Сьюзен Филлипс - Только представьте…
– Кит Уэстон, вы настоящая плутовка!
На обратном пути они весело болтали, перебирая счастливые воспоминания и последние местные сплетни. Кит пообещала съездить с ним на пикник и позволила проводить себя в церковь в следующее воскресенье. Стоя на крыльце и провожая его взглядом, девушка решила, что, в общем, день прошел неплохо.
К несчастью, вечер не удался.
Перед ужином в комнату впорхнула мисс Долли.
– Дорогая, мне нужны ваши острые молодые глазки, чтобы порыться в шкатулке с пуговицами. Там есть одна, перламутровая, которая мне позарез необходима. Представляете, куда-то затерялась! Я просто должна ее найти!
Кит со вздохом подчинилась, хотя мечтала побыть в одиночестве хотя бы несколько минут. Поиски сопровождались болтовней, ахами, охами и веселым щебетом. Кит узнала, какое платье украшали те или иные пуговицы, где и когда надевались вышеупомянутые наряды, какая погода была в тот день и что именно ела мисс Долли.
За ужином мисс Долли потребовала закрыть все окна, несмотря на то что вечер был теплым, поскольку услышала от кого-то об эпидемии дифтерии в Чарлстоне. Хорошо, что Кейн смог убедить мисс Долли в необоснованности опасений, и окна остались открытыми. Зато Кит он игнорировал до самого десерта.
– Надеюсь, Леди прилично себя вела, – буркнул он наконец. – Бедная кобыла до смерти перепугалась, когда ты промаршировала к ней в этих своих юбках! По-моему, она посчитала, что ты попросту ее задавишь.
– Не находишь, что подобные шуточки вовсе не смешны? Не думала, что у тебя настолько убогое чувство юмора! Моя амазонка – последний крик моды.
– Поэтому ты терпеть не можешь ее надевать? Нет, не то чтобы я тебя за это осуждал. Подобные штуки следует просто запретить законом.
Именно запретить. Тут она совершенно с ним согласна.
– Чепуха! Они очень удобны. И леди всегда должна выглядеть в самом выгодном свете.
– Это игра моего воображения, или твой акцент в самом деле становится заметнее, когда ты хочешь разозлить меня?
– Надеюсь, что нет, майор. Это было бы крайне неучтиво с моей стороны. Кроме того, мы в Южной Каролине, а следовательно, мой выговор такой же, как у всех местных жителей. Получается, что акцент у тебя!
– В самую точку, – улыбнулся Кейн. – Ну, как прогулка?
– Изумительно провели время. На свете мало джентльменов, равных мистеру Парселлу по вежливости и благородству.
Его улыбка померкла.
– А куда вы ездили?
– В «Холли гроув», его прежний дом. Вместе вспоминали старые времена.
– И все? – решил уточнить он.
– Абсолютно! – ответила Кит. – Не все мужчины ведут себя как дикари, оставаясь наедине с молодыми женщинами!
Мисс Долли осталась недовольной неожиданно резким тоном подопечной.
– Вы слишком медлите над своим десертом, Катарина Луиза, – одернула она. – Пора перейти в гостиную и оставить генерала за виски и сигарой.
Но Кит слишком понравилось дразнить Кейна. Она ни за что не упустит добычу!
– Я еще не доела, мисс Долли. Почему бы вам не пойти одной? Я ничего не имею против табачного дыма.
– Что ж, если не возражаете…
Мисс Долли положила салфетку на стол, поднялась и помедлила, словно собираясь с духом.
– Следите за манерами, дорогая. Я знаю, вы добрая девочка, но иногда чуть грубовато говорите с генералом. Не стоит давать волю вспыльчивости. Помните об уважении к старшим.
Исполнив свой долг, она вышла из комнаты. Кейн с усмешкой покачал головой.
– Должен признать, мисс Долли начинает действовать мне на нервы.
– Вы ужасный человек, знаете это?
– Признаюсь, до Брендона Парселла мне далеко.
– Совершенно верно. Брендон – настоящий джентльмен.
Кейн развалился на стуле и принялся без стеснения изучать Кит.
– И сегодня он вел себя с тобой как джентльмен?
– Естественно.
– А как насчет тебя? Надеюсь, ты старалась быть настоящей леди?
Удовольствие от азартной перепалки исчезло. Он так и не забыл гнусного послания Гамильтона Вудуарда. Она не смела себе признаться, как сильно ее мучит неприятное сознание того, что Кейн сомневается в ее добродетели.
– Ну какая из меня леди? Смешно! Я сбросила одежду и предложила себя ему. Ты это хотел услышать?
Кейн резко отодвинул тарелку.
– Ты превратилась в прелестную женщину, Кит. Но к сожалению, осталась бесшабашной и легкомысленной. Опасное сочетание.
– Мы с мистером Парселлом говорили о политике. Обсуждали унижения, которым подвергает Южную Каролину федеральное правительство.
– Так и слышу, как вы вздыхаете над тем, что сделали янки с вашим несчастным штатом. Стонете о несправедливостях оккупантов, в которых, разумеется, не повинен ни один южанин. Да уж, ничего не скажешь, идеальная парочка!
– Как ты можешь быть таким бесчувственным? Неужели не замечаешь ужасов Реконструкции? У людей отнимают дома. Они потеряли все сбережения. Юг, словно осколок стекла, раздавлен сапогом янки.
– Позволь напомнить несколько неприятных фактов, которые ты, похоже, успела позабыть. – Кейн поднял графин с бренди, но, передумав, снова заткнул пробкой. – Не Союз начал эту войну. Первыми в форте Самтер выпалили пушки южан. Вы проиграли войну, Кит. Проиграли и потеряли шестьсот тысяч жизней. И теперь ты ожидаешь, что все будет по-прежнему? – Он окинул ее пренебрежительным взглядом. – И еще рассуждаешь об ужасах Реконструкции? А по-моему, Юг должен быть благодарен федеральному правительству за милосердие!
– Милосердие? – возмутилась Кит, вскакивая. – И ты называешь все, что здесь происходит, милосердием?!
– Ты читала историю? Вот и подумай. – Теперь и Кейн, сам того не замечая, встал. – Назови других победителей, которые были бы так снисходительны к побежденным. В любой другой стране тысячи солдат были бы казнены сразу после капитуляции, не говоря уже о тех, кто годами гнил бы в тюрьмах. У нас вместо этого последовала всеобщая амнистия и южные штаты вновь приняли в Союз. Реконструкция – не более чем шлепок по рукам за все, что Юг сотворил с этой страной.
Кит с такой силой вцепилась в спинку стула, что побелели костяшки пальцев.
– Сожалею, что, по твоему мнению, было пролито слишком мало крови и ты не успел ею насытиться. Какой человек способен желать Югу еще больше несчастий, чем уже пережиты?!
– Я никому не желаю несчастий. И даже согласен с терпимостью политики федерального правительства. Но прости, если не способен кипеть праведным негодованием по поводу того, что южане лишились своих домов.
– Жаждешь крови?
– На моих руках умирали люди, – спокойно возразил он. – И далеко не все из них носили синие мундиры.
Кит, не в силах справиться с охватившим ее волнением, выбежала из столовой и, буквально влетев в свою спальню, рухнула на стул перед туалетным столиком.
Он не понимает! Видит все с точки зрения северянина!
Но, даже перечисляя все причины, по которым он ошибался, Кит не находила сил воскресить прежнее ощущение собственной правоты. Кейн казался таким грустным…
В голове словно застучали кузнечные молоты. Виски нестерпимо заныли. Ужасно хотелось лечь в постель и забыться, но предстояло еще одно дело, которое и без того слишком долго откладывалось.
Поздно ночью, когда все успокоилось, Кит пробралась в библиотеку и засела за переплетенные в телячью кожу книги, в которых Кейн вел счета плантации.
Глава 11
Следующие несколько недель дом осаждали визитеры. В прежние, более счастливые, времена женщины нарядились бы в лучшие туалеты и приезжали в «Райзен глори» в дорогих экипажах. Теперь же у дверей останавливались фургоны, влекомые крестьянскими клячами, в лучшем случае разбитые коляски, которым место на свалке. Чисто выстиранные старые платья, помятые шляпки… зато осанка оставалась по-королевски гордой.
Стыдясь своего роскошного гардероба, Кит сначала старалась одеваться как можно проще, но вскоре обнаружила, что женщины были разочарованы ее скромными туалетами. Они постоянно упоминали об изящном сиреневом платьице, которое девушка надевала в церковь. Кстати, чем была отделана шляпка? Тафтой или атласом?
О ее нарядах сплетничала вся округа, от горничных и кухарок до старой негритянки, продававшей крабов с тележки. Говорили, что у Кит Уэстон невероятно роскошные костюмы, самых модных цветов и фасонов. Женщины изголодались по красоте и жаждали все увидеть своими глазами.
Кит, быстро понявшая, что к чему, не хотела разочаровывать приятельниц. Отныне она старалась уделять больше внимания своей внешности и послушно меняла платья каждый день. Несколько дам помоложе настолько освоились, что позволили увести себя в спальню, где перед ними распахнули огромный шкаф, набитый одеждой.
Кит становилось грустно при мысли о том, каким восторгом загорались глаза посетительниц. Да, она любила наряды, но как же надоело застегивать крючки, пуговицы, расправлять юбки, вечно цепляющиеся за мебель! Жаль, что нельзя подарить зеленый муслин хорошенькой молодой вдове, потерявшей мужа при Геттисберге, а синий шелк – Прюденс Уэйд, чье лицо изуродовала оспа. Но бедность не сломила гордости южанок, поэтому у нее язык не поворачивался предложить то, что было бы сочтено милостыней.
