Воспитание чувств - Хейер Джорджетт

Столь щедрая уступка с его стороны привела Геро в экстаз, но, к несчастью, именно это и стало причиной того, что она столь же стремительно впала в немилость у собственного супруга. Ложа была приобретена через любезное посредничество леди Сефтон, и Геро не замедлила появиться там на первой же итальянской опере. Ради такого случая она купила новое платье и, поскольку вдовушка неохотно, но рассталась с фамильными драгоценностями, надела жемчужный гарнитур, включавший в себя и премиленькую тиару. Уговорив Шерри составить ей компанию, леди Шерингем пригласила мистера Рингвуда и миссис Хоби присоединиться к ним.

Вечер начался просто великолепно. Виконт был рад видеть жену в столь приподнятом настроении, а Геро всегда лучилась счастьем. Помимо столь нечаянной радости, теперь она могла в свое удовольствие раскланиваться и махать рукой знакомым в других частях театра, поскольку, благодаря посещению нескольких приемов, вечеров и утренних визитов, успела перезнакомиться со многими людьми, входящими в высшее общество. Дела шли как нельзя лучше, и она не могла не вспомнить свое первое появление здесь в день собственного бракосочетания, когда все до единого лица в зрительном зале были ей совершенно незнакомы. Она была рада тому, что рядом с ней сидит мистер Рингвуд, небезосновательно полагая его одним из своих лучших друзей; судя же по частым взрывам смеха и яркому блеску ангельски-голубых глаз Шерри, ее кузина изрядно забавляла и развлекала виконта.

Но во время выступления балетной труппы случился конфуз. Поглощенная волшебным зрелищем танца, разворачивающимся на ее глазах, Геро подалась вперед, пытаясь в мельчайших подробностях разглядеть все, что происходит по ту сторону рампы. При этом она не могла не заметить, что их ложа привлекает повышенное внимание изящной невысокой балерины с лукавым блеском в глазах и очаровательными ямочками на щеках. Забыв о своем окружении, равно как и о строгих наставлениях Шерри следить за своим непослушным язычком, Геро порывисто повернулась к нему и самым невинным тоном поинтересовалась, обратившись к его светлости через голову сидевшего между ними мистера Рингвуда:

– О, Энтони, это и есть твоя оперная танцовщица?

Не успели слова слететь с ее губ, как она уже готова была откусить себе язык, потому что Шерри не только покраснел как маков цвет, но и метнул на нее испепеляющий взгляд, от которого ей стало жарко даже в легких атласных туфельках. А тут еще со стороны миссис Хоби долетел сдавленный смешок и кузина поспешно прикрылась веером.

Положение пришлось спасать мистеру Рингвуду. Он заметил смятение своего друга, досаду на лице его молодой жены и мужественно пришел им на помощь.

– Нет, – с великолепной простотой ответил Джил. – Шерри больше нравится, как танцует ее напарница-брюнетка – та, что справа.

Виконт явно растерялся от такой находчивости человека, которого он всегда считал изрядным тугодумом; Геро, все еще пребывая в смятении, сунула свою ладошку в руку мистера Рингвуда и красноречиво пожала ее, сопроводив этот жест произнесенными шепотом словами:

– Да, именно это я имела в виду, Джил!

Во время антракта, когда они вышли в фойе, чтобы освежиться, виконт отвел миссис Хоби в сторонку, не удостоив жену и взгляда. А мистер Рингвуд раздобыл для Геро бокал лимонада и уже собрался затеять вежливый разговор, как она прервала его, заявив с обезоруживающей прямотой, столь характерной для нее:

– Джил, не понимаю, как я могла сказать такое! Он очень сердит на меня, не так ли?

– Не придавайте этому слишком большого значения, – мягко посоветовал ей мистер Рингвуд. – Смею предположить, уже к концу вечера он попросту не вспомнит об этом. Он не из тех, кто способен долго таить обиду, наш Шерри!

– Я забыла о том, что мы не одни, – покаянно сказала Геро. – Всему виной мой глупый язык! Ах, если бы здесь не было кузины!

– Да, но, Котенок, – рассудительным тоном начал мистер Рингвуд, – вам вообще ничего не полагается знать о… Шерри… Словом, я имел в виду…

– Я знаю, – прервала его Геро. – О девицах легкого поведения.

Мистер Рингвуд поперхнулся своим лимонадом.

– Нет, я совсем не это хотел сказать! Право слово, Котенок, вы не должны говорить таких вещей!

– О голубках, – послушно поправила себя Геро.

Мистер Рингвуд в нешуточном смятении воззрился на нее.

– Послушайте меня, Котенок, раз уж вам известно, что это значит: если вы когда-либо произнесете подобное выражение вслух в приличном обществе, люди повернутся к вам спиной, а ваша репутация будет погублена безвозвратно. Можете мне поверить! Шерри совершенно напрасно разоткровенничался с вами!

– Шерри ни в чем не виноват! – тут же ощетинилась Геро, бросаясь на защиту своего откровенного в высказываниях супруга. – Он все время напоминает мне о том, чего я не должна произносить вслух! Но все дело в том, что я не очень хорошо помню, что можно говорить, а что – нет. Наверное, и танцовщицу я тоже не должна называть «милашкой»?

– Ни в коем случае! – категорически заявил мистер Рингвуд.

– Что ж, призна́юсь, для меня это нелегко. А как я могу называть ее, Джил?

– Никак! Дамам не полагается вообще ничего знать о таких вещах.

– Но они знают. Кстати, первой об оперной танцовщице Шерри мне рассказала моя кузина Касси, и это показывает, как вы ошибаетесь!

– Во всяком случае они делают вид, будто ничего не знают! – в отчаянии заявил мистер Рингвуд.

– Ах, вот как? Но Шерри сам говорил мне, у каждого джентльмена есть своя оперная танцовщица или нечто в таком роде и в этом нет ничего особенного. Джил, а у вас тоже есть…

– Нет! – поспешно отрезал мистер Рингвуд, на мгновение позабыв о вежливости.

– Ага! – задумчиво протянула Геро. Подняв глаза на его лицо и коротко жалобно вздохнув, она сказала: – Я вовсе не ханжа, Джил.

– Это точно, – с чувством согласился мистер Рингвуд.

– И жеманничать я тоже не собираюсь, потому что кузина говорит, что джентльмены этого очень не любят. Но я не могу не желать – совсем-совсем немножко, – чтобы у Шерри не было балерины.

Из горла мистера Рингвуда вырвался неопределенный звук; он повел свою пугающе откровенную подопечную обратно в ложу. Через несколько мгновений к ним присоединились виконт и миссис Хоби, после чего был поднят занавес и возможности для дальнейших откровений не осталось.

Оперный театр вся компания покинула в ландо Шерингемов. Миссис Хоби оживленно поддерживала пустую болтовню, пока даму не высадили у самых дверей ее дома. Мистер Рингвуд отправился на Хаф-Мун-стрит вместе с Шерингемами, но, малодушно отказавшись от приглашения войти, распрощался с ними на ступеньках, а остаток пути до собственной квартиры проделал пешком. Его мучила совесть за то, что он проигнорировал жест Геро, когда она умоляюще потянула его за рукав, но он твердо придерживался мнения, что станет третьим лишним в ссоре, которая непременно разразится.

Дворецкий распахнул перед молодоженами дверь, и Геро, украдкой метнув взгляд на хмурое лицо его светлости, провозгласила:

– Как я устала! Пожалуй, пойду-ка прямиком к себе в комнату.

– Отправь спать свою горничную! – распорядился его светлость. – Мне нужно поговорить с тобой наедине.

От волнующей перспективы побеседовать наедине с супругом, который был мрачен словно грозовая туча, у Геро затряслись поджилки. Она с удовольствием оставила бы горничную при себе, но, поскольку в таком случае Шерри почти наверняка повелел бы той удалиться, обнаружив ее в комнате, Геро не осмелилась противоречить ему.

Дверь за служанкой захлопнулась. Не прошло и пяти минут после этого, как его светлость поднялся к своей супруге. Геро едва-едва успела убрать в шкатулку жемчужный гарнитур и теперь, без этих побрякушек, выглядела совсем молоденькой, живо напомнив виконту самую надоедливую девчонку, которой он помыкал еще в школьные годы. Заготовленная им прочувствованная речь, тщательно отрепетированная во время обратной дороги из оперного театра, моментально вылетела у него из головы. Его светлость подошел к жене, схватил ее за плечи и безжалостно встряхнул.