Ворон - Смолл Бертрис

— В этой комнате три двери, мой господин. Одна ведет в ваш кабинет, другая в туалет, а третья, я думаю, в вашу спальню. Это ведь комната жены принца. Логика подсказывает, что должен быть проход из твоей комнаты в мою.

— Ты наблюдательна, — заметил он, умело расшнуровывая ее ночную рубашку и осыпая быстрыми поцелуями ее шею.

— Что ты делаешь? — ее голос резко зазвучал в собственных ушах, сердце быстро затрепетало.

— Разве логика не подсказывает тебе, что надо снять с тебя рубашку, чтобы я мог как следует тебя ласкать? — поддразнил он.

— А ты не можешь ласкать через ткань? — спросила она, ухватившись за его руки.

— Могу, — согласился он, — но ни ты, ни я не получим полного удовольствия, дорогая. — Он нежно убрал ее руки и закончил развязывать рубашку, которая распахнулась от живота до горла.

Мейдок осторожно спустил с ее плеч рубашку, и она быстро соскользнула на пол, оставив Уинн совершенно обнаженной.

— Ox, — воскликнула она от удивления, поскольку не ожидала, что он разденет ее. Это было первое среди нескольких потрясений, ибо, когда он привлек ее к себе, она поняла, что он тоже обнажен. — 0-ох-х! — воскликнула Уинн во второй раз. И:

— 0-о-ох-х! — в третий, когда его руки скользнули ниже ее маленьких грудок, чтобы нежно взять их в ладони, как в чаши.

— Не бойся, возлюбленная, — пробормотал он, целуя ее в ушко, а затем легонько покусывая его.

— Я не боюсь, — ответила Уинн, затаив дыхание. — Я просто не ожидала этого. Не так скоро. — Она сделала глубокий вдох и, выдохнув, с наслаждением вдохнула опять. — Мне нравятся твои руки, мой господин.

Он легкими прикосновениями ласкал ее тело, большие пальцы нежно играли с сосками, которые сжались в упругие бутоны. Она бормотала что-то одобрительное, бессознательно прижимаясь к нему спиной. Мейдок вдруг сделал резкий вдох, поскольку нашел свою суженую слишком восхитительной, чем следовало в данный момент. Наклонившись, он поцеловал то место, где встречаются плечо и шея, вдыхая ее свежий, чистый аромат.

Глаза Уинн закрылись, по-видимому, по собственной воле, в самом начале его ласк Она расслабилась, полностью наслаждаясь его прикосновением и восхитительными чувствами, рождаемыми его искусными руками. Руки безвольно опущены, голова покоилась на его крепком плече. Состояние было столь прекрасно, что она почти мурлыкала от удовольствия, как кошка.

Мейдок отпустил ее грудь и рукой стал круговыми движениями поглаживать нежную кожу живота. Уинн с трудом вздохнула и напряглась под его прикосновением.

— Не надо, дорогая, — тихо успокаивал он, — я не обижу тебя.

Его пальцы посылали возбуждающие заряды в ее кровь.

— Когда, мой господин, я научусь ласкать тебя? — спросила Уинн слегка дрожащим голосом.

В ответ он повернул ее к себе лицом и стремительно поцеловал глубоким и испепеляющим поцелуем.

— Сейчас! — почти простонал он сквозь губы.

Трепещущими пальцами она пробежала по его крепким плечам, в то время как Мейдок продолжал ее целовать, но теперь уже нежно, слегка покусывая ее нижнюю губу, пока, смущенная, она не прошептала:

— Остановись, прошу тебя, мой господин!

Он мгновенно прекратил поцелуи и молча замер.

Все еще робея, Уинн скользнула руками по его гладкой коже. Ее прикосновение напоминало волну, играющую с берегом. Она набегала, потом отступала, неуверенная, не отважась опуститься ниже талии. Мейдок опустил ладони на ее ягодицы, и Уинн последовала его примеру, ее маленькие ручки ласкали его теперь со смелой непринужденностью.

— Тебе приятно, мой господин?

— Наверное, даже слишком, дорога», — последовал ответ. Его руки скользнули вверх, на ее талию, привлекая ее ближе.

Она почувствовала, как его мужской орган прижимается к ее ноге.

Уинн не смела взглянуть на него, но ей показалось, что он довольно твердый и очень большой. Ее ладошки распрямились у него на гладкой груди, а потом с нарастающей уверенностью стали гладить его кожу маленькими круговыми движениями.

— Я хочу еще поцелуй, Мейдок. — И он охотно откликнулся на ее призыв, вызвав новый стремительный прилив тепла в ее теле. — А-аах-х, мой господин, поцелуи и ласки доставляют мне еще большее наслаждение! А тебе?

Кровь стучала у него в висках. Что вопреки здравому смыслу заставило его подумать, что он мог допустить такое и не захотеть полностью овладеть ею? Неужели он получал удовольствие, как и она? Господи, да! Но это был предел, который он мог себе позволить, чтобы не взять ее здесь же и сейчас.

— Как могу я не получать удовольствие от такой нежной ручки и таких сладких губ, Уинн? — Отпустив ее, он наклонился и, надев ночную рубашку на ее восхитительное тело, дрожащими руками начал зашнуровывать ее.

Когда он отступил назад, она увидела его состояние и, протянув руку, взяла его мужское «копье».

Мейдок застонал, как от ужасной боли. Другая девушка могла бы отшатнуться, но Уинн этого не сделала. Она нежно начала ласкать его, приговаривая при этом:

— Какое у тебя сильное и мощное «копье», Мейдок Пауиса. Почему ты закричал? Я сделала тебе больно?

— Я страстно хочу тебя, дорогая. Ты не виновата.

— Я еще не готова полностью отдаться тебе.

— Я знаю. Я думал, что сегодня вечером, возможно, научу тебя получать удовольствие, но понял, что не в состоянии прикоснуться к тебе и при этом не возжелать тебя.

— Я тоже хочу тебя, Мейдок, — услышал он удивительный ответ. — Но повторяю, что еще не готова позволить тебе обладать моим телом и душой. — Она убрала любознательную ручку.

— Дорогая, никто никогда не обладал чужой душой, — сказал он.

— Но тем не менее, если двое по-настоящему любят друг друга, их души встречаются, не так ли, мой господин?

Он медленно кивнул, поразившись ее интуиции.

— Мы были возлюбленными в другое время и в другом месте, — сказала Уинн. — Верно?

— Да.

— Расскажи мне, я уверена, ты знаешь!

— Не могу, дорогая. Ты должна вспомнить. В этом часть нашей судьбы. — Он обнял ее и привлек к себе.

Прижавшись щекой к его плечу, Уинн поняла, что к нему есть подход. Не в состоянии удержаться, она проговорилась.

— Мейдок, с того времени, как я начала помнить себя, у меня был сон, — начала она. — Я его никогда не понимала, но теперь, думаю, он имеет какое-то отношение к нам.

— Расскажи мне, — вымолвил он.

Она потерлась об него щекой.

— Собственно, мало что можно рассказать. Он всегда повторяется, и в нем нет смысла.

— Расскажи мне! — Сейчас его мольба звучала настойчиво.

— Я в тумане. Много печали. Я ощущаю ее вокруг себя. Она пронизывает сам воздух Слышу зовущий голос, а надо мной парит ворон, крича слово: «Вспомни». Потом я просыпаюсь в слезах. Всегда одно и тоже.

— Уинн, что говорит тебе голос? — мягко спросил он.

— Он произносит имя, но, как я ни старалась, я не могу различить его, Мейдок.

Он крепко прижал ее к себе и проговорил:

— Это начало.

— Тебе понятен мой сон? — спросила она, отстраняясь и глядя ему в глаза.

— Да. — Лицо омрачилось печалью.

— Но ты не можешь мне рассказать?

Он покачал головой.

— Дорогая, ты должна узнать сама.

— Как?

— Я еще не уверен, но, возможно, есть способ открыть твою память, Уинн. Помочь тебе узнать, что ты должна знать. Нельзя просто рассказать тебе. Я должен над этим подумать, чтобы мы не очутились в тумане, а этого я не могу допустить.

Разговор охладил их страсть. Он поцеловал ее в лоб.

— Тебе нужен отдых, моя дорогая. Последние дни были для тебя утомительны. — Он поднял ее и, пронеся через всю комнату, нежно уложил в постель.

— Очень большая кровать, — заметила она. — Приляг со мной ненадолго, Мейдок.

— Нет, моя любовь. Если я лягу, я кончу то, что так опрометчиво начал сегодня вечером. Доверься мне, наше время еще не пришло. — Потом он удалился в свою комнату до ее возможных возражений.

Несколько минут Уинн тихо лежала в темноте. Случившееся смущало ее и одновременно приводило в восторг. А сильное душевное волнение! Она улыбнулась про себя. Прикосновение Мейдока было откровением. Робко она дотронулась до себя, почувствовав, как соски стали тугими, однако ощущение было совершенно другим. Приятным, но другим. Внезапно сон стал одолевать ее. Ей еще многое надо увидеть и узнать здесь, в замке Скала Ворона. Она вздохнула и погрузилась в сон.