Моника Маккарти - Плененный любовью
– Сделал с кем? – спросил Грегор. – Говори по делу, Пип, я занят.
Ненависть превратила лицо мальчишки в злобную маску.
– Что вы сделали Кейт? Зачем вы заставили ее плакать?
Вот черт. У Грегора возникло ощущение, что его ударили молотом в грудь.
– Кейт плакала?
– Если обидите ее, я вас убью!
Грегор остолбенел от ядовитости и силы угрозы. Он не сомневался, что мальчишка говорит всерьез.
– Не лезь в это, Пип. Тебя это не касается. Это наше с Кейт дело.
– Зачем вы вообще приехали? Вы здесь никому не нужны. Я хочу, чтобы вы просто убрались отсюда и никогда не возвращались. Все было прекрасно, пока вы не появились.
Слова парня нанесли странный удар, вероятно, попав по больному месту. Грегор вышел из себя.
– Все было прекрасно, потому что никто не ставил под сомнение твою историю? Прекрасно, потому что ты смог обмануть женщину и воспользоваться ее доверием? Кейт ведь была к тебе добрее, чем ты заслуживаешь! Или все было прекрасно, потому что ты мог продолжать посылать матери – которая, по твоим словам, тебя бросила – деньги?
Лицо мальчишки побелело, как будто из него высосали всю кровь.
– Подождите, вы не понимаете!
– Уверен, что нет.
Ненависть сменилась страхом. Злобная бравада испарилась в мгновение ока. В глазах Пипа практически читался ужас.
– Пожалуйста, вы не можете меня отослать!
Именно это Грегору и нужно сделать. И он сделает, хотя не остался так безучастен к просьбам парня, как ему бы хотелось. Однако, прежде чем он успел допросить его дальше, Грегор подвергся новой атаке. На этот раз от тявкающего комка клочковатого меха, вылетевшего из амбара, чтобы снова вцепиться в лодыжку Грегора.
– Господи боже! – Он нагнулся, схватил щенка за шкирку – помня об удивительно острых крошечных зубах, щелкающих у его руки, – и поднял его к лицу. – Тихо.
Резкий приказ поразил щенка, издавшего жалкий короткий визг, прежде чем наступила тишина – блаженная тишина. Затем он продолжал таращиться на Грегора огромными глазами с выражением, которое можно назвать только щенячьим.
Черт, еще один найденыш на его совести.
Стрела протянул создание Пипу и отпустил в протянутые руки.
– Держи этого крысеныша подальше от меня, Пип, или избавься от него.
– И почему я не удивлен, что вы не любите собак?
– Я люблю собак, ясно? Найди мне, по крайней мере, такую, которая не взрывает ушные перепонки своим лаем и не пытается впиться зубами мне в ногу.
Мальчишка осторожно загородил щенка руками. Если он хотел заставить Грегора почувствовать себя злодеем, то у него это отлично получалось.
– Странно, что ко всем остальным он относится хорошо, – сказал Пип. – Но говорят же, что собаки разбираются в людях.
Как Кейт прежде, мальчишка отвернулся и оставил Грегора стоять в одиночестве. Стрела отчетливо почувствовал, что и в этом споре оказался проигравшей стороной.
Проклятье, ему надо вернуться на поле боя. Там он по меньшей мере в чем-то хорош. Или был в чем-то хорош. Но что, если…
Стрела отказывался думать об этом. С ним все в полном порядке. Просто надо вернуться в колею. Очистить голову.
Черт, может, ему и впрямь стоит жениться на Кейт, чтобы перестать столько о ней думать?
Он покачал головой. Боже, он не остроты лишился. Он лишился последнего рассудка!
Глава 13
Кейт определенно выиграла. Грегор спихнул с себя перекрученное одеяло и выскочил из постели уже в пятый или шестой раз – он бросил считать, – чтобы снова метаться по комнате, как лев в клетке. В клетке собственного разума.
Ходьба немного его успокаивала, но только временно. Как только Стрела опять забирался в постель, опускал голову на подушку и закрывал глаза, видения возвращались. Мучительно яркие видения Кейт в постели под сыном магистрата. Целующим ее. Прикасающимся к ней. Не останавливающимся! Медленно поднимающим подол льняной сорочки, проводящим рукой по обнаженному бедру…
Грегор выругался и двинул кулаком по подоконнику с такой силой, что задрожали стекла. Он опустил голову, прислонил ее к ставням и закрыл глаза, мечтая, чтобы сводящие его с ума картины исчезли.
Пульс медленно возвратился в норму, и огненное безумие отступило, остужая кровь и кожу. Грегор поднял голову, сделал глубокий вдох и повернулся назад в темную комнату, слабого света торфа едва хватало, чтобы различать предметы. Его взгляд моментально остановился на бутыли с виски на прикроватном столике, как случалось уже много раз за ночь.
«Я знаю, что ты больше пьешь, когда расстроен».
И вовсе не много он пьет, черт подери. Он всегда себя контролировал и никогда не напивался до беспамятства. Однако за последний год Грегор просыпался с раскалывающейся головой слишком часто, а это значит, что Кейт скорее права.
Черт, теперь он не может выпить глоток виски перед сном, чтобы не услышать ее голос. Вообще-то этот глоток предназначался именно для того, чтобы не слышать ее голос. Чтобы рассеять преследующие его видения и дать шанс хоть немного отдохнуть.
Возможно, Грегору все-таки следовало отправиться в пивную.
Кого он пытается обмануть? Он не испытывал никакого желания отправиться в пивную и найти девчонку для развлечения. «Я думаю, ты хочешь меня, а не кого-то еще». Она была права, черт бы ее побрал! Но Господь свидетель, это желание ненадолго. В какой-то момент он захочет другую женщину и забудет о Кейт.
Но что, если он всегда теперь будет хотеть только Кейт? Такое вообще возможно?
Стреле стоило только вспомнить своих женатых соратников, чтобы понять, что возможно. За исключением Маклина, который отдалился от жены с начала войны, каждый из его приятелей-гвардейцев был верен своей супруге. Даже Налетчик и Ястреб, а на них женщины вешались почти так же, как на него.
Разумеется, они любили своих жен – чувство, на которое Грегор не был уверен, что способен. Ему нравилась Изабел – и он совершенно точно хотел ее, но цветочное романтическое чувство, о котором писали барды, или серьезное «эта женщина для меня единственная на свете и я сделаю для нее что угодно, даже умру», которое обрели его друзья? Он никогда не чувствовал ничего подобного.
«Ты бы умер за Кейт».
Голос из подсознания возразил Грегору. Но ведь это совсем другое? Она его ответственность, его семья – ему полагается это чувствовать.
Она его семья.
Вот черт! Сердце камнем провалилось вниз. Кейт – его семья, а он пытается избавиться от нее, как от бродячей кошки. Или собаки, подумал Грегор, вспомнив слова Пипа. И что еще хуже, Стрела подозревал, что случайно попал по больному месту, ведь отец тоже ее бросил.
Отец, о котором Грегор не знал. Он удивился и совсем не слегка разозлился, узнав о ее лжи, но, возможно, не должен был. Ему всегда казалось, что что-то не так с именем Киркпатрик. Теперь понятно почему. Ему неприятен был ее обман, но, наверное, нельзя винить Кейт за то, что попыталась избавиться от «позора», когда подвернулась такая возможность. Хотя такие вещи не волновали Стрелу, тогда Кейт не могла об этом знать.
На самом деле Грегору было больше обидно за нее. Что за человек может бросить своего ребенка? Неудивительно, что она ненавидит отца. Грегор сам убил бы мерзавца, если бы мог.
А Кейт, вероятно, думает, что он поступает так же, избавляясь от нее – бросает ее, как ее ублюдок отец.
Грегор подошел к кровати и заставил себя лечь.
Кейт не просто семья, и он это знает. Его чувства к ней совсем другие. Странные, пугающие и, возможно, безумные, но другие. Он не понимал, что это значит, но подозревал, что если хочет хоть одну ночь провести спокойно и поспать, то ему, может быть, и впрямь придется на ней жениться.
Впервые за ночь Стрела закрыл глаза, и видения не возобновились. Он, может, даже смог бы поспать, если бы крики не вырвали его из постели.
– Прекратите! – Кейт пыталась кричать. – Оставьте мою мать в покое!
Но солдат все продолжал, его облаченный в кольчугу силуэт двигался между ног ее матери. Он обернулся; темные утонченные черты, которые должны были казаться красивыми, скривились в отвратительной наглой ухмылке, предлагающей ей остановить его. Она все била и била его тяпкой, но от этого он смеялся только громче. Маниакальный звук отдавался в ушах, смешиваясь с криками матери.
«Пусть это прекратится! Пожалуйста, пусть это прекратится!»
Стальные руки схватили ее, и Кейт попыталась вырваться.
– Нет! – кричала она. – Я должна ей помочь!
– Кейт! – В темноту проник низкий голос. Ее трясло. Нет, кто-то тряс ее. – Проснись, милая! Ты должна проснуться. Это всего лишь сон.
Кейт открыла глаза. Из тени на нее смотрело лицо Грегора. Она сидела на кровати в его руках. Это он держал ее, а не солдаты.
Она прислонилась к нему, уткнулась ему в грудь, спряталась под защиту обнимающих ее рук и позволила ему утешать ее. Он тихо бормотал успокаивающие слова над ее головой и осторожно покачивал. Постепенно в легкие возвратился воздух, и безумный пульс замедлился.
