Проклятие королей - Грегори Филиппа

Бесси Блаунт повсюду ходит с королем, они разве что за руки не держатся, словно они – молодой муж и прелестная жена. Рождественские праздники проходят при молчаливой королеве, которая царит над всем, как одна из фигур, что придворные радостно лепят в саду из щедро нападавшего снега. Она безупречная королева, такая изысканная, но холодна как лед. Генрих беседует с друзьями, сидящими от него по левую руку за столом, часто сходит с помоста и прохаживается по залу со свойственной ему дружелюбной веселостью, разговаривая то с одним, то с другим, оделяя всех королевской милостью. Его встречают за каждым столом смехом и шутками. Он похож на самого красивого актера в маске, он вызывает восхищение всюду, куда бы ни пошел, играет роль красавца, которого все обожают.

Катерина неподвижно сидит на троне, почти не ест, на лице у нее пустая улыбка, не зажигающая запавшие глаза. После обеда они сидят бок о бок на тронах, наблюдая за развлечениями, а Бесси стоит рядом с королем, склоняется, когда он шепчет ей на ухо, смеется всему, что он скажет, заливистым девичьим смехом, бессмысленным, как птичье пение.

Двор ставит рождественское представление, Бесси изображает савоярку в голубом платье и маске. В танце ее и ее подруг спасают четыре храбрых рыцаря под масками, и потом все они танцуют вместе, высокий рыжеволосый мужчина в маске ведет в танце чудесно изящную молодую женщину. Королева благодарит их за чудесное развлечение, улыбается и раздает подарки, словно ничто не могло доставить ей больше удовольствия, чем наблюдение за тем, как ее муж танцует с любовницей к радости пьяного двора.

Мой сын Артур и юная принцесса Мария недолго остаются во Франции. Всего два месяца спустя после свадьбы самой прекрасной принцессы христианского мира с самым старым королем король Людовик умирает и принцесса Мария становится вдовствующей королевой Франции. Англичанам, сопровождавшим ее, приходится пробыть во Франции, пока не станет ясно, что она не носит дитя – сплетники радостно рассказывают, что она не может быть беременна, поскольку попытка убила старого короля. А потом всем приходится подождать еще немного, поскольку маленькая мадам вышла за Чарльза Брэндона, которого король послал привезти ее домой, и им надо молить короля о прощении, прежде чем они смогут вернуться.

Она всегда была своевольным ребенком, страстная и упрямая, как и брат. Услышав, что она вышла замуж по любви, против воли короля, я улыбаюсь и вспоминаю ее мать, мою кузину Елизавету, которая тоже влюбилась и поклялась, что выйдет замуж по своему выбору, о ее матери, которая тайно вступила в брак по любви, и о матери ее матери, которая была герцогиней королевской крови и вышла замуж за оруженосца своего покойного мужа, что вызвало скандал. Много поколений женщин в роду принцессы Марии считали, что могут жить в свое удовольствие.

Эта парочка перехитрила Генриха, или, что вероятнее, двоих мужчин перехитрила эта молодая женщина. Генрих знал, что она по уши влюблена в Чарльза Брэндона, поэтому заставил друга пообещать, что тот сопроводит ее домой как вдову и не посмеет заговаривать с ней о любви, но едва Чарльз прибыл из Англии, она зарыдала и поклялась, что выйдет за него или уйдет в монастырь. В промежутке между бурными слезами и приступами дурного настроения она его попросту соблазнила и заставила на себе жениться.

Брата она тоже обставила, он не может ее винить за то, что она требует, чтобы он держал слово. Когда он настоял на браке с французом, она согласилась, при условии, что выйдет первым браком за того, кого выбрал брат, но второго мужа сможет выбрать сама – и теперь она это сделала. Генрих на нее зол, и зол на дорогого друга Чарльза, и многие говорят, что Брэндон виновен в измене, поскольку без разрешения женился на принцессе.

– Ему нужно отрубить голову, – напрямик говорит старый Томас Говард. – Люди куда лучше его, намного лучше, шли на плаху за куда меньшее. Это ведь измена, не так ли?

– Не думаю, что этот король склонен казнить, – отвечаю я. – И слава Богу, что нет.

Это правда. В отличие от отца, Генрих не склонен ни заточать в Тауэр, ни отправлять на плаху, он хочет любви и восхищения двора. Он быстро прощает и свою любимую сестру, и своего старейшего друга, и они возвращаются ко двору с триумфом, планируя второе, открытое, венчание на май.

Это одно из немногих счастливых событий той весной, когда король и королева объединяются в любви к своей непослушной сестренке и в радости от ее возвращения ко двору. Если не считать этого, они холодны друг с другом, и принцесса Мария, вдовствующая королева Франции, находит, что двор очень изменился.

– Он совсем не слушает советов королевы? – спрашивает она меня. – Он не ходит в ее покои, как раньше.

Я качаю головой и откусываю нитку от шитья.

– Он теперь никого не слушает, кроме Томаса Уолси? – спрашивает Мария.

– Никого, кроме Томаса Уолси, архиепископа Йоркского, – говорю я. – А епископ в мудрости своей благоволит к французам.

Архиепископ занял место королевы на закрытых советах Генриха и место всех остальных советчиков в покоях совета. Он так усердно трудится, что прибрал бы жалованье и места дюжины человек, и пока он занят делами и казначейством, Генрих может развлекаться влюбленностями, а королеве ничего не остается, кроме как улыбаться и делать вид, что она не возражает.

Король по-прежнему навещает постель Катерины из нужды в наследнике, но удовольствие получает в другом месте. Похвала Катерины теперь значит для него меньше, ведь она больше не прекрасная вдова его старшего брата, не женщина, на которой ему запрещают жениться. Ее отец, отказавшийся воевать против Франции, упал в глазах Генриха, она сама упала в его глазах, поскольку не подарила ему наследника. Они по-прежнему сидят рядом за обедами, ей, разумеется, во время всех церемоний оказывают почести как королеве Англии, но он больше не рыцарь Верное Сердце, и теперь все это видят, не только зоркие придворные дамы и их предприимчивые семьи.

Мне не нравится Чарльз Брэндон, даже в день его официального венчания с нашей принцессой Марией я не могу к нему смягчиться; но это все моя осторожность. Видя человека, которого все обожают, человека, чье восхождение к высочайшему положению в стране походило на взлет искры, я всегда гадаю, на что он пустит весь этот жар и свет, чью соломенную крышу подпалит?

– Но, по крайней мере, наша принцесса Мария вышла замуж по любви, – говорит мне королева.

Я стою у нее за спиной, держа в руках корону, пока служанка закалывает ей волосы. Это все те же густые темно-рыжие волосы, которые любил принц Артур, в них всего несколько седых нитей.

Я улыбаюсь королеве.

– С ее стороны любовь несомненна; но вы почему-то полагаете, что у Чарльза Брэндона есть сердце.

Она качает головой с упреком и с улыбкой, служанка ловит упавшую шпильку.

– Прошу прощения, – говорит королева, садясь ровно. – Вижу, вам не по душе любовь, леди Маргарет, – дразнит меня королева. – Вы стали холодной старой вдовой.

– Стала, – весело отвечаю я. – Но у принцессы, то есть вдовствующей королевы Франции, достаточно большое сердце, хватит на обоих.

– Что ж, я рада, что она хотя бы вернулась ко двору, – говорит Катерина. – И рада, что король простил друга. Они такая красивая пара.

Она искоса мне улыбается. Катерину не проведешь.

– Архиепископ Йоркский, Томас Уолси, был за этот союз? – уточняет она.

– Да, – говорю я. – И уверена, Чарльз Брэндон благодарен ему за поддержку. А еще я уверена, что ему придется это отработать.

Катерина молча кивает. Короля окружают фавориты, словно осы вьются вокруг блюда пирожков с вареньем, поставленного на подоконник остывать. Им надо одолеть друг друга, жужжа хвалу. Уолси и Брэндон – противники моего кузена герцога Бекингема; но все лорды страны завидуют Уолси.