дверь, он стянул с себя красные легинсы. Я старательно отводила взгляд от его стройных ног, которые были исполнены весьма реалистично и выглядели так же потрясающе, как и ноги Питера.
Я удалилась в ванную, надела халат поверх ночной рубашки и туго затянула пояс. Я бы надела и лыжный костюм, если бы он у меня был. Словом, настроена я была очень решительно.
– Ты замерзла? – спросил он, удивленно таращась на мой халат.
– Нет, просто стала фригидной, – отчеканила я и забралась в постель, а Поль пошел чистить зубы.
Он исправно чистил зубы, хотя ему не надо было посещать дантиста. Зубы у него были белые, ровные. Их сделали из какого-то редкого металла с фарфоровым напылением. Поль сам мне рассказывал. Он и понятия не имел, что такое пломбы. Что ж, ему чертовски повезло.
Когда он вышел из ванной, я уже успела потушить свет и притворилась спящей. Я лежала на краю кровати на боку и ждала, пока он устроится на полу, что в очередной раз подтверждало, что с головой у меня не все в порядке. Поль и не собирался спать на полу. Ни минуты не колеблясь, он лег в постель рядом со мной. Оставалось только надеяться, что он надел пижаму Питера. Тут я услышала, как чиркнула спичка, и сразу все поняла. Он зажег свечу, но я продолжала молчать, чтобы он не обнаружил, что я не сплю. Мгновение спустя я почувствовала, как он нежно массирует мне плечи. Я молча лежала, злясь на себя и на него за то, что он так мил и добр ко мне. Я, конечно, понимала, чего он добивается, и твердо решила, что он этого не получит, как бы ни старался.
Он массировал мне плечи и спину, и я понемногу успокоилась и расслабилась. Немного погодя я умиротворенно вздохнула и перевернулась на живот.
– Ну как, теперь тебе получше? – прошептал он в свете свечей, и при звуке его голоса я снова почувствовала себя желанной и счастливой, правда, сегодня к этому примешивалась еще и легкая грусть. Он так похож на Питера.
Он придвинулся ко мне чуть ближе, чтобы помассировать мне руки, и я застыла в напряжении.
– Не приближайся ко мне. У меня заряженный пистолет в кармане ночной рубашки.
– Ну так пристрели меня.
– У тебя все провода выйдут из строя.
– Ради тебя мне не жаль принести эту жертву.
Но теперь, наслаждаясь звуком его голоса и его прикосновениями, я понимала, что туман рассеялся и его чары больше не действуют на меня. Я могла думать лишь о Питере.
– О чем ты задумалась? – спросил он, массируя мне спину и постепенно переходя к ягодицам.
– Я думала о нем, – сонно пробормотала я, и голос мой прозвучал чуть сдавленно под его мощными пассами. – Мне так без него тоскливо. Как ты считаешь, он вернется… вернется ко мне?.. Наверное, он меня ненавидит.
– Нет, это не так, – мягко возразил он. – Он тебя любит.
– Ты серьезно? – встрепенулась я и перевернулась на спину, чтобы посмотреть ему в лицо. Это было самое приятное из того, что я услышала от него за весь вечер. А в следующий миг я поняла, что это была лишь хитрая уловка, чтобы заставить меня перевернуться. Он склонился надо мной и принялся меня целовать. – Не смей… – прошептала я, но слова мои потонули в его страстном поцелуе. Я не забыла Питера, я забыла только себя, а его руки скользнули мне под рубашку. – Поль… не смей… я не могу…
– В последний раз… прошу тебя… клянусь, я уеду и больше не вернусь…
Услышав это, я поняла, что скучать по нему не буду. Между нами все кончено.
– Мы не должны…
Поначалу я героически сопротивлялась, а потом решила, что это бесполезно. Да и зачем? В последний раз… ради старой дружбы… будет что вспомнить. И не успела я опомниться, как он уже ласкал меня, и мои халат и рубашка очутились на полу, и я отдавалась ему со всем пылом, краешком сознания понимая, что делать этого не следует. Положа руку на сердце, трудно сопротивляться, когда каждая клеточка тела пела при его прикосновении. Эту песню я еще долго буду помнить. Наша последняя ночь будет сниться мне во сне, после того как меня покинут и Питер, и Поль. Еще одно воспоминание о безумном романе.
Мы слились в единое целое, он приподнял меня, готовясь взлететь в воздух и исполнить свой коронный номер – четырехкратное сальто. Я улыбнулась и полностью подчинилась ему, перестав сопротивляться неизбежному. Мы завертелись в воздухе, но, перед тем как изящно приземлиться на пол, как это всегда бывало, Поль сделал неосторожное движение, что резко поменяло нашу скорость и траекторию. Я толком не поняла, что случилось, но в следующую секунду мы свалились с кровати, ударились о кресло и со всего размаху врезались в стол. Все смешалось в кучу: наши руки, ноги, его пятка очутилась у самого моего уха. Мы грохнулись на пол, как метеорит на землю. Послышался треск, и я успела заметить, что Поль как-то неестественно вывернул шею. «Наконец-то я увижу его с открученной головой», – подумала я, валяясь на полу, и хватая ртом воздух.
Я попыталась сесть, а он придавил меня своей тяжестью, так что я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой.
– Черт побери, что случилось? – еле вымолвила я. У меня наверняка переломаны все ребра. – С тобой все в порядке?
Глупый вопрос. Сверху на нас упало кресло, а Поль что-то промычал, жуя мою ночнушку. Слов я расслышать не могла. Изловчившись, я сняла с его лица свою рубашку и увидела, что он здорово стукнулся о ножку кресла, и под глазом у него теперь будет огромный синяк.
– Что ты сказала?
– Я спросила, с тобой все в порядке?
– Не уверен. – Он смущенно ухмыльнулся и приподнялся на локте, морщась от боли. – Кажется, я сделал что-то не так.
– А может, я. – Странно, раньше за ним такого не водилось. Четырехкратный кувырок – его конек. – Давай приложим лед.
Мне стало его жаль: он не только повредил себе провода, но и получил удар по самолюбию. Сегодня он такой неловкий. Наверное, во всем виновата водка – он ведь привык к виски.
Я пошла на кухню за льдом и бренди. Бренди он тоже уважал. А «Шато д’Икем» у меня больше не осталось. Он глотнул бренди, и я осторожно приложила лед к его плечам и затылку. Глядя на него сейчас, можно было подумать, что он живой человек.
– Стеф… – Он как-то странно посмотрел на меня, пока я колдовала над его синяками.
Мы кое-как добрались до кровати, и я уложила его на подушки. Вид у него был жалкий и беззащитный, и я похолодела: что я скажу Питеру, когда он узнает, что я его сломала?
– Пора положить этому конец, правда? – Может, наше совместное падение означает, что между нами все кончено?
– Мы можем начать все снова, – предложил он, глядя мне в лицо немного повеселевшими после бренди глазами.
– Вряд ли, – печально возразила я.
– Почему?
Он чертовски упрям – не иначе как в его компьютере что-то заклинило.
– Ты сам знаешь почему.
– Из-за него, да?
Я молча кивнула. Бессмысленно говорить об этом. Мы уже все сказали друг другу. Надо разойтись, пока он не прикончил меня своими неуклюжими сальто.
– Он не стоит такой жертвы.
– А я думаю, стоит, – убежденно заявила я.
– Он тебя не заслуживает, – мрачно добавил он.
– Ты тоже, – улыбнулась я. – Тебе нужна прелестная леди клон, как и ты, с гибкой спиной и хорошим компьютером.
– Ты сильно ушиблась, Стеф?
– Да нет, не очень.
Без него мне будет грустно. Меня захлестнула волна ностальгии по прошлым веселым временам. Я понимала, что буду скучать по нему, несмотря ни на что. Кто еще носит красные легинсы и лимонно-зеленый атлас, не говоря уже о леопардовых узких стриптизерских плавках? Таких, как он, просто больше нет на свете. С ним даже Питер не сравнится. Но, лежа рядом с нагим великолепием клона, я думала только о Питере.
– За что ты его так любишь?
– Не знаю. Люблю, и все. Так подсказывает мне сердце.
– Правда? – Он пристально посмотрел на меня, протягивая рюмку с бренди, и я отпила глоток. Бренди ожгло мне горло. – Мое сердце говорит мне то же самое, – прошептал он.
– Не начинай все сначала, – предупредила я, разглядывая его синяк под глазом, который постепенно темнел. Неплохой прожектор получился для аттракциона с четырехкратным сальто.
– Стеф… – снова произнес он. – Я должен тебе кое в чем признаться.
– Ну, что еще? – устало спросила я, уже ничему не удивляясь.
– Я ему не звонил.
– Кому? Питеру? А ты должен был ему позвонить? – Питер и мне не звонил. Сейчас он, вероятно, в объятиях двойника Хелены в Сан-Франциско.
– Нет, Полю.
