Джоди Хедланд - Свет твоих глаз
В последний раз поддернув каждую перчатку, она развернулась лицом к двери, открыла ее и, не давая себе времени передумать, вышла в коридор.
Коридор тянулся по всей длине здания, соединяя комнаты офицеров, и с дальнего его конца доносились голоса и смех.
Сердце сжалось, но Анжелика заставляла себя идти, шаг за шагом, пока не достигла открытой двери гостиной.
Лавиния, во всем своем золотистом великолепии, устроилась на краешке дивана. Она улыбалась лейтенанту Стили, сидевшему в кресле напротив. Офицер надел свою лучшую форму: белые панталоны были безупречны, пуговицы мундира сияли, фетр черной шляпы был начесан до блеска.
И еще один мужчина стоял по другую сторону кушетки, спиной к двери. Темно-синий фрак обтягивал его широкие плечи, длинные фалды спадали на серые панталоны. Волнистые темные волосы были гладко причесаны, но кое-где топорщились знакомыми кудрями.
Пьер?
Когда она произнесла его имя, он обернулся. Темные глаза округлились вначале от неожиданности, а затем от изумления.
Она смущенно ему улыбнулась.
При виде Анжелики Лавиния осеклась на середине фразы и приветливо ей улыбнулась.
– А вот и вы, мисс Мак-Кензи! Я уже думала, что мне придется самой вас сюда привести.
Лейтенант Стили поднялся, но удостоил ее лишь коротким взглядом, сразу же протянув руку Лавинии.
– Ну разве она не прекрасна? – спросила Лавиния, принимая его руку и поднимаясь.
– Никто сегодня не может сравниться с вами, – ответил лейтенант Стили. – Я просто не в силах отвести от вас взгляд и не вижу никого, кроме вас.
Смех Лавинии мелодичным звоном рассыпался по комнате, ее щеки покрылись легким румянцем от этого комплимента.
Лейтенант посмотрел на Анжелику, подчеркнуто внимательно ее оценивая, и вновь повернулся к Лавинии.
– Мисс Мак-Дугал, вы просто превзошли самое себя. Мне кажется, вы идеально стерли все следы рыбачки, избавившись даже от запаха.
Лавиния снова рассмеялась.
– Пьер, а что ты скажешь по поводу моих трудов в превращении мисс Мак-Кензи?
Пьер все это время не сводил с Анжелики взгляда. Шелковый белый галстук, повязанный вокруг шеи, не скрыл того, как дернулся его кадык.
– Она поразительна.
Губы Анжелики дрогнули: она надеялась, что это могло сойти за благодарную улыбку.
– Я знала, я знала! – Лавиния хлопнула в ладоши, разглядывая Анжелику так, словно она была ее собственным шедевром, только что законченной картиной. – Я знала, что справлюсь.
– Она прекрасна, как всегда, – ответил Пьер наконец, совладав с голосом. – Не думаю, что вы ее преобразили, Лавиния. Скорее, вы помогли раскрыть ту красоту, которая все время таилась в ней.
Лавиния игриво надула губки.
– О Пьер, ты, как обычно, пытаешься быть очаровательным?
Горькое чувство поднималось от живота Анжелики к горлу. Она знала, что была лишь летним развлечением Лавинии, одним из ее усилий на поле благотворительности. Так вот с чем ей придется мириться весь вечер? Все будут видеть в ней лишь творение Лавинии, все будут осыпать ее комплиментами лишь потому, что нужно польстить дочери полковника, а саму Анжелику будут втайне жалеть?
Она попятилась в коридор. Как ей выдержать вечер танцев? Все это было неправильно.
И она была тут не к месту. Не к месту в этом платье, этих перчатках, с волосами, собранными в высокую прическу в виде короны. В шаге от того, чтобы превратиться в такую же, как ее мать.
Но стоило ей двинуться с места, как Пьер быстрыми шагами подошел к ней.
– Вы правы, Лавиния. Я могу быть очаровательным, когда захочу. Но я всегда честен и никогда не говорю того, чего не думаю.
Его взгляд просил Анжелику остаться. В наряде джентльмена он был совершенно неотразим. Но, несмотря на чисто выбритое лицо и идеально сидящую одежду, в его облике сохранялось нечто дикое. Та самая темная лесная свобода, которую Анжелика всегда в нем любила.
Она замерла.
– По правде говоря, я никогда не встречал никого красивее Анжелики. – Пьер продолжал шагать к ней. – А ее душа еще прекраснее.
В его словах звучала та же сила обожания, что светилась в его глазах. Это успокоило и подбодрило Анжелику. Тепло его взгляда растопило ее неуверенность. Пьер был добрым и верным другом, и она была благодарна ему за это.
Лавиния взглянула сначала на нее, затем на Пьера.
– Пьер, ты и сам довольно дик и невоспитан, – делано засмеялась она. – При твоем-то происхождении и истории тебя никак нельзя назвать экспертом в делах красоты.
Пьер остановился в нескольких дюймах от Анжелики.
– Увидев настоящую красоту, я ни с чем ее не спутаю.
– Спасибо, Пьер, – прошептала Анжелика.
Его доброта дарила ей надежду. Пусть он был ловеласом и говорил те же слова сотням других девушек, но зато он искренне старался помочь ей справиться со смущением. И она любила его за это.
Она любила его.
И эта любовь хранилась глубоко в сердце, сияя драгоценным камнем.
Да, она искренне любила Пьера. И не только за его сегодняшнюю доброту, а за все. Она любила его искренне и бесконечно.
Это чувство наполняло Анжелику теплом и помогало улыбаться. Любовь стремилась наружу, согревая ее.
Она позволила себе влюбиться в него этим летом, хотя и предупреждала себя, что это опасно. Или же она всегда любила его, просто боялась в этом себе признаться?
Но отрицать это она больше не могла. Могла лишь смотреть на него и знать, что он наверняка видит свет этого чувства в ее глазах.
Как ей скрыть свою любовь? И нужно ли ее скрывать?
– Ну что ж, джентльмены, – сказала Лавиния, шагая по мягкому ковру в центре гостиной, – не пора ли нам выходить?
– Я готов. – Глаза Пьера потеплели до кофейного оттенка, а взгляд не отрывался от губ Анжелики.
– Лейтенант Стили, можете быть моим спутником. – Голос Лавинии звучал так капризно, что Анжелика даже удивилась. – Как выяснилось, для нашего Пьера я недостаточно красива.
Пьер улыбнулся ей, обернувшись через плечо:
– Раз уж я такой невоспитанный дикарь, то лейтенант Стили будет куда лучшим спутником.
Лейтенант мрачно нахмурился и взглянул на Пьера так, словно тот был назойливой мухой, недостойной даже взмаха руки.
Пьер поклонился с наигранной размашистостью и жестом пригласил пару первой пройти в коридор, а сам предложил руку Анжелике.
Она уцепилась затянутой в перчатку рукой за его мускулистый локоть.
Надежность и сила Пьера дарили ей уверенность в себе.
Рядом с ним она даже сможет пережить эту ночь.
Их шаги эхом отдавались в пустом коридоре. Дом, обычно наполненный людьми, был непривычно тихим. Большинство офицеров уже отправились танцевать.
Как только теплым летним вечером пары вышли из офицерских квартир, Анжелика почти позабыла о том, что идет война.
В солдатских бараках все еще оставались те, кому не повезло получить приглашение. Некоторые играли в карты и замерли, чтобы поглазеть, как лейтенант Стили ведет Лавинию по центру зеленой лужайки в сторону порта Саус-Салли.
Анжелика следовала за ними под руку с Пьером, который прижал ее руку к себе и склонился ближе.
– Ты настолько красива, что у меня дыхание перехватило.
Его голос звучал слишком хрипло. И от этого у нее в животе что-то затрепетало, словно легкий прибой под бризом.
– Лавиния права. Я уверена, ты говорил эти слова всем своим знакомым.
Он заставил ее остановиться, позволяя Лавинии и лейтенанту опередить их.
Вечер был теплым, но ветер уже холодил ее голую кожу. Над головой раскинулось синее небо, по которому плыли редкие перистые облака. Идеальный летний вечер. Анжелика знала, что это тепло и красота быстротечны, и хотела насладиться летом, пусть даже и на этих пугающих танцах.
– Я не говорил это всем знакомым женщинам, ma chérie, – тихо ответил он совершенно искренне.
– Ну, возможно, не всем, – откликнулась она.
– Мои чувства к тебе… – начал он, склоняясь еще ближе. – Последние несколько недель я пытался их подавить, пытался быть тебе просто другом, но не смог. Я никогда и ни к кому ничего подобного не испытывал.
У Анжелики перехватило дыхание. Его признание было именно тем, что она втайне мечтала услышать, но никогда не думала, что такое возможно.
– Похоже, тебе просто приятно видеть меня полуодетой.
Его взгляд скользнул по нежной коже в вырезе платья, затем по шее и ниже, на руки.
– Да, признаюсь. Мне нравится видеть тебя в чем-то другом, а не в тех мешках, в которые тебя рядил Эбенезер. Но мне неважно, во что ты одета. Ты всегда красавица.
Она не могла не вспомнить тот день, когда он сделал ей предложение. И то, насколько искренним он был. Как сейчас…
Анжелике снова захотелось накричать на себя за то, что она ему отказала. Если Пьер действительно ее любит, если его чувство росло так же, как ее, то разве он не сможет жить жизнью жены?
