Узы любви - Линдсей Джоанна

— Нет, я уверен, что она станет чтить произнесенные у алтаря обеты. Но позволь спросить, что бы чувствовал ты, если бы, лежа в постели с женой, знал, что она воображает на твоем месте другого?

Реймунда передернуло.

— Сегодня же поговорю с ее сестрой, — коротко пообещал он.

Глава 25

Милисент неизменно поражала способность женщин сплетничать и судачить о всяких пустяках. Она уже и не помнила, когда была вынуждена сидеть и слушать пустую трескотню. Она ни за что не согласилась бы, если бы леди Энн сразу после обеда не усадила ее и Джоан вышивать огромную шпалеру, которую хотела закончить до свадьбы. Ткань была натянута на большой станок, разместившийся у очага. Дюжина вышивальщиц ловко работала иглами, не мешая друг другу. Милисент осталась лишь потому, что сама леди Энн наблюдала за работницами, а ей не хотелось ссориться со свекровью.

Однако она лишь делала вид, что трудится, и тайком любовалась рисунком, изображавшим рыцаря и его войско на покрытом цветами холме перед приближавшейся вражеской армией. Отважный воин был настолько спокоен и бодр, что сокол, сидевший у него на запястье, даже не расправил крылья. Сам же он смеялся в лицо недругам. Интересно, кто здесь изображен? Сэр Гай? Или его сын? Ах, не важно, лучше ей не портить искусной работы своей неумелой рукой!

В уши девушки лезли обрывки самых разнообразных сведений, от ужасающих подробностей деторождения до обстоятельств, обычно приводящих к зачатию и беременности, не говоря уж об оживленном обсуждении размеров мужского меча. Правда, Джоан пришлось потихоньку объяснить сестре, какой именно меч имеется в виду, после чего дамы, увидев румянец на щеках невесты, немного успокоились, а вскоре и совсем сдались, поняв, что она не из тех, над кем нетрудно подшутить, а именно таковыми и были их безобидные намерения. Обычная плата, которая взималась с каждой новобрачной. Но на этот раз у них ничего не вышло. За все свои труды женщины вознаграждались лишь разъяренными взглядами невесты.

И тут она почувствовала, что кто-то за ней следит. Странное, почти неприятное ощущение… правда, быстро позабытое, поскольку вышивальщицы безбожно расшумелись, и внимание девушки привлекли взрывы хохота. Чуть позже все повторилось, хотя Милисент пыталась убедить себя, что это произошло случайно и не имеет никакого значения. Она не могла смириться с тем, что ее неусыпно охраняют, сама мысль об этом была невыносима. Но так или иначе, едва леди Энн покинула зал, Милисент тоже встала и ускользнула от бесцеремонного наблюдателя. И ей это довольно легко удалось, поскольку Джоан здесь не было: сестра поднялась к себе, чтобы отыскать необычайно яркие синие нитки, привезенные отцом в числе других сокровищ из Святой Земли. Джоан собиралась вышить ими глаза рыцаря. Добрая душа: ведь шпалера не будет украшать Данбер.

Тем не менее ее побег не прошел незамеченным. На полпути к лестнице, ведущей во двор, дорогу преградил сводный брат Вулфрика. Этим утром, когда девушка собиралась проведать Стомпера, ей было настоятельно приказано не покидать замка без охраны, поэтому она преисполнилась решимости отныне стать для окружающих Джоан. И вместо того чтобы безразлично кивнуть при встрече, Милисент приветствовала Реймунда смиренной улыбкой. В конце концов она едва ли не с детства училась подражать безупречным манерам сестры.

Оставалось надеяться, что он примет ее за Джоан и не станет удерживать. Она и представить не могла, что сейчас будет.

— Леди Джоан, могу я поговорить с вами? Вы ведь леди Джоан, я не ошибся?

У Милисент просто язык чесался выложить ему правду в надежде, что он от нее отвяжется. Но любопытство оказалось сильнее. Вместо того чтобы соврать, она вежливо осведомилась:

— Чем могу помочь?

Это позволило избежать ответа. Пусть думает что хочет, совесть ее чиста. Мало ли что придет ему в голову? Если считает ее Джоан, так ему и надо!

— Да, госпожа моя, — кивнул Реймунд. — Я очень на это надеюсь. Видите ли, до меня случайно дошли слухи, что леди Милисент неравнодушна к мужчине, которому судьба не предназначила ее в жены. Не в привычках моего брата делить свою собственность с другими, даже если чувства леди вполне невинны.

Милисент вспомнила, как рассвирепел Вулфрик за обедом. Сначала она посчитала, что он вышел из себя, потому что любит другую и вынужден жениться против воли. Но уже тогда она заподозрила неладное, едва он потребовал от нее забыть того. Уж не ревность ли грызет ему душу? Но почему? Ведь если не считать его желания сорвать поцелуй, других чувств, кроме неприязни, Вулфрик к ней не испытывает.

Однако сейчас она в обличье Джоан, а Джоан предположительно ничего об этом не знает.

— О чем вы, сэр Реймунд?

— Ему совсем не нравится, что другой мужчина тоскует по его жене.

Или что жена тоскует по другому? А как насчет девушки, которая идет к алтарю, заранее сознавая, что жених не желает этого брака?

Она не любит Роланда. Проводи они вместе больше времени, наверняка воспылали бы друг к другу чувствами, но пока он всего лишь близкий друг. А вот Вулфрик не может сказать о себе то же самое. Ему мила не она, а какая-то незнакомая женщина.

Девушка едва заметно вздохнула, раздраженная, что не может высказать все это Реймунду. Не стоит спорить зря, все равно Реймунд станет защищать брата. Поэтому она сказала только:

— А я думала, любой мужчина будет лопаться от самодовольства, обладая столь желанной для всех женой.

— Некоторые на это вполне способны, — ухмыльнулся Реймунд.

Девушка подняла брови:

— Только не ваш брат? Значит, утверждаете, что он ревнив?

— Нет, просто такие вещи его злят.

У Милисент снова вертелся на языке ехидный ответ, но Джоан оказалась куда добрее.

— Чувства — это странная болезнь, от которой нет лечения, — улыбнулась она. — Трудно винить мужчину, влюбившегося в женщину, завоевать которую нет никаких надежд. Впрочем, и женщину трудно винить в том же, особенно если она не поощряет ухаживания поклонника.

Ее улыбка стала еще ослепительнее. Иисусе, ведь Джоан на ее месте выражалась бы именно этими словами. Давненько она не притворялась сестрой, но сноровки не потеряла.

— Вулф тут ни при чем, госпожа, — заверил Реймунд. — Было бы куда лучше, если бы он не ведал о сопернике, но ваша сестра сочла необходимым упомянуть о нем и своем отношении к нему.

— Значит, это его злит?

— Нет, совсем нет. Но он должен быть уверен, что привязанность жены будет принадлежать ему, и только ему.

Милисент чуть не фыркнула. Уверен, видите ли, этот самоуверенный осел!

Она с каждой минутой все больше теряла терпение. Не стоило с самого начала притворяться! Кроме того, ее любопытство было почти удовлетворено… если не считать одной маленькой детали.

— В чем суть вашей просьбы, сэр Реймунд? — поинтересовалась она и поняла, что промахнулась. Вопрос слишком откровенен для Джоан. Она никогда бы никого не смутила, не поставила в неловкое положение. Милисент же славилась прямотой, не раз заставлявшей краснеть окружающих.

— Я надеялся убедить брата, что он беспокоится попусту. Собственно говоря, я хотел просить вас открыть мне имя этого человека, с тем чтобы поговорить с ним и узнать, отвечает ли он взаимностью леди Милисент. Поверьте, лучшим подарком к свадьбе Вулфрика была бы возможность сообщить, что ему не стоит волноваться по этому поводу.

— Вы правы, — сухо процедила Милисент, — жаль только, что этому не суждено сбыться. Вам придется поговорить с моей сестрой, сэр Реймунд. Она не доверила мне этой тайны.

А она еще надеялась избежать прямого вранья. Но стоит ли впутывать во все это Роланда, который даже еще не знает, что она решила выйти за него!

Неудивительно, что Реймунд не поверил.

— Неужели? Вы с сестрой близнецы, что предполагает близость даже более тесную, чем между мужем и женой. Не думал, что вы таитесь друг от друга.

Милисент невольно хихикнула:

— Мы и не таимся. Но некоторые вещи сестра считает слишком личными и не подлежащими обсуждению. Правда, я знаю о ее… расположении к этому человеку, но она никогда не упоминала его имени… настоящего имени. Звала его кротким великаном.