Э. Джонстон - Сказки тысячи ночей
– Что ж, любовь моя, – произнес он, подавая мне чашу с соком. – Похоже, мы будем нужны друг другу еще какое-то время.
Глава 25
Очистив мой разум своим холодным огнем, Ло-Мелхиин оставил меня, и я наконец смогла выйти на улицу. Было уже за полдень, а я боялась встретить кого-то, кто мог бы догадаться, что я натворила, так что я решила не ходить дальше сада с фонтаном. Журчание воды сегодня меня не успокаивало. Наоборот, оно напоминало, что я не в пустыне, ибо подобная вещь могла существовать лишь во владениях Ло-Мелхиина, благодаря его чарам. Фонтан пел свои песни, даже если никто на него не смотрел, но он принадлежал ему. Как и я.
Я отправилась в купальню. В это время дня там была лишь одна служанка, да и та дремала подле корзины с углем, готовая в любой момент разжечь огонь, если понадобится горячая вода. Я не стала ее будить. Я прошла в комнату, наполненную горячим паром, скинула сорочку и поднялась по ступеням на скамью. Горячий воздух здесь был не иссушающим, как в пустыне, но влажным, будто суп или кровь. От него мне вновь стало нехорошо.
Я соскользнула со скамьи, решив глотнуть прохладного воздуха у двери. Кожа моя была липкой от пота, а ноги с трудом держали меня, но я кое-как спустилась по ступеням, жадно втягивая остывающий воздух. Прибежала служанка, разбуженная моими неловкими движениями. Она помогла мне погрузиться в горячий бассейн и принесла мне чашку прохладного гибискусового чая.
– Госпожа, в парной нужно быть осторожнее, – сказала она. – В следующий раз стойте поближе к двери.
Я кивнула, сомневаясь, захочу ли когда-нибудь вернуться в парную. Вода, в которой я сидела, была горячей, словно в котле, и мне этого хватало. Решив, что я довольно распарилась, служанка отвела меня к бассейну с прохладной водой, положив на край мыло и мягкую щетку.
– Я хочу щетку пожестче, – попросила я.
Она окинула меня тем взглядом, каким пряха оценивает шерсть, а повар отмеряет муку.
– Но госпожа, вам это не нужно, – возразила она. – Ваша кожа и без того…
Я подняла руку, и она замолчала.
– Знаю, – сказала я. – Вы приложили достаточно усилий, чтобы превратить мою деревенскую шкуру в нежную кожу городской девушки. – Она залилась румянцем, а я продолжала: – Но я хочу щетку пожестче.
Она кивнула и ушла за новой щеткой. Она была права. Мне это было не нужно. Моя кожа утратила грубость пустыни, даже на ладонях, которым всегда приходилось тяжелее всего. Но я все еще ощущала на себе прикосновения Ло-Мелхиина, его холодный огонь, охвативший мои руки по локоть, и, что ужасней всего, вес его тела на своем. Я хотела от этого избавиться.
Служанка вернулась с другой щеткой, и я намылила ее. Я начала тереть себя щеткой с неистовством песчаной бури – нет, скорее той бури, что закаляла верблюжьи кости, – нажимая как можно сильнее и безжалостно растирая поверхность кожи. Мне было мало смыть с себя Ло-Мелхиина. Я хотела смыть из своей памяти весь каср, весь этот город.
– Госпожа! – воскликнула служанка, вернувшаяся со свежей сорочкой. Не думая о собственной одежде, она кинулась в бассейн и стала отбирать у меня щетку. Я сопротивлялась. Девушка, пасшая овец и бегавшая по пустыне наперегонки с сестрой, могла бы одолеть ее, но я теперь была горожанкой, нежной и облаченной в шелка с головы до ног. Где мне тягаться с девушкой, таскавшей уголь.
Она отбросила щетку подальше, чтобы я не смогла до нее дотянуться, и осмотрела мои руки, спину и живот. Там остались царапины, но крови не было. До ног я добраться не успела.
– Больше никаких щеток сегодня, – строго сказала она и вытащила меня из воды. Я не стала противиться.
Она подвела меня к каменной платформе и заставила лечь на нее. Я ожидала, что камень окажется прохладным, но видимо, огонь, гревший воду, нагревал и его. Камень источал жар, согревавший меня изнутри, чего не удалось сделать ни пару, ни воде. Служанка достала мягкую щетку и мыло, пахнувшее лавандой, и принялась мыть меня, как дитя. Она смывала мыло, поливая меня водой, а закончив со спиной, вымыла меня спереди, целиком, с ног до головы, – и только потом снова отправила меня в бассейн. Хоть мне и не хотелось этого признавать, я почувствовала себя лучше.
– Так вы купаете хворых и старых, когда они приходят сюда? – спросила я, лениво водя руками по воде и откинувшись на влажный край бассейна.
– Нет, госпожа, – ответила она и взялась за гребенку, усевшись позади меня, чтобы расчесать мне волосы. – Так мы купали бы королеву, если бы она нам позволяла.
Раньше меня купали только в бассейне. Попытайся они проделать нечто подобное, я бы действительно им не позволила. Я запрокинула голову, чтобы посмотреть на служанку, расчесывавшую мне волосы. Девушка улыбалась.
– Мне понравилось, – сказала я. – Спасибо.
– Только обязательно поешьте, – посоветовала она, – а не то вам снова станет плохо.
Она уложила мои волосы в простой пучок, извинившись за то, что не умела делать более изысканные прически, и помогла мне вытереться и одеться. Я снова пошла в сад и сидела в тени, пока солнце не скрылось за стенами касра. Тогда за мной пришла мастерица по хне и потащила меня назад в купальню.
– Госпожа, нужно спешить, – сказала она. – Хорошо, что вы уже искупались, потому что теперь на это нет времени.
– Что случилось? – спросила я, позволив ей усадить меня и наблюдая, как она зажигает лампы и раскладывает свои инструменты на подстилке.
– Приехал караван и попросил Ло-Мелхиина принять его, – объяснила она. – Он дал свое согласие и сказал, что вы должны присутствовать.
Я должна играть роль королевы – вот что он имел в виду. Но я сегодня и так слишком много тревожилась из-за Ло-Мелхиина. Больше я этого делать не стану, разве что он даст мне весомый повод.
Мастерица поспешно рисовала. Сейчас она наносила рисунки только на те места, которые будут видны, и не рисовала тайных знаков там, где мое тело будет скрыто одеждой. Хотя она торопилась, работа ее была аккуратной. Каждый мазок ложился на свое место. Как только она закончила, меня окружили служанки, отвечавшие за платье и прическу. Казалось, будто я стою посреди стада, держа в руке лизунец, а козы наконец заметили его.
За работой они не болтали, и в их прикосновениях не было той успокаивающей нежности, которую я успела полюбить, но они действовали ловко и быстро, так что вскоре я уже была одета, причесана и готова идти навстречу всему, что меня ожидало.
На меня надели туфли из такой тонкой материи, будто ее сплел шелкопряд. Мастерица по хне поцеловала меня между бровей – в единственное место, не скрытое покрывалом.
– Вы готовы, – сказала она. – Сидите смирно. Глядя на вас, все будут видеть лишь покрывало, даже король. Слушайте внимательно и помните, что они не увидят, улыбаетесь вы или хмуритесь. Главное – молчать, и тогда никто не узнает ваших мыслей.
Разумеется, она была права, и я заставила себя расслабиться. Покрывало на мне было плотнее тех, что я обычно носила, когда Ло-Мелхиин приходил ко мне в покои. Те были лишь легкой дымкой, которая не должна была ничего скрывать. Сейчас же я оказалась скрыта от чужих глаз. Гости могут часами смотреть на меня, дивясь на великолепную алую ткань моей дишдаши и золотую вышивку на подоле и воротнике, но никто не узнает, что у меня на душе.
Служанка отвела меня в зал, где Ло-Мелхиин давал аудиенции. Он делал это нечасто, предпочитая встречаться с просителями в неофициальной обстановке. Я понимала, почему он так делает.
Ему ни к чему было вызывать трепет у своих подданных – они и так боялись его. Но ему нужно было касаться их, чтобы навести на них свои чары, а это было бы затруднительно в приемном зале.
Похоже, те, кто пришел к нему сегодня, были не из городских жителей.
Ло-Мелхиин стоял в дверях, ожидая меня. На нем была золотистая туника, расшитая красной нитью, и красные шаровары. Мы будем казаться идеальной парой, напоминая всем, кто на нас смотрит, что и золота, и крови на руках Ло-Мелхиина было в избытке.
– Звезда моя, от твоей красоты захватывает дух, – промолвил он, протянув мне руку. Я взялась за нее. – Пойдем, посмотришь, каково это быть королевой.
Он провел меня в просторный, ярко освещенный зал, которого я еще не видела во время своих блужданий по касру. Там горели сотни ламп – некоторые свисали с высокого потолка, некоторые стояли на столах и висели на колоннах, мерцая чистым и ярким светом. Стены были украшены геометрическими узорами из тысяч кусочков стекла, каждый не больше моего ногтя. Пол был из белого камня, отполированного до блеска, и устлан коврами из лучших шелков. По ним было жалко ступать.
Ло-Мелхиин подвел меня к возвышению, на котором лежала большая подушка. Он усадил меня на край подушки, и появившаяся из ниоткуда служанка помогла мне аккуратно разложить юбку и проверила, хорошо ли держится мое покрывало. После этого он уселся рядом со мной и кивнул слуге, стоявшему возле возвышения. У того в руках был большой деревянный посох – больше пастушьих. По сигналу Ло-Мелхиина слуга трижды с равными промежутками ударил посохом в пол.
