Ничего больше - Тодд Анна

«– Гм, нет ли у вас здесь фраппучино, как в „Старбаксе“?

– Почему у вас нет молока из кешью?

– Какая разница между капучино и латте?»

За эту неделю я очень устал, хотя работал всего три часа. Но, несмотря на это, я не собирался отсиживаться у себя. Мне хотелось поговорить с Тессой, да и с Норой. Меня бесило, что у меня перехватывает дух, когда она смотрит на меня и ее глаза встречаются с моими. Сегодня я решил быть общительным. Мне полезно общение с людьми, даже если этих людей всего двое.

Нора сняла лепешки с горячего противня и разложила их остывать. Пахло черникой. Я сел за маленький трехместный стол и стал смотреть, как Нора ходит по комнате. Она достала полиэтиленовый пакет с желтой массой, свернула его в конус, надела маленькую металлическую насадку и украсила глазурью каждую лепешку. Нора сказала, что глазурь улучшает вкус, но я был занят тем, что старался не слишком долго задерживать взгляд на ее попке, и не обратил внимания на сказанное. Я не знал, стоит ли мне оставаться в кухне. Не хотел путаться под ногами.

– Как работа? – спросила Тесса, опуская палец в миску с густым сливочным кремом с синими вкраплениями.

Наверное, черника? Она облизала руку.

Я взглянул на Нору. Она снова засучила рукава, и я обратил внимание на нижнюю часть ее рубашки. Похоже, она обрезала блузку ножницами сантиметров на десять, чтобы открыть живот. Обычно я такое не замечаю. Совсем. Кто будет равнодушен к такому, если мучается от искушения, как я, зная, что ему ничего не светит?

Ее кожа была немного темнее моей, но я не мог определить ее этническую принадлежность по внешности. Хотя я знал, что она – коктейль из чего-то прекрасного и уникального. Не знаю, чего именно, но миндалевидные глаза, темные брови и густые ресницы, роняющие тень на высокие скулы, совершенно поразительны. На ней превосходно смотрелась рубашка, да и вся остальная модная одежда, которую я видел. У Норы были полные бедра, и было трудно оторвать взгляд от ягодиц, обтянутых белыми хлопчатобумажными брюками. Или я об этом уже говорил? Я позволил себе смотреть на нее всего несколько секунд. Ведь я не причиню ей никакого вреда, если посмотрю секунду-другую, правда?

Ей нет никакого дела до моих взглядов и моего нестерпимого желания прикоснуться пальцами к обнаженной спине. В мечтах я перенесся в другой мир, в котором Нора лежит рядом со мной и я провожу пальцами по ее смуглой коже. Я бы с удовольствием взглянул, как она принимает душ: на влажные, вьющиеся на концах волосы, на покрытую капельками воды кожу, на еще больше потемневшие ресницы…

– Что-то случилось на работе, да? – спросила Нора.

Я отрицательно покачал головой. Я так увлекся, что не ответил на вопрос Тессы. Прошедший день ничем не отличался от других. Было полно посетителей – только успевай поворачиваться. С началом нового семестра в колледже в кофейнях настоящее столпотворение даже в отдаленной части Бруклина. Я не стал надоедать рассказом, что сломалась форсунка раковины и Эйден облился водой. Он выглядел так забавно – злой и растрепанный. Особенно смешно, что он сам предложил заняться ремонтом. Эйден утверждал, что знает, как устранить течь. Драко… вновь потерпел неудачу.

Тесса сообщила, что в следующие две недели отработает больше смен, чем обычно, и я понял, что она заговорила о расписании потому, что хочет знать, когда приезжает Хардин, и собирается держаться от него на почтительном расстоянии. Я должен был сказать, что он будет на следующие выходные, и собирался это сделать, но решил подождать, когда уйдет Нора, чтобы Тесса могла обдумать эту информацию в одиночестве и понять, как подготовиться к этому визиту.

Я следил за тем, как в глазах Тессы день ото дня гаснет огонек – с тех пор, как она осталась в этом городе одна и до нее стали доходить слухи, что дела Хардина налаживаются благодаря помощи друзей и советам психотерапевта. Я искренне надеялся, что ему стало лучше и ему полезно побыть вдали от Тессы, хотя его это бесит. Если в конце концов эта парочка не поженится и у них не родится куча непослушных лохматых ребятишек, я потеряю веру в любовь.

Меня раздражает слово «психотерапевт». Оно как стигмат на тех, кто проводит жизнь, пытаясь исцелить своих пациентов. Почему-то считается неуместным говорить о своем психотерапевте у кулера на работе, тогда как распускать сплетни о жизни сотрудников – самое обычное дело. Приоритеты в этом мире перепутались.

– Что слышно от мамы? – спросила Тесса.

Нора ловко управлялась с кухонными делами. Она вымыла поднос и смочила губку, чтобы протереть столы, а я в это время рассказывал Тессе, что моя маленькая сестренка все еще играет в футбол в животе у матери. Она клялась, что маленькая Эбби станет звездой Средней лиги. Мама говорила, что ее тело по ночам болит, освобождая пространство растущему внутри младенцу. Но она не жаловалась – ее восхищали и завораживали изменения, которые происходили с ней, несмотря на возраст. Она бесконечно радовалась своей благополучной, неосложненной беременности.

– Не поняла, о какой лиге идет речь, – прощебетала Нора.

Один уголок ее рта приподнялся вверх от изумления. Точнее, легкого удивления. В ее глазах всегда было немного скуки, как будто ее жизнь до этого момента была гораздо более интересной.

– Я говорил о футболе. Ты не любишь спортивные передачи? – поинтересовался я.

Тесса никогда не смотрела.

Нора покачала головой.

– Не-а. Я лучше вырежу свои глаза и съем их с кетчупом.

Я рассмеялся над ее исчерпывающим мрачноватым ответом.

– Тогда ладно.

Я потянулся к лепешке, которую Нора успела покрыть глазурью, но меня остановили прежде, чем я успел взять выпечку.

– Глазурь должна остыть, – объяснила она, придерживая своей рукой мою.

– Осталось три минуты, – добавила Тесса.

Ладонь Норы была такой теплой! Почему она все еще держала мою руку? И почему я не хотел, чтобы она ее отпускала? Мне следовало забыть, насколько меня к ней тянет, и привыкнуть, что теперь я занимаю лишь место друга. Казалось, бессмысленно задавать себе глупые вопросы, почему я чувствую себя так или иначе. Но это в определенном смысле помогало мне контролировать себя.

При этом мне приходилось постоянно напоминать себе, что я только Норин приятель. Это было очень нелегко, когда она сидела в такой одежде, глядела мне в лицо и прикасалась ко мне.

Я взглянул на наши руки и посмотрел ей в глаза. Она, кажется, вспомнила, что не следует вести себя таким образом, ведь мы теперь только друзья.

Зазвонил телефон Тессы, и Нора вскочила. Ее щеки вспыхнули. Мне хотелось вновь прикоснуться к ней, но я не мог.

– Это мой босс. Я должна взять трубку, – сказала Тесса.

Она секунду помедлила и посмотрела на нас, взглядом спрашивая, все ли в порядке и можно ли оставить нас одних. Нора слегка улыбнулась, имея в виду, что мы не собираемся целоваться. Чем дальше Тесса отходила от кухни, тем плотнее становился воздух между нами. Нора занялась уборкой, взяла со стола противень и положила его в раковину. Затем, включив воду и взяв бутылку мыла для посуды, начала отмывать его щеткой. Я не мог решить: стоять тут в неловком молчании или уйти в свою комнату и снова провести вечер в одиночестве.

Я достал телефон и просмотрел несколько последних полученных эсэмэсок. В сообщении от Поузи оказался мем про бариста. Я затрясся от тихого смеха, и Нора наклонилась ко мне.

Но, опомнившись, она выпрямилась и снова схватила бутылку с моющим средством. Вокруг летали маленькие сердитые пузырьки; я заметил, что Нора оттирает все тот же противень.

Я молча подошел к ней и заглянул в раковину. Противень был чистым – никаких остатков – поверхность сияла под совершенно лишним толстым слоем пены. Тем не менее она продолжала его мыть, и я подошел еще на шаг. Зацепился ногой за ножку деревянного кухонного стула – и Нора подпрыгнула от грохота.

– Ну, так как ты? Как дела?

Я говорил так, словно мы раньше никогда не общались и я только что не споткнулся о стул. С глубоким вздохом Нора приподняла плечи и покачала головой. Ее темный хвост качался из стороны в сторону в такт движениям.